Носитель Клятв (ЛП) - Сандерсон Брэндон (бесплатные версии книг .txt) 📗
Шаллан замерла, затем взвизгнула и спрятала неприкрытую безопасную руку за спину. Адолину даже не хватило приличия покраснеть, когда он увидел ее практически голой. Он смог удержать еду в руке, восстановив равновесие, а затем усмехнулся.
— Вон! — крикнула Шаллан, махнув ему свободной рукой. — Вон, вон, вон!
Он неуклюже попятился через драпировку в дверном проеме. Отец Штормов! Румянец Шаллан наверняка был настолько ярким, что они могли бы использовать ее в качестве сигнала, чтобы отправить армию на войну. Она натянула перчатку, затем завернула руку в потайной карман, после чего надела синее платье, которое висело на спинке стула, и застегнула рукав. Ей не хватило ума сначала надеть корсаж, хотя не то чтобы она в нём нуждалась. Вместо этого она затолкала его под покрывало.
— В свою защиту скажу, — прозвучал голос Адолина, — что ты пригласила меня войти.
— Я думала, что это Палона! — сказала Шаллан, застёгивая пуговицы на боку платья — что оказалось трудно сделать с тремя слоями ткани, прикрывающими ее безопасную руку.
— Знаешь, ты могла проверить, кто у твоей двери.
— Не перекладывай вину на меня, — сказала Шаллан. — Это ты проскальзываешь в спальни молодых дам практически без предупреждения.
— Я постучал!
— Стук был женским.
— Он был… Шаллан!
— Ты стучал одной рукой или двумя?
— Я держал штормовой поднос с едой — для тебя, между прочим. Конечно же, я стучал одной рукой. И серьезно, кто стучит двумя?
— Тогда это был довольно женственный стук. Я думала, что притворяться женщиной, чтобы взглянуть на юную леди в ее нижнем белье ниже твоего достоинства, Адолин Холин.
— Ох, во имя Бездны, Шаллан. Теперь я могу войти? И чтобы прояснить, я мужчина и твой жених, мое имя Адолин Холин, я был рожден под знаком девятого, у меня родимое пятно сзади на левом бедре, а на завтрак у меня было крабовое карри. Еще что-то, что тебе надо знать?
Она выглянула за дверь, тесно обтянув драпировку вокруг шеи.
— Сзади на левом бедре, а? Что надо сделать девушке, чтобы хоть мельком увидеть это?
— Видимо, стучать, как мужчина.
Она улыбнулась ему.
— Секундочку. Это платье — сплошная боль.
Она нырнула обратно в комнату.
— Да, да. Не спеши. Я не стою здесь с тяжелым подносом еды, ощущая ее запах после того, как пропустил ужин, чтобы поужинать с тобой.
— Это полезно для тебя, — сказала Шаллан. — Закаляет выносливость, или что-то в этом роде. Разве это не то, чем ты занимаешься? Душишь камни, стоишь на голове, разбрасываешься булыжниками.
— Да, у меня есть довольно обширная коллекция убитых камней под кроватью.
Шаллан схватила свое платье зубами возле шеи, чтобы натянуть его как можно туже, помогая себе с пуговицами. Наверное.
— Кстати, почему это женщины так относятся к нижнему белью? — спросил Адолин. Поднос зазвенел, когда несколько тарелок столкнулись друг с другом. — Я имею в виду, эта рубашка прикрывает, по сути, те же части, что и официальное платье.
— Дело в приличии, — сказала Шаллан с набитым тканью ртом. — Кроме того, определенные места имеют склонность выпирать через рубашку.
— Все равно мне это кажется капризом.
— О, а мужчины со своей одеждой не капризны? Униформа, по сути, не отличается от любой другой верхней одежды, верно? Кроме того, разве это не ты проводишь свое послеобеденное время, разглядывая модные фолио?
Он рассмеялся, и начал было отвечать, но Шаллан, наконец одевшись, отодвинула занавеску. Адолин, прислонившийся к стене коридора, оттолкнулся от нее и оглядел ее — взлохмаченные волосы, платье, на котором она пропустила две пуговицы, покрасневшие щеки. Затем он устало улыбнулся.
Глаза Аш… он на самом деле считал ее красивой. Этому прекрасному, великолепному человеку в самом деле нравилось быть рядом с ней. Она добралась до древнего города Сияющих рыцарей, но по сравнению с симпатией Адолина, все достопримечательности Уритиру казались тусклыми сферами.
Она ему нравилась. И он принёс ей еды.
«Не вздумай облажаться», — подумала про себя Шаллан, забирая у него книги. Она шагнула в сторону, позволяя ему войти и поставить поднос на пол.
— Палона сказала, что ты ничего не ела, — проговорил он, — а затем узнала, что и я пропустил ужин. Так что, гм…
— Так что она послала тебя с горой еды, — сказала Шаллан, изучая поднос, с нагромождениями разнообразных блюд, выпечки и «панцирной» еды.
— Да, — сказал Адолин, почесав голову. — Думаю, это что-то хердазианское.
Шаллани не осознавала, насколько проголодалась. Она намеревалась перехватить чего-нибудь в одной из таверн позже ночью, прогуливаясь в маске Вейль. Эти таверны располагались на главном рынке, несмотря на попытки Навани отправить их в другое место, и у торговцев Себариала имелся неплохой ассортимент на продажу.
Теперь, когда перед ней находилось всё это… что ж, она не слишком-то волновалась о приличиях, усаживаясь на землю, и начиная уплетать легкое, водянистое карри с овощами.
Адолин остался стоять. Он выглядел модно в этой синей униформе, хотя, стоит признать, она никогда, на самом деле, не видела его ни в чём другом. «Родимое пятно на бедре, вот как…».
— Тебе придется сесть на землю, — сказала Шаллан. — Стульев пока нет.
— Я только что осознал, — сказал он, — что это твоя спальня.
— И моя комната для рисования, и комната для отдыха, и столовая, и комната для Адолина, говорящего об очевидных вещах. Она довольно-таки универсальна, эта моя единственная комната. А что?
— Мне просто интересно, уместно ли это, — сказал он, а затем покраснел — что было восхитительно. — Находиться здесь вдвоем.
— Теперь ты волнуешься о приличиях?
— Ну, мне недавно прочитали об этом лекцию.
— Это была не лекция, — сказала Шаллан, попробовав немного еды.
Сочные вкусы переполняли рот, вызывая эту восхитительную острую боль вместе с сочетанием вкуса, который можно ощутить только при первом укусе чего-то сладкого. Она прикрыла глаза и улыбнулась, наслаждаясь.
— Значит… не лекция? — спросил Адолин. — Будут еще язвительные замечания?
— Извини, — ответила она, открывая глаза. — Это была не лекция, это было творческое применение моего языка, чтобы отвлечь тебя.
Глядя на его губы, она могла придумать несколько других вариантов творческого применения своего языка…
Точно. Она глубоко вдохнула.
— Это было бы неуместно, — сказала Шаллан, — если бы мы были одни. К счастью, это не так.
— Твое эго не является отдельной личностью, Шаллан.
— Ха! Подожди. Ты считаешь, что у меня есть эго?
— Это попросту звучало хорошо. Я не имел в виду… Не это… Почему ты улыбаешься?
— Извини, — сказала Шаллан, закрыв лицо кулаками, трясясь от веселья.
Она так долго чувствовала себя робкой, что ей было приятно слышать упоминание своей уверенности. Это работало! Наставление Джасны о практике и о том, чтобы надо вести себя так, будто всё контролируешь. Это работало.
Ну, за исключением той части, которая связана с необходимостью признать, что она убила свою маму. Как только она думала об этом, то инстинктивно попыталась задвинуть воспоминания подальше, но они не уходили. Она рассказала это Узору, как правду — это было странным идеалом Ткущих Светом.
Это застряло в ее памяти, и каждый раз, как она думала об этом — зияющая рана опять вспыхивала болью. Шаллан убила свою мать. Ее отец всё это скрыл, притворившись, что это он убил свою жену, и это уничтожило его жизнь — подтолкнув к гневу и разрушению.
Пока, в конце концов, Шаллан не убила и его.
— Шаллан? — спросил Адолин. — Ты в порядке?
«Нет».
— Конечно. В порядке. Как бы то ни было, мы не одни. Узор, иди сюда, пожалуйста.
Она протянула руку ладонью вверх.
Он неохотно спустился со стены, с которой наблюдал. Как всегда, он вызывал рябь на всём, что пересекал, будь то одежда или камень — как будто что-то было под поверхностью. Его сложный, колеблющийся узор из линий всегда менялся, сливаясь между собой, сохраняя округлую форму, но с неожиданными углами.
