Под сенью проклятия (СИ) - Федорова Екатерина (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
— Счас в горницу зайдем, так разотру. — Пообещала я, приподнимая тяжелую дверку и отворачивая её. — Потом у здешней прислуги маслица попрошу, петелки смажу. Как нога-то? Не сломала чего? Ну-ка, посгибай пальцы.
Но беспокоилась я напрасно. Арания влетела в горницу, огляделась, раздраженно сказала:
— Ну и убожество. Как тут жить без прислуги?
— А ты откажись. — Посоветовала я, заходя следом.
— Ни за что. — Твердо ответила госпожа сестрица. — Теперь, когда матушки нет, кто мне хорошего жениха найдет? Такого, чтобы с ним в столице жить, по каменным дорогам павой ходить, в деревне не скучать? Отец сам всю жизнь на границах, ему такое без надобности. Он скорее меня за какого-нибудь олгара отдаст. Чтобы с рук сбагрить. И прохожу я потом всю жизнь с косами, оборками обмотанная. Не для того я от Ирдрааров ускользнула, чтобы в олгарском эяле всю жизнь куковать. Не хочу! Хочу хорошего жениха, тут, в Чистограде…
Я глянула на неё искоса, вздохнула. У каждого свои горести. Мне бы её лицо — так я бы согласилась не только на косы с оборками, но и на плат от бровей до пят. Не все ли равно, что носить, если люди, на тебя глядючи, не морщатся. И не отворачиваются.
Напрасно госпожа сестрица фыркала — горница, нам отведенная, была не так плоха. Под окошками, глядевшими на изгиб громадной реки, стояли две кровати, одна у левой стены, другая у правой. И обе застелены шитыми покрывалами.
Шитье припорошила пыль, так что нитки узора гляделись полинявшими — но только гляделись. На высоких подушках были надеты наволоки из темно-алого шелка, на пол брошены дорожки из лоскутных кос. В левом углу притулилась небольшая печка.
— Нога-то прошла? — Спросила я, вспомнив про сестрицын ушиб.
Арания, не отвечая, плюхнулась на левую кровать. В воздух поднялось облачко пыли.
— И где эти чернавки, что тут убирают? Грязюка везде.
— Ты посиди. — Мне вдруг припомнилось, что из двух сестер я старшая, а значит, придется быть умнее и мудрее. И о жилье позаботится, поскольку Арания к труду непривычна. — А я пока покрывала с подушками повытряхиваю.
Отодвинув правую кровать, я растворила оконце. Сначала полюбовалась Дольжей-рекой, разлегшейся посередь чистоградских холмов. Дома начинались прямо от берегов, всю даль, до самого окоёма, застилало узорочье разноцветных крыш. Широкие улицы улеглись меж них темными лентами. Над дальним извивом реки прошвой из тонкой нити завис мост. Хорошо… ветерок с реки долетает, свежестью щеки обдувает.
— И горницу дали такую, что на реку выходит. — Недовольно пробурчала Арания со своей кровати. — Вот ужо осенью, как задуют холодные ветра, окоченеем тут!
Я молча содрала с кровати покрывало. Ох, и пылища… подушки после выбивания даже цветом посветлели и засияли ярко-алым. Ну как на таком спать? Не стираючи?
Госпожа Любава пришла, когда я уже взялась за половики. Баба она оказалась высокая, видная — грудь пышная, волной, прямые черные брови расплескали от переносицы до черных же волос, кудревато падавших на плечи. Глаз тоже черный, блескучий. Лет ей было за тридцать. Одета она была навроде королевишны на празднике — в тугую, не вздохнуть, душегрею до пояса и юбки в два слоя с разрезом. Глядела госпожа сладко, а вот голос оказался жестоковат. Визгливый, как у нашей мельничихи, жены Арфена.
— Значит, это вас король-батюшка решил милостью одарить, вместе с королевишной наукам научить? Ну-ка встаньте рядком, погляжу на вас.
Я поспешно швырнула половик в угол, шагнула к Арании, уже вскочившей с кровати. Встала рядом — локоть к локтю. И замерла.
— Ну, — ровненько сказала госпожа Любава, рассмотрев мое лицо.
— По крайней мере, одна из вас может не боятся, к ней наши местные охальники дорожку не проторят. А вот другая пусть остережется.
И слово в слово повторила то, что давеча говорил Держа — никого не привечать, ни на что не откликаться, а то слух пойдет и жениха не видать.
— Платья-то у вас хоть приличные? — Госпожа Любава придирчиво оглядела синее одеяние Арании и мое, желтое. — Вижу, все с дому, с родных деревень. Чай, свои же деревенские девки шили?
Арания дернулась, но с собой совладала. Сказала мягчайшим голосом:
— Госпожа Любава, не извольте беспокоиться. У нас и другие платья имеются, отсюда заказанные, из Чистограда, от столичных мастериц.
Любава кивнула.
— И то ладно. Лучше бы, конечно, носить цорсельское платье, королевишна Зоряна на другое и глядеть не желает. Но где уж вам…
Арания вскинулась:
— Госпожа Любава, всякой ткани у меня довольно. Ты только подскажи мне мастерицу, которая такое шьёт. Я тут же закажу по две перемены, и себе, и сестре, ничего не пожалею…
Госпожа Любава глянула на неё благосклонно.
— Пришлю завтра же. Вижу, радеете, стремитесь к просвещению. Похвально. А теперь поговорим о том, что делать будете. Значит, так — каждый день с утра следует являться в покои королевишны.
Да пораньше, чтобы не проспать её пробуждения. Как только она к вам выйдет, вместе с ней отправитесь на прогулку. Коли прикажет чего — исполняйте. После прогулки свет-королевишна обучается приличным манерам, истории государств великих и цорсельскому языку, для лучшего обхождения с послами. Вам на тех уроках положено быть, и если королевишна чего пожелает — тут же ей услужать. Если вас о чем спросят учителя — так не чиниться, а сей же час отвечать, и притом без ошибок, чтобы королевишне за вас зазорно не было. Все уяснили?
— Да! — С трепетом в голосе пискнула Арания.
Я кивнула.
— А после обеда у королевишны обычно уроки танцевальные. — Важно сказала госпожа Любава. — На них наша свет-Зорянушка не хороводы деревенские вышагивает, а заграничные пляски танцует.
С церемониями, где каждый шаг со значением. Чтоб, значит, нигде и ни в чем державу не позорить. Только вы танцевать не лезьте, больше смотрите. Потом, может, и попробуете. А пока ни шагов, ни поклонов не знаете — стойте в сторонке, королевишну, как притомится, платком обмахивайте.
— Как скажете, госпожа Любава. — Покладисто согласилась я. Арания смолчала — ей, похоже, отказ от танцев был не по нутру.
— Завтра к утру чтоб были в покоях королевишны на третьем поверхе. Я к вам поутру чернавку пришлю, проведет на первый раз.
— Госпожа Любава павой повернулась к двери. Задержалась у порога, сказала скучающе: — да, и черной работой руки белые не утруждайте, вам это не по чину. Я прикажу, чтоб сей же час прислали девку, порядок тут навести. А вы ждите благолепно, одежды не пачкайте…
— Видишь? — Жарко сказала Арания, едва дверь за Любавой закрылась. — Полюбились мы ей, точно тебе говорю! И девку нам пришлет, и мастерицу. Эх, вот бы ещё понравиться самой королевишне! И танцы заграничные вместе с ней выучить…
Меня точно иголкой в грудь кольнули. Морислану сегодня схоронили, то есть сожгли по норвинскому обычаю. Ладно я, которая её не знала — но сестрица?
Видать, что-то у меня на лице отразилось, потому что Арания дернулась и глянула недовольно.
— Ты что рожу корчишь? Страшно ведь…
— Госпожа Арания… ты матушку сегодня только схоронила, а уже о танцах думаешь. Не рано?
Она устыдилась. Даже глаза опустила. Потом вскинула голову, глянула надменно, свысока.
— Матушка померла, а мне дальше жить. Я и легед за её убийцу достойный назначила, и прощальную трапезу с её телом разделила, все как положено. Не всякая дочь отдаст свое приданное так легко, как я. Что ж такого, если я теперь стараюсь свою жизнь устроить?
И о нужном думаю? Вот преуспею в танцах, так все увидят, какая я разумная, к наукам способная. Глядишь, и жених мне найдется получше, сын какого-нибудь графы. Что в том дурного?
Матушкина душа на небе такому лишь порадуется. И вообще у норвинов не положено долго горевать…
Я вздохнула. Она была права. Мертвым умирать, живым жить. Мне ли, травнице, об этом не знать.
Арания молча уселась на кровать, обиженно поджав губы — мол, не буду с тобой больше говорить. Тут прибежала худая чернявая девица с ведром в одной руке и свежими покрывалами в другой. А потом привезли сундуки и я принялась разбирать свои припасы — корзину в дороге, видать, тряхнуло. Приворотное зелье все вылилось, испачкав травы в свертках. Ещё и эта напасть…
