Попробуй ее сжечь! - Первухина Надежда Валентиновна (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
– Как ты смеешь спрашивать у меня такое? – вскричала Безымянная Ведьма. – Неужели ты думаешь, что гибель невинных, клевещущих на самих себя людей мне в радость? Я ведьма, а не инквизитор!
– А ты заметила, что ведьма – ты, а на кострах сгорают другие?
– Я не хочу, чтобы они сгорали. Я хочу, чтобы это помешательство прекратилось!
– Ну так прекрати его своей ведьмовской силой. Что тебе стоит?
Безымянная Ведьма глубоко вздохнула:
– Я сильна, но не всесильна, теодитор. Самые страшные костры горят не на площадях, а в душах.
– Наконец-то ты это поняла.
– Мы говорим так, словно перестали быть врагами.
– И тем не менее мы враги. И когда настанет срок, я казню тебя, Безымянная Ведьма, казню тебя и всё семя твое, как говорится в Библии. Может, ради этого и продлен срок моего земного бытия…
– Ты фанатик…
– Просто я узнал тебя. Узнал и устрашился судьбы человечества, которое ты можешь уничтожить.
– Я не несу угрозы людям, теодитор! Скорее ты сам…
– А вот это, – сказал Августин, – еще вопрос. И мы его еще обсудим. Ведь времени у нас на это достаточно.
Глава 13
ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ
Весть о том, что в этом году Ламмас, Праздник Урожая, совпадает с Ночью города, разнеслась по Щедрому достаточно быстро. Ну настолько быстро, насколько обновленный Акашкин смог доскакать до своей редакции.
Щедровский народ обрадовался. В Щедром не очень много было общегородских праздников, которые объединяли бы всех до единого (ну разве что Новый год и Первомай, да и то Первомай праздновался как Бельтейн, весенний шабаш, так что в выигрыше опять оставались одни ведьмы).
В газетах писали, что мэр горячо поддержала инициативу комитета по подготовке к празднику. Пообещала выделить для этого специальные средства и выступила по местному радио, призывая всех жителей как можно лучше подготовиться к грядущим торжествам.
И город начал готовиться. В преддверии большого праздника как-то забылись собственные мелкие заботы и проблемы. Так всегда бывает: вроде привыкнешь к тому, что твой город тебе опостылел, а зашла речь о празднике, и хочется, чтобы постылый город преобразился, засверкал яркими красками. Причем самому лично хочется принять участие в преображении города – например, хоть клумбу возле дома разбить.
Кстати о клумбах. Ими занимались вервольфы-сантехники, переброшенные со своих рабочих участков на срочное озеленение улиц, переулков и площадей Щедрого. Вервольфы подошли к делу с душой, поэтому клумбы встречались в самых разных, порой неожиданных местах: даже в такой глуши, где, казалось, не ступала нога человека, красовались клумбы с бархатцами и петунией. Правда, говаривали, что в пику вампирам вервольфы на нескольких клумбах посадили чеснок, но это, скорее всего, сплетни, достойные только пера Сидора Акашкина.
Центр города украсился большими плакатами «Ночь города – это ТВОЙ праздник!!!», потеснившими рекламу пепси-колы и «Щедровского хмельного». На фонарных столбах развешивали флажки и иллюминацию. Крупные шедровские коммерческие компании «Страховое общество бессмертной жизни», кондитерская фабрика «Медвежонок» и брачное агентство «Носферату» объявили себя спонсорами мероприятия и с радостью вложили деньги в сценарий Великого Щедровского Ламмаса.
А сценарий был хоть куда. Концертная программа состояла не только из местных звезд, но и из приезжих. Филармония областного центра пообещала прислать хор Загорецкого, который славился чуть ли не на всю Россию (ну на оккультную ее часть). Музыкальное училище пообещало исполнить ораторию «Славься, Щедрый!», а вампир Артемиз Канаки ради этого дела решил одолжить городу свой потрясающий старинный орган. Предполагалось выступление местных самородков: поэтов, прозаиков, краеведов, а также фокусников и мастеров плетения из бисера.
Одну лишь Анну Николаевну не задевала предпраздничная суета. Юля, все эти дни носившаяся по городу вместе с подружкой и «Матерыми моторами», не замечала, что ее тетя наливается печалью и отчаянием. И даже Марья Белинская тут ничем не могла помочь.
И вот наступил день, а точнее, вечер, когда Анна Николаевна сказала Юле и Марине:
– Извинитесь перед мальчиками. Сегодня вы никуда не пойдете.
– Но почему?!
– Я объясню вам позже. Юля, звони Даниле.
Но звонить Даниле было не надо – провидец почувствовал, что дела обстоят не лучшим образом, и явился сам:
– Что случилось, Анна Николаевна?
– Данила, ты хороший человек, и я во всём тебе доверяю, – сказала мадам Гюллинг, – но ты должен понимать, что у ведьм есть свои секреты.
– Я понимаю, – склонив голову, сказал Данила. – Но вы можете мне обещать, что с Юлей ничего не случится?
– С Юлей не случится ничего плохого, – сказала Анна Николаевна. – Это я тебе обещаю.
– Спасибо, – снова поклонился Данила. – Благословенны будьте.
– Благословен будь и ты, Крысолов, – тихо проговорила Анна Николаевна.
– Данила! – Юля, никого не стесняясь, повисла у парня на шее. – Данила, я ничего не понимаю!
– Не волнуйся. – Молодой человек поцеловал Юлю в щеку. – Ничего плохого не будет. Это обещано мне, Крысолову. А то, что обещано Крысолову… Впрочем, ладно. Юленька, держись.
Насупленную племянницу тетушка отвела в кабинет и усадила напротив Марьи Белинской.
– Марья Авдеевна, подготовьте ее, пожалуйста, – сказала Анна Николаевна и вышла, заперев за собой дверь.
– К чему? – взъерепенилась Юля. – К чему вы должны меня подготовить?
– Сядь, – неожиданно суровым и жестким тоном сказала Марья, и Юля испуганно подчинилась.
Марья встала, достала из шкафа тяжелый бронзовый подсвечник и толстую лиловую свечу. Вставила свечу в подсвечник, поставила на стол. Щелкнула пальцами, и свеча загорелась. В глазах Марьи Белинской сверкнул потусторонний огонь. Она поглядела на Юлю этими невозможными глазами и сказала:
– С этой минуты и пока тебе не разрешат говорить – ни единого слова. Иначе погубишь и себя, и нас всех. Поняла?
Юля кивнула. Она сидела в кресле и чувствовала, как тело ее наливается свинцовой тяжестью, как руки и ноги словно тянутся к полу и врастают в него. И невозможно повернуть голову, даже глаза закрыть невозможно – до того тяжелы стали веки… Поэтому она просто стала смотреть, что же делает красивая молодая женщина по имени Марья Белинская.
А та тихо и медленно повела рукой перед собой, и в руке ее оказался пучок какой-то травы. Потом повела другой рукой – в руке оказалась чаша из темной глины. Сестра Госпожи Ведьм опустила траву в чашу и воздела чашу над головой со словами:
– Дух вербены, дух Луны, дух исцеления, сойдите в чашу сию!
Над чашей поднялось лиловое сверкающее облачко и, замерцав, опало. Юле это показалось забавным – это выглядело точь-в-точь как в какой-нибудь телевизионной сказке про ведьм. Но засмеяться девушка не могла, ее губы были будто залеплены сургучом.
«Интересно, как бы я смогла при этом говорить?» – подумала Юля и решила, что гостья ее тетушки просто хотела подстраховаться.
Пламя лиловой свечи стало высоким и дрожащим. Марья Белинская опустила чашу на стол и трижды повернула ее против часовой стрелки. И Юля увидела, как в чаше бурлит, чуть не переливаясь через край, какое-то синевато-серебристое варево.
– Дух смоквы, дух Венеры, дух очищения, сойдите в чашу сию! – проговорила Марья Белинская, и над чашей поднялось радужное сияние.
Юле стало казаться, что помимо ее самой и ведьмы Марьи в комнате находится еще кто-то, и этот кто-то стоит прямо у нее за спиной. От него не исходило ни угрозы, ни радости, он просто был, и всё. «Свидетель», – подумала про него Юля. «Свидетель чего?» – мелькнуло еще у нее в голове, а больше она подумать ни о чем не успела: Марья Белинская поднесла радужно сиявшую чашу к губам Юли и приказала:
– Пей!
Юля заглянула в чашу и увидела – то, что предстоит ей выпить, похоже на ртуть. Это невозможно. Нет. Она умрет, но не выпьет эту… Эту мерзость!
