Первая академия. Том 1 (СИ) - "Amazerak" (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt, .fb2) 📗
Павел, естественно, острил. Однако наказать меня действительно могли. Вот только мне было плевать. Что они сделают? Заставят двор подметать и полы мыть? Да это же самая страшная кара на свете! Запретят уезжать из академии? Так я всё равно уеду, если неотложные дела возникнут, а нет, так тут даже безопаснее.
Единственное, чего я опасался — это исключения. Степан говорил, что не помнил случаев, чтобы за дуэль «за забором» студентов выгоняли, но мало ли что ректору в голову взбредёт? Ещё немного напрягала перспектива конфликта с Огинскими. Конечно, поединок — это дело чести и, вроде как, никого, кроме нас двоих, не касается, но кто-нибудь из родственников пострадавшего мог на меня обидеться.
По возвращении домой я часа два ждал, что будет. Наступил вечер, стемнело, подумалось, что сегодня меня уже никто тормошить не станет.
Позвонил Степан.
— Я же говорил, не надо его травмировать, — набросился он на меня с упрёками. — Знаете, какая шумиха сейчас поднялась? Сам ректор узнал. Плохи дела. Очень плохи. Не любит он, когда студенты калечат друг друга.
— И что думаете? Выгонит?
— Вряд ли. Но наказание будет строгим, имейте ввиду.
— Ладно.
— И сразу предупреждаю, я вмешиваться не буду. Я, наоборот, должен был вас остановить, а не потворствовать подобному. И лучше бы остановил…
Ага, тоже боится, что накажут. Ну что сказать, Оболенского действительно не стоило впутывать наши с Огинским разборки.
— Вы всё правильно сделали, и я никому не скажу, что вы знали о драке, — успокоил я Степана. — Вы мне очень помогли. Благодарю.
— Да… Не за что. Пустяки.
— Огинский-то выживет, как думаете?
— Он в порядке. В клинике нашей хорошие лекари работают. Но выпишется нескоро.
В дверь потучали, пришлось срочно закончить разговор и идти открывать. На пороге стоял мрачный как туча Комаровский.
— Ректор негодует от того, что вы сегодня учудили, — сказал он, тяжело вздохнув. — Вызывает вас на личную аудиенцию. Похоже, нам всем попадёт из-за вашей выходки.
Вяземский был действительно недоволен. Когда мы пришли, он сидел в своём роскошном кабинете за большим дубовым столом, отделанным синим бархатом, и угрюмо таращился на меня тяжёлым, суровым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
Комаровский удалился, мы с ректором остались наедине.
Глава 15
— Как вам не стыдно, господин Васильев? — укоризненно покачал головой Вяземский. — И месяца не прошло с того момента, как мы приняли вас в наше учебное заведение, а вы уже со студентами дерётесь. Как же так вышло-то, позвольте поинтересоваться?
— Я отстаивал свою честь, ваше сиятельство, — ответил я со сдержанной вежливостью. — Господин Огинский вызвал меня на поединок, отказать я не мог. И кстати, прошу учесть, что поединок проходил за пределами учебного заведения.
— Так дуэли-то запрещены везде. А калечить студентов и вовсе непозволительно. Из-за вас господин Огинский теперь в больнице в тяжелейшем состоянии.
— Так его никто и не просил устраивать этот спектакль, — пожал я плечами.
— Боже мой… детский сад, — вздохнул Вяземский. — И что с вами теперь делать будем?
— Ваше сиятельство, мне и самому не доставляют удовольствие подобные мероприятия. Однако если вас вызывают на дуэль, у вас два выхода — драться или принять позор. Таковы неписаные правила и закон чести. Как я могу позволить кому-то оскорблять меня только на основании того, что я не ношу родовой герб? Огинский не первый раз задирает первокурсников и незнатных студентов. Теперь он получил по заслугам. Я готов понести наказание за то, что участвовал в драке, но позволить кому-то попирать свою честь и достоинство моего рода… нет, на это я не пойду.
На лице ректора мелькнула скупая улыбка, но спохватившись, он вернул свой прежний грозный вид:
— А словесами вы владеете не хуже, чем магией, господин Васильев. Но словеса не изменят случившегося. Если семья Огинского узнает о том, что произошло, боюсь, могут быть неприятности, причём, в первую очередь, у вас.
— Я осознавал риски, ваше сиятельство, но это мой выбор, и мне нести за него ответственность. Если у Огинских возникнут претензии, я готов удовлетворить их в той или иной форме.
— Нет-нет-нет, — замахал руками Вяземский. — Больше никаких драк, дуэлей и прочего.
— Но если…
— Это уже не ваша забота. Думаете, мне нужны эти конфликты с семьями студентов?
— Уверен, это не в интересах академии.
— Именно. Поэтому, господин Васильев, хвастаться вашей победой я бы настоятельно не советовал ни здесь, ни за пределами учреждения.
— Я буду держать язык за зубами. Но слухи расходятся быстро. К тому же сомневаюсь, что Евгений Огинский тоже промолчит.
— Сомневается он… Повторяю ещё раз, это не ваша забота. И довольно об этом. Лучше расскажите, как так получилось-то? Подрались с третьекурсником, на вас ни одной царапины, а он в больнице с ожогами лежит. Я когда услышал, так и не поверил вначале, думал, пошутить кто-то изволил. А оказалось, правда. И кстати, что с вашей печатью? Объясните, чёрт возьми, что происходит, или начну думать, что я уже ничего не понимаю в этой жизни, хоть и дал Господь шестой десяток разменять.
Всю наигранную строгость Вяземского как рукой сняло. Его глаза блестели от любопытства. Ректор забыл и про дуэль, и про Огинского. Моя сила — вот что по-настоящему интересовало главу академии. Он знал, что мало какой абитуриент способен победить в драке третьекурсника, он видел мою печать, которая с начала учёбы разрослась и начала обретать структуру. Последнее, по моим наблюдениям, даже у студентов четвёртого курса происходило нечасто.
— Прошу прощения, ваше сиятельство, — развёл я руками, — но объяснить, увы, не могу. Если даже вы не понимаете, почему так происходит, то что же может понимать обычный первокурсник? Я удивлён не меньше вашего.
— Ох, врёте, господин Васильев, — погрозил мне пальцем ректор.
— Чистая правда, ваше сиятельство. Я не знаю, откуда у меня такой талант.
— Ладно, пусть так, но я должен это видеть собственными глазами. Придётся вас ещё раз, хе… проэкзаменовать. А то, может, вам уже аттестат пора выписывать? А? Ладно-ладно, не бойтесь, выгонять вас не будем, — и тут ректор вернул свой прежний строгий вид, да и тот его стал серьёзнее. — Однако наказать и вас, и Огинского я просто обязан.
— Таков ваш долг, — кивнул я.
— Тогда вот как поступим. Неделя карцера и месяц — запрет на выезд из академии.
— Прошу прощения, ваше сиятельство, но у меня нет возможности находиться взаперти целый месяц. И дело не в моей прихоти, а в том, что в ближайшее время я должен вернуть свою прежнюю фамилию, для чего потребуется совершить поездку. К тому же есть дела, игнорирование которых повлечёт материальные потери для меня и моего рода. Как вы знаете, я оказался единственным наследником, и хоть дела мои сейчас ведёт попечитель, мне придётся…
— Ладно-ладно, успокойтесь, — ректор жестом прервал мою реплику. — Фамилия, дела рода… Я всё понял. Тогда поступим так. Неделя карцера и месяц — хозяйственные работы. Надеюсь, на это у вас возражений не будет?
— Благодарю, ваше сиятельство, — кивнул я.
— Ну всё, тогда можете быть… свободны, — с сарказмом произнёс Вяземский.
Собрав кое-какие вещи на неделю и книги, я в сопровождении Комаровского отправился в подвал одного из хозяйственных корпусов.
Карцер издавна использовался для наказания сильно провинившихся учащихся. Такое наказание практиковалась как в школах, так и в высших учебных заведениях годов до шестидесятых-семидесятых двадцатого века. Фактически тебя просто сажали, словно в тюрьму, в небольшое подвальное помещение без права выхода на улицу, и вешали на руку блокирующий браслет, чтобы ты не мог воспользоваться магией.
В Первой академии тоже имелись такие комнатушки для наказания, но выглядели они не так страшно, как я себе представлял. Тут были все удобства: санузел, электрический свет, отопление. Даже картина на стене висела с каким-то библейским сюжетом, видимо, для назидания.
