Миссия Шута - Хобб Робин (читать книги бесплатно TXT) 📗
– Не до конца. Впрочем, достаточно, чтобы кое-что для меня прояснилось. Но… ты можешь слышать, как животное разговаривает с человеком, обладающим Уитом?
Я снова покачал головой и чуть не рассмеялся, такое недоумение отразилось на лице сбитого с толку Шута.
– Все это кажется мне таким естественным, что мне трудно подобрать понятные для тебя слова. – Я ненадолго задумался. – Представь себе, что мы с тобой говорим на языке, известном только нам двоим.
– Может быть, так и есть, – предположил Шут, улыбнувшись.
Я упрямо продолжал:
– Мысли, которыми мы делимся с Ночным Волком, это только наши мысли, как правило не доступные никому из тех, кто пользуется Уитом. Ну, что-то вроде нашего собственного языка. Рольф научил нас направлять их только друг другу, а не сообщать всему миру, что мы обладаем Уитом. Другой человек может узнать о нашем существовании, если будет специально прислушиваться к нам, но сейчас наши разговоры смешиваются с другими, по всему свету.
– Значит, говорить с тобой может только Ночной Волк? – нахмурившись, сделал вывод Шут.
– Я слышу Ночного Волка четче и яснее всех остальных. Иногда мне удается уловить мысли другого существа, не связанного со мной, но мне всегда трудно их прочитать. Как будто беседуешь с человеком, который говорит на иностранном, но очень похожем на твой родной языке. Ты размахиваешь руками, постоянно повторяешь одно и то же, начинаешь кричать, а потом угадываешь суть без деталей. – Я замолчал, но через некоторое время продолжил: – Мне кажется, легче понять другое животное, если оно связано с человеком через Уит. Как-то раз ко мне обратился медведь Рольфа. И хорек. И Ночной Волк с Барричем… мне кажется, Барричу это совсем не нравилось, но он открылся волку, когда я сидел в тюрьме Регала. Они не слишком хорошо понимали друг друга, но им удалось придумать способ спасти мне жизнь.
Я некоторое время бродил по коридорам памяти, затем заставил себя вернуться к прерванному рассказу:
– Рольф обучил меня основным законам Древней Крови, но терпимостью и мягкостью он не отличался. Он нередко принимался ругать нас за ошибки прежде, чем мы понимали, что совершили их. Ночной Волк относился к нему спокойнее, возможно, потому, что лучше меня понимал иерархию стаи. Думаю, я с трудом воспринимал уроки Рольфа, поскольку был уже взрослым человеком. Если бы я пришел к нему юношей, я, наверное, слепо принял бы его грубые методы обучения. Весь мой предыдущий опыт заставлял меня отвечать насилием любому человеку, ведущему себя по отношению ко мне агрессивно. Мне кажется, в первый раз, когда я довольно резко ответил Рольфу, который принялся бранить меня за какую-то ошибку, он испытал настоящее потрясение. Остаток дня он вел себя холодно и отстраненно, и я понял, что мне придется держать себя в руках, если мы хотим чему-нибудь у него научиться.
Так я и делал, но меня постоянно преследовало ощущение, будто я снова учусь контролировать себя, и должен признаться, мне частенько приходилось сдерживать свой гнев. Упреки в том, что я, дескать, тугодум, возмущали меня не меньше, чем его – мой «человеческий образ мышления». Порой Рольф напоминал мне мастера Скилла Галена, и тогда он казался мне таким же узколобым и жестоким, в особенности когда принимался презрительно рассуждать о том, какое отвратительное образование я получил среди тех, кто не обладает даром Уита. Мне страшно не нравилось, что он так говорит о близких мне людях. Я также знал, что он считает меня подозрительным и недоверчивым, поскольку я многое от него скрывал и никогда не снимал барьера, которым от него отгородился.
Рольф хотел как можно больше знать о моем детстве, постоянно спрашивал, что я помню о своих родителях и когда впервые почувствовал, что обладаю Древней Кровью. Мои скупые ответы его не удовлетворяли, однако я не мог вдаваться в подробности из опасений выдать свои тайны. То малое, что я ему открыл, привело его в такое негодование, что если бы он узнал все, то испытал бы самое настоящее отвращение. Рольф считал, что Баррич поступил правильно, когда не позволил мне в раннем детстве установить связь с животным, но поносил причины, по которым он это сделал. Тот факт, что мне удалось, несмотря на слежку Баррича, подружиться с Кузнечиком, явился для него еще одним доказательством моей лживой натуры.
Рольф упорно возвращался в мое детство, считая, что именно там кроется причина проблем, возникших у меня при поисках Уита. И в этом он тоже напоминал мне Галена, твердо верившего, что бастард не имеет права изучать Скилл, магию королей. Я надеялся найти среди обладателей Древней Крови понимание, но оказалось, что и здесь я чужой. Если я начинал жаловаться Ночному Волку на то, как Рольф с нами обращается, он орал и требовал, чтобы я прекратил искать у волка сочувствия, а лучше бы занялся исправлением своих отвратительных манер.
Ночной Волк гораздо легче меня воспринимал науку Рольфа, и частенько именно он объяснял мне то, что я никак не мог понять. Кроме того, волк острее меня чувствовал, как сильно Рольф его жалеет. Моему зверю это совсем не нравилось, поскольку жалость Рольфа основывалась на том, что я плохо обращаюсь со своим зверем. Он забывал, что я уже был практически взрослым человеком, а Ночной Волк – щенком, когда родилась наша связь. Рольф постоянно отчитывал меня за то, что я не отношусь к волку как к равному, хотя мы сами считали иначе.
В первый раз мы с Рольфом столкнулись лбами, когда строили наш зимний дом. Мы выбрали место, расположенное достаточно близко от Холли с Рольфом, но, с другой стороны, на приличном расстоянии, чтобы не путаться друг у друга под ногами. В первый день, когда я начал строить дом, Ночной Волк отправился на охоту.
Вскоре зашел Рольф и принялся отчитывать меня за то, что я вынуждаю волка жить в обычной хижине. Его собственный дом находился в пещере на склоне холма и выглядел как медвежья берлога и человеческое жилище одновременно. Он стал настаивать на том, что Ночной Волк должен вырыть себе логово в склоне холма, а я – построить рядом дом. Когда я решил обсудить его идею с Ночным Волком, тот ответил, что давно привык жить в нормальном доме и не видит причин, почему я не могу построить удобное для нас жилище. Я сообщил Рольфу, что сказал мне волк, и он разразился гневной тирадой в адрес нас обоих. Он заявил Ночному Волку, что не видит ничего хорошего в том, что он отказывается от своей природы ради удовлетворения эгоистических привычек партнера. То, как он видел наши отношения с волком, было так далеко от истины, что мы чуть не ушли из Вороньего горла. Именно Ночной Волк решил, что мы должны остаться и учиться. Мы следовали указаниям Рольфа, и волк послушно вырыл себе нору, а я построил рядом свой дом. Мой брат почти не бывал в своем логове, предпочитая проводить время около теплого очага, но Рольф так об этом и не узнал.
Большинство наших разногласий с Рольфом имели общие корни. Он считал, что Ночной Волк слишком очеловечен, и только качал головой, видя, как мало во мне от волка. С другой стороны, он предупреждал нас обоих, что мы слишком тесно связаны и ему не удается найти в одном из нас места, где не присутствовал бы другой. Наверное, самое важное, чему научил нас Рольф, это как отделяться друг от друга. Через меня он внушил Ночному Волку, что каждый из нас должен иногда оставаться наедине с собой, что мы имеем право на минуты, принадлежащие только нам. Например, во время спаривания или когда нас постигает горе. Самому мне не удавалось убедить Ночного Волка, что это необходимо.
И снова волк усвоил урок быстрее меня. Теперь, стоило ему захотеть, он мог полностью исчезнуть из моих мыслей. Мне ощущение полной изолированности от него не доставляло никакого удовольствия; казалось, будто у меня отняли половину, а иногда и больше, моей души, но мы оба понимали, что в этом есть разумное зерно, и старательно тренировались. Однако даже когда мы считали, что добились успеха, Рольф упрямо твердил, что и отгораживаясь друг от друга, мы продолжаем поддерживать прочную связь и оба так привыкли к ней, что попросту не замечаем. Когда я попытался отбросить его возражения как не имеющие особого значения, он пришел в ярость.
