Зимняя битва - Мурлева Жан-Клод (книги серии онлайн txt) 📗
По центру располагалось еще одно здание, квадратное, без окон. Оно было срублено из бревен и походило на жилище трапперов. Милошу пришлось обойти его кругом, чтоб обнаружить вход – низкую полуоткрытую дверь. Он толкнул ее костылем, вошел, сделал несколько шагов по какому-то проходу с земляным полом и уперся в дощатый барьер. За ним оказалась арена, точь-в-точь как в цирке. Метров, наверное, двадцати диаметром. Вокруг нее шел сплошной барьер высотой в человеческий рост.
На противоположной стороне арены упражнялись четверо бойцов – в холщовых штанах, голые до пояса и босые, несмотря на холод. Несколько зрителей наблюдали за ними с галереи. Они удостоили Милоша беглым взглядом и больше не обращали на него внимания. Битва на арене была неравная. Трое с мечами нападали на четвертого, бритого наголо и безоружного. Несчастному приходилось держать в поле зрения всех одновременно, падать, перекатываться, уворачиваясь от ударов, вскакивать, перебегать. Противники преследовали его неотступно, снова и снова окружали, заносили мечи. Преследуемый, хоть у него не было ни единого шанса, дерзко бросал им вызов, как будто в его положении можно было еще на что-то надеяться.
Несмотря на расстояние, Милош мог различить грубые черты его совсем юного лица с приплюснутым носом и густыми бровями, могучее сложение. У него было ощущение, что где-то, когда-то он уже видел этого парня, вот только где? Битва разыгрывалась на удивление безмолвно. Ни крика, ни возгласа досады или торжества. Слышны были только скрип песка под ногами да учащенное дыхание преследуемого. Раз за разом он уходил от удара, не теряя задора, не выказывая и тени страха. Но вот споткнулся на бегу и упал. В ту же секунду ближайший из противников подскочил и ранил его в плечо. Потом, придавив ему коленом грудь и приставив меч к горлу, застыл в неподвижности.
– Хорошо! – прогремел загробный голос. – Отставить!
Бойцы послушно отошли, даже не глянув на запыхавшегося, обливающегося потом парня, который тихо ругался, держась за окровавленное плечо. Человек, отдавший приказ, встал. Он был на полголовы выше всех, кто его окружал. Лицо, словно вырубленное топором, обросло жесткой черной бородой.
– Все видели? – бросил он своей свите. – Он проиграл, потому что упал. Упадешь – считай себя покойником. Никогда об этом не забывайте. Ферокс и Мессор, проводите его в лазарет. Остальные – обедать.
Все, кто был на галерее, спустились по боковой лесенке – она оказалась как раз за спиной у Милоша – и молча проследовали к выходу. Гигант, замыкавший шествие, остановился. Его габариты поневоле внушали почтение: всякий рядом с ним чувствовал себя ребенком.
– Это ты задушил Пастора?
Милош заметил в его взгляде ту же искру восхищения, что и у Фульгура несколько дней назад.
– Да, – скупо ответил он.
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать.
– Хорошо. Меня зовут Мирикус, я буду твоим тренером. Добро пожаловать, сынок.
После чего он развернулся и вышел, еле протиснув в дверь свои плечи.
Вымотанный утренними похождениями, остаток дня Милош проспал, но около пяти часов его разбудил скрежет койки, которую вкатывали к нему в комнату. На ней лежал раненый, прикрытый сомнительной чистоты простыней. Рана на плече, хоть и поверхностная, была зашита: Фульгур не мог не уступить своей маленькой слабости – штопать по живому.
– Ты как, ничего? – спросил Милош.
– Нормально, – буркнул раненый.
Милошу виден был только грубо обритый череп. Надо лбом розовел свежий шрам в виде запятой. Но вот раненый, освобождая затекшее плечо, повернулся на другой бок, лицом к Милошу, и у того челюсть отвисла.
– Василь… – еле выговорил он. – Ты? Это не сон?
У него дух захватило от удивления и радости. Раненый открыл глаза, просиял и рассмеялся:
– Вот это да! Милош Ференци! Ха-ха-ха! Глазам не верю!
– Василь! А я думал, ты умер!
– Умер? Это с чего же? Ты с ума, знать, сошел!
– Я же видел, как тебя вытащили из карцера и унесли на носилках! Господи, Василь, ты же весь был в крови…
– А, ну да! А ты и поверил! Ха-ха-ха! Делов-то – кровь себе пустить. Глянь сюда: видишь, ноготь – как железо. Я себе ковырнул кожу под волосами, кровища как потечет – можно подумать, вся башка всмятку. Я перемазался хорошенько, рожа там, шея, все такое. А потом как шарахну кулаком в дверь, а услышал, что идут, – бряк головой к дверям и лежу себе, как труп. Они решили, я себе черепушку проломил. А как еще мне было выбраться из этой дыры? Надоело там сидеть, понимаешь. Одно плохо: нет чтобы, как всегда, – выперли из одного интерната, перевели в другой, – а меня сюда запихали, это уже похуже…
– Погоди, – перебил Милош, – ты же ничего такого не сделал, а сюда, я думал, помещают преступников…
– Ну да, только они объяснили, что это мне… какое-то такое слово, не помню… ну, за все сразу…
– По совокупности?
– Во-во, так они и сказали. Ты-то с одного разу огреб на всю катушку, а? Правда, что ты убил главного псаря?
– Так получилось, – нехотя признался Милош.
– Расскажешь мне? Страсть до чего люблю послушать, как кто-нибудь из Фаланги получил по заслугам.
– Расскажу. Только объясни мне сначала, почему сегодня так бились – трое на тебя одного. У тебя же не было ни единого шанса.
– Это такое испытание, Мирикус-тренер придумал. Его каждый проходит, все по очереди. Он говорит, надо, чтоб каждый хоть раз был ранен. Это, говорит, крещение. А главное дело, чтоб мы знали, что будет, если откажешься драться на арене. Если не дерешься, а только бегаешь от противника, через десять минут на тебя выпускают еще одного, а если ты все равно не дерешься, а убегаешь, через пять минут выпускают третьего. В общем, чем больше ты уходишь от драки, тем меньше у тебя шансов остаться в живых. Понимаешь?
– Понимаю. А вообще он какой, этот Мирикус?
– Мирикус? Он жутко сильный, втрое сильнее нас с тобой вместе взятых. И умный тоже. Насквозь тебя видит. Вот, например, намедни говорит мне: «Слушай-ка, Рустикус…»
– Это тебя так назвали – Рустикус?
– Ну. Такое мне имя дали, не знаю, почему. Я даже не знаю, что оно значит. Может, ты знаешь?
– Нет, – солгал Милош, с трудом удержавшись от смеха.
– Короче, отвел он меня этак в сторонку и говорит: «Слушай-ка, Рустикус, знаешь, почему тебе не бывает страшно?» «Нет», – говорю. А мне правда совсем не бывает страшно. А он: «Ты потому не боишься, что думаешь, взаправду биться не будешь. Ты думаешь, что-нибудь такое случится, сам не знаешь что, но все обойдется; не веришь, что и впрямь придется биться, так ведь, Рустикус?» А я и не знаю, что сказать, потому что он прямо в точку попал, а признаваться-то мне не хотелось. Он мне тогда растолковал, что со всеми новичками так, никто не верит, что дойдет до настоящей битвы. Но это, мол, самообман, и с такими мыслями наверняка проиграешь. А надо, наоборот, настраиваться на битву, понимаешь?
Милош понимал, даже слишком хорошо понимал. Долгими одинокими часами в этой самой комнате он поддерживал себя тайной уверенностью, что до битвы дело не дойдет. Открытие, что в этом он ничем не отличается от всех остальных, неприятно поразило его.
– Есть такие, которые до последней минуты верят, что как-нибудь обойдется, не надо будет выходить на арену, – продолжал Рустикус, – эти, считай, покойники. Вот, Ференци, две вещи я тут узнал: во-первых, не надо надеяться, что избежишь битвы, а во-вторых, когда выйдешь на арену, нельзя увиливать.
– Понятно, – пробормотал Милош, но у него все равно не укладывалось в голове, что сказанное относится и к нему. Он гадал, в чем тут дело: то ли это вопрос времени – все-таки он здесь еще совсем недавно, – то ли сама его натура не принимает и никогда не примет чудовищную перспективу – выйти на арену, чтоб убить.
Василь закрыл глаза и, казалось, задремал.
– Можно еще один вопрос? – шепотом спросил Милош.
– Валяй.
– Мирикус тебе растолковал, как повысить свои шансы остаться в живых, так?
