Не все дороги ведут в храм... (СИ) - Еналь Варвара Николаевна (читать книги регистрация TXT) 📗
- А что ты еще умеешь, Ог? Умеешь вызывать огонь? - Ежу пришла на ум новая мысль, и он тут же высказал ее.
- Называй меня Саеном. В Каньоне Дождей меня называют именно этим именем, - хозяин повернулся к Ежу, - Огонь вызывать я не умею. Огненные стрелы пускать тоже. Но заставить человека выполнять мою волю могу, это мне вполне под силу.
Птица не удивилась. Она это почувствовала сразу, еще когда только выбирались из Линна. Для нее это не новость. Странно, что хозяин решил откровенно говорить с рабами - вот это удивляло. Но уже не так сильно, как раньше. Птица поняла, что Саен - необычный хозяин, такой же необычный, как и его настоящее имя.
Последней проснулась Травка, и хозяин тут же усадил ее рядом с собой и принялся кормить. Поил сладким чаем, совал в руки лепешки и изредка дотрагивался ладонью до ее спины. Травке такие прикосновения не нравились - она вообще не любила, когда до нее дотрагивались. Любые прикосновения не любила. Потому Травка дергалась, ежилась и изредка мотала головой. Птица пристроилась на парочке поленцев, лежащих у костра, жевала лепешки, запивала их чаем, который ей пришелся по вкусу, и краем глаза наблюдала за Саеном.
Настоящее имя очень ему шло, и Птица время от времени произносила его в мыслях, словно обкатывала и обдумывала. Мягкое, короткое, легкое. Как пение ветра, или как шум прибоя на пляже. Саен. Настоящее имя, занесенное в Книгу Живущих. Может, однажды хозяин скажет - в каком храме было записано его имя, и тогда Птица будет знать, каким богам молится Саен.
Прикасаясь к Травке, хозяин делился собственной силой - это Птица тоже чувствовала слишком хорошо. Каждое прикосновение - как небольшой ручеек. Для Травки - это дополнительные силы, чтобы выдержала долгий путь. Во время этой своей заботы о малышке хозяин казался немного другим. Зрелым и опытным. Сколько ему лет? Щетина на его щеках немного отросла за пару суток, но лицо - глаза, брови, губы - все приняло более мягкое выражение. Будто Саен стал не хозяином им, а старшим братом или хорошим другом. В такие минуты казалось, что ему лет тридцать-тридцать пять. Или чуть больше. А когда совсем недавно Саен, с хитрой улыбкой двигал в воздухе поленца, то походил на юнца, забавляющегося простенькими фокусами. И Птица так и не могла угадать - сколько лет их хозяину.
После завтрака двинулись в путь. Теперь у них были только две лошади. Саен взял себе Травку, пристроил перед собой в седле. Ежу велел забраться на лошадь Птицы. Это оказалась страшно неудобно, но зато Еж не дергался, не пытался заехать макушкой в подбородок и не пыхтел тяжело и странно. Хотя постоянно вертелся и говорил всякую ерунду о драконах, древних людях и их призраках. Темная подземная река особенно его впечатляла, и он то и дело пытался понять, водиться ли тут страшная зубастая рыба и плавают ли драконы в этой воде.
Видимо, Саену надоела мальчишкина болтовня, потому что внезапно он обернулся, поднял брови - в факельном свете хорошо читалось раздражение у него на лице - и велел:
- Еж, не болтай ерунды. Я же сказал, что драконов тут нет, значит, их нет. Сейчас тут безопасно, потому давайте меньше болтать и быстрее ехать. Чем быстрее выберемся отсюда, тем будет лучше.
Птица отвесила подзатыльник Ежу и шепотом велела:
- Замолчи и не зли хозяина, болтун.
Собаки бежали рядом с лошадьми, молчаливые и верные. Темнота подземелий, судя по всему, их не пугала вовсе.
Птица долго не могла понять - как хозяин определяет время в такой темноте, ведь солнца они не видят и потому не могут понять - который час. Может, сейчас вовсе не день, а ночь? Но когда после нескольких часов пути снова сделали привал, Птица неожиданно заметила, как Саен достает из кармана штанов круглую железную коробочку с открывающейся крышкой и поняла, что у хозяина есть часы. Этот хитрый инструмент, определяющий время и без Великого Светила, имели только самые состоятельные жители Линна. Владельцы судов, капитаны, старейшины.
Часовым мастерством владели суэмцы и секретов своих никому не раскрывали, потому это удивительное приспособление привозили из Суэмы торговцы и просили за него слишком большую плату. Часы стоили очень и очень дорого. Как ими пользоваться - Птица понятия не имела. Странная штука, маленькая, блестящая и таинственная. И вот, оказывается, Саен владеет часами и знает, как определять время по ним. Значит, их хозяин очень умный человек, потому что не каждый смертный понимал такую премудрость. И богатый, раз смог позволить себе дорогостоящую и редкую вещь.
Еж, заметив, как хозяин убирает круглую коробочку в карман штанов, тут же шепотом спросил у Птицы:
- Это у него что?
- Часы, - четко ответила Птица.
Она старалась говорить потише, но Саен все равно услышал.
- Да, это часы. Позже я научу вас определять время по ним. Вам это пригодиться.
Вот тут Птица удивилась. Он их научит определять время? Да зачем это рабам? Для них время не существуют, есть только хозяйские приказы и работа, которую надо выполнять. К чему рабам уметь различать время по часам, когда на небе есть солнце? Определяй себе, сколько хочешь...
В Линне старейшины хотели собрать деньги со знатных горожан, чтобы соорудить большую башню и нанять суэмских часовщиков. Тогда бы в городе были общие большие часы, и каждый мог бы определять время по ним. Но никто не согласился. К чему такая большая трата денег, когда солнце светит всем бесплатно, и можно смотреть на небо и понимать время по солнцу? Это просто глупость - вот что сказали все горожане. И Птица была абсолютно с этим согласна.
А теперь правила поменяются, так что ли? И придется учиться совершенно новым вещам?
Между тем свод пещеры, по которой они двигались, поднялся высоко, а река наоборот, стала узкой и торопливой. Местами из земли и стен выступали остатки древних мостов - полукруглые арки щетинились обломками кирпичей, железными прутьями и тянулись в темноту, к невидимым стенам и выходам. Впереди свод пещеры подпирали гигантские колонны, и огонь факела странным образом отражался на тонких линиях не совсем сохранившихся надписей. Будто пробегал слабым отблеском, заставляя буквы сиять тусклым, красноватым светом.
"Да благословит вас..." - прочитала Птица. Внизу виднелось лишь окончание "... ель" и глубокие выбоины, делавшие колонну щербатой и кривой.
- Старинная и утраченная технология, - обернулся к ним Саен, - даже в Суэме уже не умеют делать такие вещи. Буквы накапливали свет и светились в сумраке. А представьте, как они горели, когда свет был повсюду, и не факельный, а электрический, как вы называете его - "негаснущий".
Еж удивленно уставился на колонны, открыл рот и схватился пальцами за нижнюю губу.
- Какие огромные... - Только и прошептал он.
Птица тоже задрала голову, пытаясь рассмотреть очередной гигантский столб, и попробовала прочесть то, что на нем было написано. "Да управит Он путь для вер..." Последнее слово и тут стерлось, или отблесков факела оказывалось недостаточно для удивительных букв.
- Да управит Он путь для верных. Вот что тут было написано, - пояснил Саен.
- Кто такие верные? - тут же спросил неугомонный Еж.
- После узнаете. У вас еще будет для этого время. Времени у вас будет достаточно, - в голосе хозяина послышалась добрая улыбка.
Глава 22
Статуэтки Набары выполняли из дерева и покрывали золотом. Матерью живущих, богиней любви и плодородия, источником страсти называли Набару в Линне. Птица не раз видела статуэтки, которые в четвертый день каждого месяца носили по городу одетые в прозрачные шелковые туники жрицы, держа на плечах шесты от легких деревянных переносок. Во время таких шествий каждый мог кинуть денежное приношение Набаре прямо в золотую мисочку у подножия богини. Золотая фигурка Набары представала перед жителями совершенно нагой, но обязательно с четырьмя руками. Одна пара протянута вперед и украшена миниатюрными золотыми браслетами, а другая поднималась вверх с ворохом полных колосьев, клонящихся вниз от тяжести зерен. Набара давала жизнь - так считали в Линне, потому к храму ее мужчины всегда приносили зерна пшеницы, подсолнечника или риса - священные знаки богини. И золото - Мать живущих очень любила золото, и в ее храме главными цветами были золотой и алый. Алые прозрачные ткани на жрицах, на самой статуэтке и даже витражи на окнах сияли красным и желтым.
