Украденный залог - Гуляковский Евгений Яковлевич (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
У ног Алана лежала девушка. Одну руку она согнула, а другую откинула в сторону, будто хотела погладить шелковистые травинки. А в том месте, где тонкое полотно приподнимала девичья грудь, торчало окрашенное кровью оперение стрелы.
Высоко вверху парил степной орел, он летел на север, прочь от палящих песков пустыни, в родные степи и горы. Может, он понял, что происходит там, внизу? Может, тот, что оставался на чужбине, что не смог полететь вслед за ним, передал ему свою тоску? Этого не знали люди, молча проводившие глазами сильную птицу. И долго еще звучал над степью печальный крик улетающего орла.
ГЛАВА XXIII
Кажется, даже был суд. Алан плохо помнил и понимал происходившее. Какое-то подземелье, искаженные фальшивым светом факелов каменные лики богов. Весы «правосудия» в руке Зевса-. Серая глыба равнодушного олимпийца. Судьи в черных халатах. Бледное и строгое лицо Аора. Все это слабо проникало в сознание. Угасли желания, чувства. Безразличие забытья сомкнуло над Аланом свои мягкие толстые крылья. Ничто больше не интересовало его в этом мире. Блеск факелов и людские фигуры мешали ему, и где-то едва ощутимо шевелилось желание, чтобы они ушли. Чтобы все это скорей окончилось и его оставили бы в покое.
Но суд Верховной общины и так спешил. Сокращались даже речи обвинителей, со стороны же подсудимого никаких задержек не было. На все вопросы он отвечал с методичностью и однообразием диковинного механизма. И хоть его односложное «да» часто звучало невпопад, в протоколах оно принимало вполне пристойный вид. Даже Аор оказался не в силах вывести Аполонодора из этого ледяного безразличия. Иногда судьям казалось, что перед ними стоит не человек, а каменный истукан, вышедший из ниши в стене.
Суд спешил… В глубокой тайне, вдали от людей, в подземном храме Зевса, расположенном в пустыне, далеко от городов и караванных троп, проходили его заседания. Только верховные Жрецы знали об этом древнем храме, только в чрезвычайных случаях собирались они здесь…
Теперь наступил именно такой случай. Перед ними стоял человек, лишенный воли и свободы, имя и дела которого продолжали жить, внушая ужас его судьям. Бактра стала похожа на кипящий котел. Разъяренные полки, опоздавшие на выручку своему командиру, буквально искромсали остатки дружинников Антимаха.
Именем Аполонодора Артамитского они изгнали из города членов Верховной общины. Такого неслыханного оскорбления никогда не переносили почтенные мужи. Городом и страной правил от имени Аполонодора Артамитского Совет бывших десятников его первой боевой сотни. С именем Аполонодора Артамитского рушили стены пограничных крепостей великого индусского государства.
Его именем подписывались смертные приговоры всем, кто помогал общине, всем, кого подозревали в причастности к исчезновению великого полководца.
Но жрецы умеют мстить! Чужеземец заплатит им за все! Можно было рассчитаться и без суда, да эти протоколы еще пригодятся им в борьбе за власть! Сам же Аполонодор навсегда уйдет из этого мира. И уйдет он не просто.
Алан не сопротивлялся. Суд окончен. Сейчас он умрет. Эта мысль не вызывала ни протеста, ни горечи. Только бы скорей ушли эти люди! Они мешают думать о чем-то важном. О чем?
Мысли безвольно расползаются. Нет сил удержать и связать их. А разве нужно о чем-то думать? Зачем?
Мрачная процессия спускалась все ниже, в самые глубины бездонного подземелья. Впереди всех с высоко поднятым факелом шел жрец Зевса. Он один знал тайны старого храма, где каждая ступенька лестницы грозила неведомой опасностью. Верховные жрецы с обнаженными мечами сами вели своего пленника — никто не должен узнать страшную тайну подземелья.
Вот лысый жрец останавливается и, пошарив рукой у стены, делает какое-то движение. Тотчас же сверху из мрака выскальзывают острые прутья бронзовой решетки, на секунду она преграждает им путь и, расколовшись пополам, исчезает в боковых стенах прохода. Путь свободен… И снова мрак, однообразный пугающий стук шагов. Когда-то под этими сводами жили древние мудрецы, Они спасались от преследования жестоких персов и надежно хранили свои тайны. Но их тайны не понадобятся больше, ибо страшное дело задумали жрецы.
Путь окончен. Аля чего-то на поясе у Алана защелкивают железное кольцо с толстой тяжелой цепью. Зачем? Он и не думает сопротивляться. В царстве теней, быть может, он не будет одинок. Отчего так долго копаются его палачи? Ни слова, ни звука. Тихо поворачиваются они и осторожно, точно боясь разбудить спящего, уходят. С грохотом смыкаются за ними перегородки и двери. Все. Тьма. Ни шороха. Он остается в полном одиночестве.
Окончены последние приготовления, лысый жрец резко повернул рычаг, только-то показавшийся наружу из каменной ниши. Молчаливо и неодобрительно смотрит ночное небо пустыни на шарахнувшихся в сторону людей. Тяжело дрогнула почва под ногами, далеко вокруг разнесся гул и грохот подземного обвала. Древние механизмы сработали безотказно. Храм Зевса перестал существовать.
Жалкая кучка людей стояла на самом краю громадной воронки. Люди молчали и не смели взглянуть друг другу в глаза, подавленные чудовищностью совершенного ими дела.
— Пусть теперь «герои» поищут своего полководца!
Но слова лысого жреца уже не могут победить холодной отчужденности стыдящихся друг друга людей.
ГЛАВА XXIV
… Глубоко внизу, под многометровой толщей обвалившейся породы, за толстыми каменными плитами жил человек. Людская злоба погребла его под толщей обвалившейся земли, обрекла на медленную мучительную смерть. А ему было все равно. Мрака не было — он видел поле и девушку с алой полоской на груди. Потом долго махал крыльями улетающий орел: махал и все никак не мог улететь, будто прикованный невидимой цепью. Ах, да! Это он прикован. Но ему лететь некуда. И опять Инга была с ним. Сидела рядом на холодных каменных плитах, ласково шептала о чем-то. Она то приближается, то удаляется.
Медленно ухолит прочь, и лицо неясно, словно в дымке. Он хочет пойти за ней, удержать, но тяжелая цепь швыряет его на каменные плиты пола.
Наконец видения исчезли. Сколько времени они властвовали над его воспаленным мозгом — человек не знал. В его черном мире не существовало времени. Он долго лежал молча, не шевелясь, прислушиваясь к себе. Что-то странное было в его теперешнем положении, но и это не трогало его. Он как бы наблюдал за собой со стороны равнодушно и устало. Вся его энергия осталась где-то там, в зеленом душистом поле. Новому человеку, тому, что сидел теперь в подземелье не нужно уже ничего.
Ничего? А разве он не хочет покинуть этот свой новый и страшный мир? Может быть. Но для этого необходимо встать, что-то делать. Аля этого нужны силы, нужны, наконец, желания. Простые человеческие желания — сила, которая создала все, что есть на Земле. Желаний не было. Без них человек стал просто ничем, нулем. Он не отличался от окружающей его темноты и родственной ей тишины. Он сросся с неподвижностью. И неподвижность торжествовала. Казалось, она одержала над человеком легкую победу.
Позже на смену видениям пришли звуки. Они существовали только в его голове. Он отлично знал, что в мире, окружающем его, последним звуком был грохот обвала. Этот грохот словно подвел черту, под которой осталась густая и плотная, как вата, тишина. А вот сейчас в его ушах крутился целый вихрь разнообразных звуков. Ржали кони, стучали копыта, звенели мечи… Булькала и капала человеческая кровь. Вихрь звуков все время менялся, и только назойливое бульканье, отчетливое «Кап! Кап!» беспрерывно и настойчиво билось в висках. Порой им вновь овладевали видения, но и сквозь них он слышал неумолкаемое «Кап! Кап!». Оно гнало прочь видения, звало куда-то, как тисками, сжимало голову. Наконец каждый звук стал отдаваться в голове точно удар молота.
Тогда он поднялся и, шатаясь, побрел навстречу звуку. Шурша и звеня, вслед за ним потянулась длинная цепь. Его темница невелика: рука уже уперлась в противоположную стену. Сухие шершавые плиты. А в ушах совсем рядом болезненно-звонко «Кап! Кап!». Ниже, ниже шарит рука. И вдруг под пальцами оказывается что-то мокрое. Он садится на пол, и руки быстрыми движениями ощупывают каменный резервуар, полный воды. Для чего ему оставили воду? В следующее мгновение со звоном катится в сторону сорванный шлем, и разгоряченная пылающая голова опускается в ледяную воду. Оказывается, хочется пить, но вместе с жаждой уходят видения, неумолимо возвращается ясное сознание, и тогда со всего размаха хочется удариться головой об край каменного резервуара. Этот выход не учли его палачи, так заботливо оставившие воду, чтобы продлить его мучения. Он почти уверен, что где-то здесь найдет и пищу — узник должен умирать медленно, перед смертью ему оставлено достаточно времени подумать о могуществе жрецов и о собственном ничтожестве.
