Брошенное королевство - Крес Феликс В. (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
— Что ты с собой сделала? — снова спросил он. — Когда-нибудь ты умрешь… Ты знаешь о том, что можешь умереть. Ты не по-настоящему бессмертна, а та твоя проклятая сила не приходит по первому зову. И когда-нибудь она не придет или придет слишком поздно.
— Я знаю, что я могу и когда. Не мучай меня больше, Раладан.
— Зачем ты это делаешь? В чем смысл? Зачем калечить собственное тело? — спрашивал он, сев на окровавленную постель, все еще с запятнанной тряпкой в руках. — Скажи мне, я хочу знать. Что ты с собой делаешь и как часто?
— Только иногда, редко. Ничего особенного. Раладан, не спрашивай меня больше, — снова попросила она, опершись головой о стену за спиной. — Пусть будет, как будет. Хорошо? Прошу тебя, Раладан.
— Ты сумасшедшая, и ты об этом знаешь.
— Нет, я не сумасшедшая… Сейчас приду в себя, поем… и будет хорошо. Мне уже почти не больно, сейчас все кончится… Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
Он молча покачал головой.
— Я слишком стар, а потому слишком умен, чтобы требовать обещаний, которых ты все равно не выполнишь, — наконец сказал он. — Но каждый год я много месяцев провожу в море… мы редко видимся… Тебе не обязательно делать это именно тогда, когда мы встречаемся. Я прав?
— Да, — тихо призналась она.
— Приведи себя в порядок. И каюту тоже. — Он положил скомканную простыню на койку. — Или я лучше сам здесь уберу.
— Нет. Я справлюсь.
— Ну, в таком случае справляйся. Все, что тебе нужно, здесь есть. На дне сундука найдешь подходящую одежду. Юбка, куртка, рубашка, башмаки. Меч и хороший нож есть у меня… впрочем, нож у тебя, судя по всему, имеется. — Он многозначительно посмотрел на нее, с упреком, но притом грозно. — Когда закончишь, приходи ко мне, прикажу принести какой-нибудь еды.
— Хорошо.
Он встал с койки и на мгновение остановился. Возможно, ему хотелось обнять ее или поцеловать в склоненный лоб, но он не умел проявлять свои чувства. К женщине, с которой делил постель, — да. Но к дочери — не умел. То были другие чувства.
— Жду у себя. Не спеши.
Он слегка коснулся пальцами ее руки и вышел.
Чуть позже ему представился случай убедиться, что она не лгала. Когда она пришла на завтрак, а потом спускалась в шлюпку, в ее движениях было трудно заметить даже малейшие признаки слабости. Она вела себя как всегда, и на этот раз… действительно, похоже, не делала с собой ничего такого, как тогда, годы назад. Но это его не успокоило. Дело было вовсе не в причинах, по которым она так поступала… Проблемой являлась ее чрезмерная вера в собственную живучесть, убеждение, что ей невозможно причинить вред. А тем временем обеих «бессмертных» сестер-близнецов не было в живых. Лерене отрубили голову… Раладан боялся подумать о том, не могла ли эта голова, отделенная от туловища, жить еще какое-то время, и что потом с ней стало. Он не знал, где, собственно, помещается сила Рубина и на что эта сила способна, а на что нет. Никто этого не знал. И тем не менее Ридарета готова была считать себя бессмертной и без всякой нужды играть с судьбой при любой морской стычке. Он это видел. Бессмертие… Глядя вслед удаляющейся шлюпке, он подумал еще о существе, называвшемся стражем законов всего. В самом ли деле бессмертие являлось вызовом, против которого была бессильна человеческая изобретательность? Что толку от бессмертия, если тебя залили расплавленным свинцом и сбросили на дно морское? Подобного «дара» надлежало опасаться, ибо он мог стать страшным проклятием.
В далекой шлюпке поднялась чья-то фигура, чтобы помахать в сторону «Сейлы». Раладан ответил тем же и пошел к себе. Он терпеть не мог прощаний.
Ридарета тоже их не любила. Снова усевшись в лодке, она перестала вертеться, не желая усложнять работу гребцам. Она обменялась несколькими словами с державшим румпель Бохедом, даже многообещающе подмигнула ему, и они какое-то время шутливо перекидывались односложными словечками, непонятными матросам за веслами. Потом замолчали. Бохед не был чересчур разговорчив, да и она утратила желание общаться, хотя на мгновение у нее промелькнула мысль, не спеть ли рыжему капитану песенку… Однако она отказалась от нее, из страха перед Раладаном. Ей хотелось лишь пристать к набережной, выйти из шлюпки и встретиться с Таменатом.
Ей нравился этот великан-старик. Но вместе с тем ей казалось, что его время уже прошло, по-настоящему прошло. Достигший почтенного возраста, но все еще крепкий математик Шерни должен был давно умереть, ибо его дальнейшее пребывание среди живущих казалось попросту вредным. Она не знала, откуда у нее это убеждение. Но когда она смотрела на Тамената, у нее всегда создавалось впечатление, будто он… не подходит ко всему остальному. К ней, к людям, котам, домам, ко всему Шереру. Это впечатление нарастало постепенно, а теперь все выглядело так, будто среди блюд и бокалов, между паштетом и отварным мясом, на столе поставили старый ботинок… Явно неуместная вещь, даже хотелось сказать — из другого мира. В чем заключалось это отличие старого посланника? Замечал ли это отличие кто-то еще? Она забыла спросить Раладана.
Коротко попрощавшись с Бохедом, она показала ему, как попасть в переулок таверн, где возле стен разлеглись на скамьях громбелардские красотки. Только один матрос должен был постоянно сидеть в лодке, чтобы в случае чего быстро собрать остальных.
Они расстались.
Задумавшись, она почти не замечала толп, которые так ее утомили, когда она в первый раз оказалась в Лонде. Не замечала она и удивленных, порой открыто провоцирующих взглядов, оценивавших ее зачесанные на левую сторону густые волосы (падающий на лоб локон почти полностью закрывал повязку на глазу), скользящих по выпуклостям и округлостям тела. Грубая юбка гладко облегала бедра, а пояс с мечом подчеркивал узкую талию. Ее подпорченная увечьем красота тоже была проклятием, и даже большим, чем мнимое бессмертие, о котором почти никто не знал. Бессмертие и вечная молодость не бросались в глаза на улицах, но красота… Именно сейчас Ридарета осознавала то, о чем говорил Тевене Глорм и о чем размышлял Таменат: она не могла скрыться в толпе, ее всегда и везде узнавали. Она неизбежно привлекала к себе внимание.
И всегда, увы, об этом следовало помнить.
Кем бы ни был мужчина, схвативший ее сзади за покачивающиеся ягодицы, он горько пожалел о своем поступке. Хотя — успел ли вообще пожалеть? Погруженная в задумчивость, блуждая мыслями между Таменатом и Раладаном, она обернулась, и… ее единственный глаз, оттененный завязанной наискось повязкой, внезапно погас, утонув в смоляной черноте, поглотившей белок, зрачок… Ударив незнакомца, она расколола ему башку, словно треснутый глиняный черепок или скорее горшок с кровавым супом — на землю хлынула отвратительная мешанина мозга, обрывков кожи, обломков костей и крови. В толпе послышались крики и стоны, люди спотыкались и падали, разбегаясь во все стороны, в то время как другие, охваченные ужасом, стояли на месте, не в силах пошевелиться. Человеческое туловище, увенчанное бесформенными остатками головы, казалось, несколько мгновений жило самостоятельной жизнью, прежде чем рухнуть у ног одноглазой женщины, стоявшей с оскаленными зубами и занесенной для нового удара рукой, неестественно выгнутые пальцы которой походили на сломанные. Многие запомнили черную бездну на месте ее единственного глаза.
Женщина внезапно попятилась, слегка ошеломленно огляделась — и это был уже нормальный человеческий взгляд, — после чего опустила руку и, прикусив губу, быстро зашагала прочь. Все разбегались на ее пути, она же шла все быстрее, пока не побежала. Наконец она скрылась где-то среди улочек портового района, где уже не было свидетелей случившегося.
Когда это до нее дошло, она замедлила шаг, но шла уже не в сторону дома Огена; ей стало ясно, что она забрела в какие-то закоулки. Улыбаясь и одновременно всхлипывая от боли, она безотчетно ощупывала искалеченную руку, ища неестественные вмятины и утолщения, пытаясь вправить кости, которые могли криво срастись. Проклятое слабое тело, сколь же убогим орудием оно было для заключенной в нем силы! Она повернула назад, но через несколько десятков шагов снова оказалась в вонючем переулке. Опершись о стену дома и сунув под юбку здоровую руку, она потерла у себя между ног. Кто-то таращился на нее, но, к счастью, у него было больше ума (а может быть, просто меньше темперамента), чем у того, который ухватил ее за задницу. Приложив руку ко лбу, она присела, все еще опираясь о стену, и подняла взгляд к чистому небу, видневшемуся между крышами. Нужно было прийти в себя… Уже не в первый раз счастливая Риолата вела поединок с обеспокоенной Ридаретой. Убийство опьяняло Риолату; Риолата убивала бы без перерыва, по крайней мере, досыта. Когда-то такого не было. Но душа Гееркото уже основательно слилась с душой обычной женщины, что-то ушло, что-то пришло, бывали обоюдные победы и точно так же — обоюдные поражения. Ридарета платила Риолате дань, увеча свое тело, причиняя ему блаженную боль, но взамен держала ее в своей власти; когда-то это было невозможно. Но владела она ею только до определенной степени, вернее, до определенного момента. Когда кровь уже потекла и когда отозвалась боль, чужая боль… тяжело было удержать разрушительные силы Рубина. Однажды, когда морская стычка подошла к концу и не осталось врагов, Риолата могла прикончить собственных матросов. К счастью, там находился Раладан, единственное существо на свете, которого Риолата не смела тронуть. Не смела, ибо знала, что Ридарета ее бы за это убила. Она отрубила бы мечом проклятую башку и выбросила в море рыбам на съедение, оставив на досках палубы глупое и слепое, ни на что не годное, пустое тело.
