Уснуть и только - Лампитт Дина (читаемые книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
Глава четырнадцатая
Многие люди пострадали в ту ужасную зиму. Некоторые умерли от голода, а еще больше – от холода, замерзнув в своих неотапливаемых жилищах, пока снаружи бушевала метель, укрывая землю белым саваном. Смерть не щадила ни стариков, ни грудных младенцев, чахли юные девушки, а сильные, зрелые мужчины от голода становились слабыми и беспомощными, как дети. Но, наконец, в один прекрасный день с моря донеслось соленое теплое дуновение; сквозь ледяные кристаллы стали видны набухающие почки; река Розер взревела и едва не вышла из берегов, взламывая и унося прочь ледяные глыбы. Зима подошла к концу, и все вокруг оживало снова.
И люди возвращались к привычному образу жизни. Крестьяне выгоняли на пастбища овец, проведших всю зиму запертыми в загонах, во дворец архи епископа повезли свежее мясо, Николаса ле Миста застукали позади амбара обнимающимся с молодой крестьянской девушкой. В долину пришла весна.
Как положено, в начале весны в Шардене состоялось первое заседание окружного суда, и, наблюдая, как его господин с торжественной величавостью переступает порог зала, Коггер провозгласил: «Встать, суд идет!» Роберт увидел перед собой море лиц: одни смуглые, обветренные и худощавые, другие круглые и розовые, но на всех одно и тоже настороженное, боязливое и вопросительное выражение: в каком настроении сегодня всемогущий судья, как отнесется он к их ходатайствам.
В одежде собравшихся, в основном изготовленной из грубой овечьей шерсти, преобладали коричневый, бежевый, светло-серый цвета, весьма подходящие, по мнению Роберта, к бледному цвету кожи ее владельцев.
Лежащие возле очага собаки; поднимающийся от жаровен к потолку дымок, затоптанные множеством ног камышовые коврики на полу, успокаивающий запах горящих светильников – все это отвлекло Роберта от бесконечных мыслей о своих внутренних неурядицах. Испытывая некоторый душевный подъем, он кивнул:
– Можете сесть.
– Слушайте, слушайте, – взывал Коггер, начиная официальную процедуру. – Слушайте внимательно! Пусть все, чьи дела будут разбирать в этом суде, подойдут сюда и заплатят пошлину.
Роберт занял свое место и, опершись подбородком на руку, наблюдал за тем, как к столу потянулась вереница людей, каждый из которых должен был заплатить по два пенса.
Поднялся и попросил слова сэр Джон Валье – не частый гость в этом собрании.
– Я предлагаю огородить часть территории в Хокесдене и устроить там заповедник. Я пришел сюда, чтобы испросить согласия милорда и его арендаторов, земли которых примыкают к означенному участку.
Роберт кивнул. Они с Джоном заранее обсудили этот вопрос, и он дал согласие, но теперь нужно было провести формальную процедуру. Джон продолжал говорить, но Роберт уже не слушал его, погрузившись в свои мысли.
Внезапно он вспомнил о Маргарет. Интересно, куда это она подевалась? Она уехала еще утром, заявив, что поедет раздавать милостыню, но повернула лошадь в сторону Мэгфелда.
Роберт недовольно передернул плечами. Он с первого взгляда невзлюбил Поля д'Эстре, сочтя его позером и пустозвоном. Однако факт оставался фактом. Маргарет под предлогом визитов к своей замуж ней дочери постоянно ездит во дворец, без сомнения, используя эти поездки, чтобы видеться с гасконцем. Наверняка они ведут долгие остроумные и тонкие беседы, наслаждаясь обществом друг друга. У Роберта мелькнула предательская мысль, что Николь, увы, неспособна вести умные разговоры. Более того, признался он себе, в сущности, она весьма тупая и недалекая.
– Милорд? – обратился к судье Джон.
– Да-да? – очнулся Роберт.
– Изъявляете ли вы согласие, милорд, на создание такого парка-заповедника на перечисленных мною условиях?
– Э-э… Да.
– И будет подписан документ, что в случае моей болезни или смерти мои наследники могут продолжить это начинание?
«Чего это он сегодня так важничает?» – подумал Роберт, но вслух сказал:
– Да, безусловно.
Удовлетворенно улыбаясь, Джон сел на место, и заседание продолжилось.
– Заявления и жалобы, милорд, – объявил Коггер.
Роберт обратился в слух, дела подобного рода обычно бывали весьма забавны.
– Симон Люк, пьянство.
– Два пенса, – без промедления высказались присяжные.
– Уильям Доси, кража курицы у вдовы Баттон.
– Шесть пенсов.
– Питер де Чиллоп, согрешил с женой Уолтера Кокереля из Мэгфелда.
– Четыре пенса.
– Джон Винтер, согрешил с Марджори Свитинг, Матильдой ле Кок, Кристиной Колин, Алисой де Эверсфилд и Матильдой де Ред, а также постоянно сожительствовал с вдовой Стелд, вдовой Чомелс и вдовой Баттон. Кроме того, обрюхатил Джулию Серимонд.
– Господи помилуй! – вырвалось у Роберта. – Джон Винтер, где вы, покажитесь!
Маленький человечек с заискивающим и виноватым выражением на обветренном лице выступил вперед и извиняющимся тоном произнес:
– Я это делал, только чтобы угодить им, милорд, уж больно они на меня наседали. Особенно вдовы, те так вообще проходу не давали.
Роберт поучительно заметил.
– Нужно было своей головой думать. Вы что, себя не контролируете?
Судорожно сглотнув, Винтер признался.
– Да не всегда получается, милорд.
«Кто я такой, чтобы судить его?» – с раскаянием подумал Роберт, в то время как присяжные объявили:
– По пенни за каждый грех. Вдовы от штрафа освобождаются. Когда родится ребенок, дело будет рассмотрено повторно.
По залу прокатился смешок. Винтер, побагровев от стыда, поспешил скрыться в толпе.
Заседание суда шло своим чередом, а Роберт вновь начал думать о Николь. Наконец откуда-то издалека до него донеслось, как присяжные объявили приговор по последнему из рассматриваемых в этот день дел. Коггер закончил принимать плату от арендаторов. Первая судебная сессия 1335 года завершилась.
Владелец Шардена встал и, окинув напоследок своих арендаторов строгим взором, направился к дверям. Люди, чьи жизни всецело зависели от него, тихонько переговариваясь, потянулись к выходу, навстречу холодному февральскому дню.
Зима, наконец, сдалась, и весна окончательно вступила в свои права на благословенной и прекрасной земле Суссекса. Ориэль, обхватив себя руками, закружилась по комнате, чувствуя, как смена времен года эхом отдается великими переменами в ее теле. Двухмесячное отсутствие связанных с луной кровотечений могло означать только одно: свершилось чудо зарождения новой жизни, и семя Маркуса де Флавье расцвело внутри нее; от великой любви двух людей появилось новое живое существо. С благоговейным трепетом ощутив причастность к этой вечной тайне мироздания, Ориэль расплакалась от нахлынувших на нее чувств.
Она была уверена, что точно знает, когда это произошло, в тот самый холодный зимний день, когда они были в хижине дровосека. Тогда, встав, Ориэль почувствовала внезапную слабость, и это – во всяком случае, так она считала – и был миг зачатия. Значит, даже когда они в тот день по сугробам и льду возвращались во дворец, она уже была беременна.
Ориэль захотелось пробежать по комнатам и поделиться своей радостью со всеми, слугами, стражниками, поварами и кухарками. Но наверху никого не было, и, сбежав по широкой каменной лестнице, Ориэль выпорхнула на крыльцо и увидела Поля д'Эстре, который сидел на садовой скамейке, зажмурившись и подставляя лицо еще совсем слабым, робким лучам ласкового весеннего солнышка.
– О-о, дорогая моя, – он открыл глаза, слегка подпрыгнув от неожиданности, когда она дотронулась до его рукава, – это ты, Ориэль, дитя мое. А я, кажется, задремал.
Ориэль улыбалась, глядя на него, и рыцарь ласково потрепал ее золотые волосы.
– Моя милая девочка. Ты сегодня выглядишь такой счастливой.
Ориэль ничего не могла с собой поделать, она знала, что поступает неразумно, но не могла больше скрывать переполнявшую ее радость. Чмокнув Поля в пухлую щеку, она рассмеялась:
– О, сэр Поль, я и в самом деле очень счастлива – потому что у меня будет ребенок.
