Спящий бык - Соколов Лев Александрович (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Вот Оса и стала для Лейва отвлечением от горьких мыслей. Она вообще была необыкновенно разумной девушкой, с поправкой на возраст. Ну разве что чересчур говорливой. Голос её звенел на выгоне неумолчным бубенчиком. Впрочем, опять же, может для Лейва и это было на пользу. Оса умудрялась без конца рассказывать новости, извлекая их из бытовых мелочей. Благодаря её мы полностью знали все любовные расклады и бытовые свары между Хёскульдовыми работниками и работницами, — кто с кем ругался, кто мирился, кто кому искал в волосах, и кто стягивал с друг-дружки рубашки на сеновале. Мы были в курсе, кто из работников сломал соху, и что по этому поводу сказал сам Хёскульд, и что потом по этому поводу сказала Хёскульду Гудни, потому что все что Хёсульд сказал работнику, он сказа при Осе, которой еще рано было слышать высказанные подобным образом… Не оставляла своим вниманием Оса и происходящее здесь и сейчас, поэтому мы были в курсе у какой из прыгающих на ветках птиц самое красивое оперение, и что Оса думает об овцах, которые вместо того чтоб следовать примеру коров, которые аккуратно складывают заметные лепешки, повсюду разбрасывают свои овечьи шарики… да… Высказав свое мнение, Оса не забывала каждый раз спросить что же по этому поводу думает Лейв? И как только Лейв высказывал, она тут же соглашалась с ним, преданно глядя на него своими глазенками, пусть даже минуту назад и утверждала совершенно обратное. Определенно, эта кнопка обещала вырасти мудрой женщиной и хорошей супругой.
Лейв впрочем настолько очумевал от её трескотни, что и сам готов был согласиться с Осой в чем угодно, в обмен на минуту блаженной тишины. Но так далеко идеальность Осы еще не распространялась… В такие моменты парень кидал на меня умоляющие взгляды, но я только беззвучно ржал, и разводил руками, — мол, твое хозяйство, вот и управляйся сам. Чтож, парню некуда было деваться, как только постигать на своей шкуре азы дипломатии и общения с детьми в одном флаконе. Оса конечно была еще ребенок, но этот ребенок уже вовсю кокетничал, и неуверенно, но упорно пробовал на Лейве силу своих зарождающихся женских чар. Времени на это Оса не жалела. В первый раз, когда она пришла к нам на выгон, за ней через несколько часов прибежал взъерошенный слуга, которого послала встревоженная долгой отлучкой дочери Гудни. Потом уже все знали, что если Оса понесла продукты на выгон то это надолго… Что же сам Лейв… Не знаю, сознавал ли он как благотворно влияет на него Оса.
— Что ты думаешь о своей нареченной теперь, после двухгодичной разлуки? — Как-то поинтересовался я у него.
— Болтливая! Ну хоть теперь нос без соплей. Не гундосит. — Дал скупую характеристику Лейв.
А сам все чаще улыбался во время общения со своей болтуньей. Когда же Оса уходила, Лейв мрачнел. Тогда он вытаскивал из ножен за спиной свой нож-тесак, некогда подаренный Вермундом, и начинал упражняться в метании. Раз за разом отправлял он тяжелый тесак в торчавший посреди выгона мертвый голый пень. Звучные тяжелые удары от попадания в древесину стали на выгоне привычным звуком. С мрачным удовлетворением встречал он удачные попадания. И упрямо хмурился, когда случались у него редкие промахи. О, я-то знал кого он видит вместо мишени, когда бросает свой нож…
Так прошла почти неделя.
Странная это была тень. Человеческий силуэт появился на земле в ярком лунном свете, и хозяина, который бы отбрасывал её, у тени не было. Быстро, плавно, не перебирая ногами, не удлиняясь и не укорачиваясь, поплыла тень в призрачном ночном свете к огромному многоэтажному дому, что высился, наростая кровля над кровлей, огороженный от внешнего мира рвом, валом и частоколом. Вот скользнула тень по частоколу, исчезла в отбрасываемой им тени, выскользнула снова под лунный свет, налипла на сложенную из гигантских бревен стену, и поползла вверх. Скользнула тень мимо узких окон первого этажа, перетекла на крышу, мимо конька украшенного головой дракона, преодолела второй этаж, миновала третий, наконец, зазмеившись впиталась прямо в стену, и выйдя с другой стороны оказалась прямо в просторном чертоге. Здесь в тускло освещенном несколькими свечами зале, тень проволоклась по полу, скользнула под стол и затекла на скамью. Теперь, когда тень не шевелилась, увидеть её в полутемном зале было почти невозможно. Кто бы смог заметить, что скамья стала темней чем несколько секунд назад? Даже самому дроттину Эйнару, с его волчьим чутьем, что задумавшись сидел за тем же столом напротив, это было не под силу. Мрачен Эйнар. Сидит он закутав плечи в белого меха шкуру, в руках у него богато украшенный камнями, изящной работы золотой кубок. Но нет уже в кубке вина, и налить его снова Эйнар не спешит. А тень затаившись изучает, ждет своего момента.
Эйнар раздумчиво вертел тяжелый кубок. На боковой стенке повинуясь движению его пальцев в тусклом свете свечей плыли по золотому морю золотые конрры. Много, целый флот с наполненными парусами, на которых ветер пузырил чужие непонятные символы. Проворачивается в ловких пальцах узорчатая ножка, и на боку кубка море сменяется землей на которой за высокими стенами стоит золотой город с домами на маковках которых высятся неведомые знаки. А дальше, город сменяет крепкое золотое войско, выставившее в ряд большие длинные щиты, и поднявшее к небу наконечники копий. И стоит перед войском вождь с аккуратной короткой бородой, и головой курчавой как баранья шерсть. И держит войско на древках неведомые золотые знамена. Повернешь кубок дальше, — снова будет море и конрры, и так нескончаемым хороводом…
Воздух на скамье напротив вдруг поплыл беззвучным маревом, будто какой-то призрачный плащ мгновенно надулся став объемным. Зазвенел по столу кубок, скрипнул стул. Эйнар ощерившись вскочил, зажав в руке нож, мазнул по комнате быстрым взглядом. Меч на стене в ножнах, как рез между ним и… На скамье напротив сидела темная объемная фигура. сквозь которую просматривался и стул и стена за ним.
— Я не хотел испугать тебя, могучий дроттин, — раздался мягкий в полутьме голос.
— Меня нельзя испугать, — процедил обшарив чертог глазами, и устремив взгляд на фигуру за столом Эйнар. — Кто ты? Как прошел внешнюю стену и проник в дом? Как миновал охрану?
— Разве это все препятствия, дроттин? — Отозвалась тень. — Нетрудно мне было миновать их. Что мне могучие стены, если я могу проникнуть в места куда более запретные – прямо тебе в мысли. Сказать ли тебе, Эйнар, о чем ты думал, прежде чем я явился тебе? Кубок…
Эйнар недоверчиво наклонил голову.
— Дивной работы кубок. Откуда же вывезли предки эту чудесную вещь? — продолжала тень, и голос ей теперь был доверительным и участливым. — Из каких неведомых. недоступных краев? Может быть из воспетых богатством и красотой городов восточного пути – Кенугарда и Хольмгарда? Или же из лежащего за греческим морем Микльгарда? Или с чудесного острова Сиклей? Или же из Лицибонгарда? Или из Йоросалагарда, что в краю Йоросаланд? О, сколь богат краями и городами был серединный мир, сколь дивные сокровища можно было обрести в нем!.. А что же наш? Наш мир? Населяющие острова Обода народы… Свааси дикари. Наши выходцы с северного пути и англы искуснее, но и их мастерам ни под силу сотворить такой кубок. Я плавал внутри островов Большого обода, и за его кругом. Я был на всех островах, и видел край мировой чаши, где море поднимается вверх и сливается с небом. Мне привычен, мне скучен этот мир. Эх, если бы перенестись в Серединный Мир, откуда вывел предков дий Один!.. Переплыть его моря, увидеть неведомые земли. взять богатства описанных в древних легендах городов! Легенда стары… Стоят ли еще в Серединном мире те города? Остались ли вообще люди в Серединном мире?.. Не о том ли думал, глядя на древний кубок могучий дроттин Эйнар, до того как я побеспокоил его?
