Земные пути - Логинов Святослав Владимирович (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Ист незримым духом парил над грязным морем. Там сшибались неутихающие валы, плавали горы пемзы, над которыми поднимался жаркий пар, в небе бесполезно рокотала гроза, вызванная вчерашним катаклизмом. И не было ни единого клочка суши – последняя часть древнего материка рухнула на морское дно.
Ист покачал головой. Хорошо, что остров был безлюден и никто не погиб. Незачем людям платить за беды богов. А ему впредь урок – не верить никому и… Ист застонал, пытаясь отогнать вновь вставшие перед глазами воспоминания. Куда теперь деваться? В проклятый Норгай, где всё напоминает, как он встретился с Роксаланой? В трижды проклятые Соломоники – город шлюх и фальшивых мудрецов, где он был так искренне обманут? В ненавистный отныне Монстрель, где на самом берегу зелёного моря зачем-то строится дом…
Круто развернувшись, Ист шагнул на ближайший поворот. Сейчас ему казалось важным сделать так, чтобы дом в Монстреле не был достроен. И без того в мире слишком много склепов. Через пять минут нога Иста отпечатала первый след на выглаженном прибоем песке на берегу моря у самой окраины Монстреля. И вновь, уже второй раз за сегодняшний день, Исту почудилось, что он сбился с пути и попал в какие-то незнакомые места. Не было строящегося дома, не было соседних домов, открытых солнцу и морскому ветру. Не было ничего, лишь груды развалин и обломки морского судна, закинутые неведомой силой за двести шагов от уреза воды.
Ист кинулся в порт. Там всеобщий разгром ещё сильнее бросался в глаза. Смытые лачуги, расщеплённые корабли, вклиненные между покосившимися домами, груды водорослей, свисающие из выбитых окон. Немногие люди, с истовой обречённостью разрывающие развалины в отчаянных поисках… чего?.. или кого? И странно-нелепой казалась на улицах разрушенного города фигура старика, прижимающего к груди точёный стул из дорогой ореховой древесины – единственное, что случайно уцелело от прошлой жизни.
– Басейн пеннобородый! – нараспев произнёс старец и, установив стул на размытой мостовой, уселся на него, словно сидел во главе стола в собственном богатом доме. – Басейн нетерпеливый! О гневный Басейн, пришёл час воли твоей, и нечестивые нашли конец в водах! Слава тебе, великий, ибо сегодня ты поквитался с недостойными, преумножив счастье верных!
Безумец не был священником, скорее богатым купцом, и не вязался вид и положение, в которое ввергла его злонравная судьба, со словами проповеди бурь, которую всякий житель весёлого Монстреля слышал в храме своего грозного бога. Но сейчас, в минуту всеобщей беды, проповедь в устах сломленного несчастьем человека звучала как нельзя более уместно. Лишь теперь Ист почувствовал, какой страшный вал веры вздымается над городом. Он казался куда громадней той волны, что сутки назад снесла Монстрель с лица земли, оставив нетронутым лишь храм пеннобородого бога. Вся эта сила тянулась сейчас к храму, обращалась в волю и могущество повелителя пучин. Это была не просто сила, а сила морского бога, и потому, хотя самый воздух звенел от напряжения, Ист не смог сразу понять, что здесь не просто стонут и плачут люди, а творится великое богослужение. И старик, ещё день назад ценивший серебряные грошены превыше всех богов, сегодня воспарил над источником правды, превзойдя великих жрецов.
– Волны – спины твоих коней, гривы их – пена. Будь благословен великий бог, сразивший недругов! – Голос старика, сидящего на стуле среди развалин, задрожал: – Всех своих недругов… Мику, Ярта, Акита и внуков моих… а меня одного не тронул… зачем? Слава тебе, повелитель глубин, губитель кораблей, акулий пастух, скачущий на крутой волне!
Ист представил, как наливается сейчас довольством бессмертный, которого в этих краях прозывали Басейном, а на родине Иста – Ньердом. Учитель лишь рассказывал об этом боге, видеть его Исту доселе не пришлось, но он уже чувствовал, что ненавидит злобное божество всеми фибрами души.
А потом в голове что-то изменилось, толчком, вдруг, будто упала складная бумажная штора, какими разгораживали комнаты в восточном Намане, и Ист отчётливо понял, что бессмертный Ньерд не обрушивал свой гнев на неповинный город и сейчас лишь пользуется случаем, чтобы насытиться людским ужасом. С удивительной ясностью, рождённой кислыми плодами истины, молодой бог увидел, что послужило причиной небывалой беды. Далеко в океане взорвалась огненная гора, рухнул в пучину безлюдный остров, и весь земной круг содрогнулся в конвульсиях. Это он, Ист, ударил кулаком в сердце океана, породив волну, которая смела Монстрель и сотни мелких городков и деревень вдоль побережья и опустошила приморскую часть Сенны, надолго отбив у дикарей охоту появляться на берегу, а на другом краю земного диска хребет цунами столкнулся с каменным хребтом и умер, раздробив сотни скал, а заодно и скорлупки лодок, с которых краснокожие гарпунили морского зверя и добывали со дна мясистые морские ракушки.
И теперь весь земной круг замер перед мощью богов, всякий народ лежал ниц перед своим кумиром и безбрежный океан веры питал довольных бессмертных. Один лишь виновник катаклизма не знал ни о чём и ничем не попользовался. Но в ту секунду, когда правда предстала его глазам, Иста захлестнул поток нечистой, мутной силы.
– О могущий! – тянул обезумевший старик. – Воля твоя непреклонна, и все неверующие наказаны. И двухмесячная Кейли тоже, ты знал, что делал, когда обрушил на неё крышу моего нечестивого дома! Так будет со всяким, усомнившимся в твоей благости и не исполнявшим твою волю. Хвала тебе, пеннобородый!
Ист бежал, но не было в мире такого места, где удалось бы скрыться от молитв, проклятий, отчаянных призывов, от исступленной, ненавидящей, отчаянной, безумной веры обезумевших людей. Только теперь, убив десятки тысяч и ужаснув миллионы человеческих существ, Ист понял, что действительно стал богом. Чтобы войти в число небожителей, мало подняться по небесной тропе, надо ещё приучиться, не замечая, топтать людей и в первую очередь раздавить человека в себе самом.
Дважды раздавленный человек Ист корчился, истекая болью, и не мог найти защиты от нестерпимого преклонения народов.
Так рождаются боги.
Глава восьмая
Боги войны
Хольмгард был самым богатым и беспокойным из всех городов островного Норланда. На диком севере, в Снегарде и Маженице, власть железной рукой держал кёниг дер Наст. В центре страны в захолустном Ансире царил кёниг Ансир. В роду Ансиров тоже все были колдунами, так что мало находилось охотников посягнуть на кёниговский престол, а немногие претенденты умирали мучительно и разнообразно.
Зато в Хольмгарде кёниги менялись едва не через год. Удобная гавань и мачтовые боры, окружающие город, позволяли чуть не ежегодно снаряжать дальние экспедиции, поэтому в Хольмгарде всегда толклось немало любителей пиратских набегов. А в те месяцы, когда туманное море не давало кораблям промышлять у чужих берегов, ушкуйники были не прочь побуянить дома. Случались драки: стенка на стенку, слобода на слободу, бывали и настоящие возмущения, когда город принимался гореть, а на мосту через реку, рассекавшую город на две неравные части, лилась кровь. Неугодных изгоняли, выбирали нового кёнига, а потом гнали и его.
В целом, однако, промышлявший разбоем город жил дружно, довольствуясь выбитыми в кулацких забавах зубами. Богов в Хольмгарде почитали всяческих, но не боялись никого, разве что Ньерда – бога ледовитых морей, хотя и ему щедрых жертв не несли, полагая, что Ньерд и так своё возьмёт.
И Ньерд брал, черпал жизни щедрой рукой. Во всём городе не было ни одной семьи, где бы не поминали в начале лета родных, нашедших свой конец в студёных волнах. Ньерд – бог суровый, не чета слабосильному Басейну, которого почитают в южных краях.
Чаще всего налётчики тревожили континентальный Монстраль – столицу герцога Лиезского. По обе стороны пролива жили люди, говорившие на одном языке, схожие видом, а вот нравом различные, как только родные братья различаться могут. Хольмгард промышлял рыбой и разбоем, бил китов и снаряжал экспедиции на самый крайний север за драгоценным гагачьим пухом и моржовыми клыками, что дороже слоновой кости. В леса жители буйной республики заглядывали редко и жителей сопредельного Ансира дразнили клюквоедами, почитая дикарями и чернокнижниками.
