Чёрная магия (Сборник) - Данкан Энди (книги онлайн бесплатно серия TXT) 📗
Так что теперь Тобиас вместо того, чтобы развернуться и убраться подальше от леса и его опасных обитателей (хотя бы ради отцовского скота, если уж на то пошло), проследовал к источнику дыма — небольшого костерка на прогалине. Вокруг огня хлопотал какой-то невысокий человек, смахивающий на крысу. Морщины у него были так глубоки и темны от въевшейся грязи, что он походил на сушеное яблоко. Его здоровяк товарищ — он сидел на камне и не поднял головы даже тогда, когда Тобиас наступил на ветку, хотя невысокий аж подпрыгнул, — выглядел так странно, что мальчишку невольно пробрала дрожь. Голова у здоровяка была выбрита, хоть местами неважно, а череп под кожей бугрился там, где ему бугриться не полагалось. Костлявый подбородок отвис, в щель между верхними и нижними зубами виднелся язык, и, хотя здоровяк не казался слепым, глубоко запавшие глаза были тусклыми, как грязные камни.
Если здоровяк не обратил на Тобиаса никакого внимания, то его товарищ еще как обратил. Он уставился на мальчишку, словно пес, решающий, то ли ему зарычать, то ли кинуться прочь.
— У вас дрова слишком мокрые, — сообщил ему мальчишка.
— Что?
— С ними у вас будет много дыма и мало огня. Вам нужен дым?
Маленький человечек нахмурился, но не сердито, а растерянно.
— Мне нужно приготовить эту рыбу.
Он говорил как южанин, растягивая и коверкая слова. Отчего эти южане не могут научиться говорить как все нормальные люди? Тобиас взглянул на будущий ужин бродяг опытным глазом рыболова.
— Она маленькая.
— Все лучше, чем пустой живот, — резонно заметил незнакомец.
— Ладно, тогда я вам покажу.
Тобиас быстро набрал достаточно сухих дров для нового костра, и вскоре человечек жарил свою рыбину на длинном пруте. Его здоровяк товарищ так и не шелохнулся и не сказал ни единого слова — да и вообще казалось, что он заметил появление гостя.
— Спасибо тебе за доброту, — сказал человечек. — Меня зовут Феликс. Мы новички в этом деле.
— А меня зовут Тобиас, — представился мальчишка, наслаждаясь сиянием собственной полезности, — А «новички» — это как?
— Раньше мы жили там, где была еда, — Феликс пожал плечами. — Еда закончилась.
Тобиас посмотрел на второго бродягу. Тот по-прежнему сидел, устремив взгляд в пространство, и лишь медленно вздымающаяся грудь под темной, истрепанной одеждой свидетельствовала, что он не изваяние.
— А его как зовут?
Феликс на миг заколебался.
— Эли, — Он произнес это, как говорят южане, повышая голос на последнем слоге, словно в выкликах ржанки — эйлии. — Он был моим господином, но… с ним кое-что случилось. Он повредился рассудком.
Теперь Тоби уставился на здоровяка, уже не скрывая своего интереса. Раз тот повредился рассудком, это же не будет грубостью — пялиться на него, верно?
— А что стряслось?
— На него упала крыша.
Феликс снял рыбину с прута, обжегся, чуть не уронил ее — Тобиасу прямо смешно стало, сколько всего этот человек не умеет, — а потом разрезал надвое и большую часть вручил молчащему великану. Эли пошевелился в первый раз за все это время. Он взял рыбу, не глядя на нее, положил в рот и прожевал, терпеливо, словно корова. Феликс принялся было за второй кусок, но потом пристыженно повернулся к Тобиасу.
— Мне следует предложить часть тебе, в благодарность за помощь.
Тобиас был уже достаточно взрослым и понимал, что это стало бы для Феликса немалой жертвой.
— Не, я дома поем. Пожалуй, я пойду уже, а то отец меня выдерет.
Он посмотрел в проем между деревьями: высоко ли стоит солнце. Оно было уже совсем низко, и Тобиасу это не понравилось.
— А, хотя чего там, все равно выдерет. — Мальчишка встал. — Но я вернусь завтра. Я могу помочь тебе поймать рыбину побольше, — Он заколебался. — А ты бывал в других местах? В других деревнях? Или, может, даже городах?
Феликс кивнул.
— Во множестве мест. Во множестве городов по всем Срединным землям.
— Множество городов! — Тобиас даже покачнулся: при этой мысли у него закружилась голова, — Правда? В настоящих больших городах? Я обязательно вернусь!
Высокий человек по имени Эли внезапно протянул руку; после часа неподвижности жест этот был таким пугающим, что Тобиас отпрянул от него, словно от змеи.
— Он… думаю, он хочет тебя поблагодарить, — пояснил Феликс. — Подойди, мальчик… возьми его руку. Когда-то он был великим человеком.
Тобиас медленно протянул ладошку, побаиваясь, как бы это не оказалось началом какой-нибудь жестокой или даже смертоносной выходки. А вдруг он все-таки оказался чересчур доверчивым? Рука Эли была большой, с выпирающими костяшками, вся в грязи — она сомкнулась на тонких мальчишеских пальцах, словно створки церковной двери.
И тут Тобиас исчез.
Когда прошло два дня, а от мальчишки не было ни слуху ни духу, подозрение, конечно же, пало на двух чужаков, поселившихся в лесу Оруженосцев. Когда тип по имени Феликс признался, что они видели ребенка и разговаривали с ним, лесничий и несколько местных парней выволокли бродяг из лесу и посадили в колодки у источника в центре деревни, где всякий мог наблюдать их позор. Феликс, весь в слезах, продолжал твердить, что они не сделали мальчику ничего плохого и что они не знают, куда он делся. Как оказалось впоследствии, и то и другое было правдой, но даже если бы эти двое не были чужаками и, следовательно, подозрительными типами, деревенские жители видели, что здоровяк явно ненормален и, может даже, одержим бесами, и почти все они испытывали по отношению к бродягам лишь ужас и отвращение.
Единственным исключением был отец Бэннити, деревенский священник, который смутно ощущал, что не дело заковывать людей в колодки лишь за то, что они не местные, хотя и не посмел сказать об этом вслух. Его и самого двадцатью годами ранее считали чужаком, он тогда только прибыл в эту деревню (на самом деле старшее поколение до сих пор именовало его «новым священником»), и потому отец Бэннити в некоторой степени сочувствовал тем, к кому относились сурово лишь потому, что их деды и прадеды не были похоронены на здешнем погосте. Кроме того, поскольку в середине жизни отца Бэннити постиг кризис веры, заставивший его усомниться во многих известных догматах собственной религии, священнику вдвойне не хотелось считать кого-то виновным лишь на том основании, что он не входит в число давно знакомой паствы. Потому отец Бэннити по собственному почину возложил на себя обязанность следить за наличием воды и пищи у пленников. Королевский прокурор должен был появиться в этих краях еще не скоро — в его округ входила дюжина деревень как минимум, и их объезд занимал полный лунный месяц, а то и больше. Отец Бэннити не хотел, чтобы эти двое умерли прежде, чем их преступление будет установлено наверняка, даже если они и вправду убили бедного мальчика и спрятали тело.
Маленький человечек, Феликс, постепенно стал доверять священнику и в конце концов поклялся, что на самом деле в тот день мальчик коснулся руки здоровяка Эли и исчез, словно лопнувший мыльный пузырь. Отец Бэннити не знал, что и думать — то ли это воистину некая тайна, то ли предвестие исповеди, и человек спускается к признанию вины постепенно, словно в обжигающе горячую ванну. Но сам он утвердился в своем мнении, что с чужаками следует обращаться как с невиновными до тех пор, пока они сами не станут утверждать обратное, или пока развитие событий не докажет, что произошло наихудшее.
Однажды, когда отец Бэннити подносил ковш с водой к пересохшим губам Эли, здоровяк внезапно посмотрел на священника с таким видом, будто впервые его заметил; в тусклых, как у животного, глазах промелькнул огонек, какого Бэннити прежде не замечал. Испугавшись, священник выронил ковш. Здоровяк поднял руку, насколько позволяли колодки, и растопырил длинные пальцы — как будто распустил диковинный цветок.
— Не надо, — прошептал Феликс, — Именно это мальчик и сделал.
Отец Бэннити колебался лишь мгновение. Что-то в странном взгляде здоровяка — нечто серьезное и отстраненное, но не несущее зла — убедило его. Он протянул руку и позволил Эли сжать ее.
