Мне отмщение - Медведевич Ксения Павловна (книга бесплатный формат .txt) 📗
А старик взошел на холм, поклонился псам - и вдруг присел на корточки. Салуги тут же исчезли, словно их и не было. А Имад распрямился и крикнул:
- Всевышний велик! Гончие богини привели нас к виновнику наших бедствий! Идите сюда, здесь без чувств и оружия валяется сумеречник, похитивший надежду мутайр и их главное сокровище!
Самийа приволокли быстро. Тот, как тряпка, болтался в руках воинов - видать, хорошо его в драке угостили, раз сознание потерял. Мустафа вздернул обвисшую голову за спутанную гриву и с размаху ударил по щеке. Потом по другой.
Сумеречник глубоко вдохнул и распахнул глазищи. Рванулся. Почувствовал веревки на локтях и запястьях. Рванулся снова. Снова получил по морде.
- Куда Антара повел кобылу? К кому? - тихо и раздельно спросил Мустафа.
Самийа молча плюнул ему под ноги кровавой слюной.
- Говори, - улыбнулся Мустафа.
И с размаху наподдал твари ногой поддых. Самийа охнул, мотнул головой, снова плюнул.
- Во вьюк его, - приказал бедуин.
Сумеречник показал острые хищные зубы:
- Не скажу, не надейтесь!..
- Скажешь, - улыбнулся Мустафа. - Мы умеем спрашивать, о дитя сумерек.
Проводив глазами фарисов, волокущих за локти рычащего и бьющегося самийа, он усмехнулся - "не скажу, не надейтесь"! Ну-ну...
И сделал знак своим людям - уходим.
Оглянувшись в последний раз на становище бану суаль, бедуин увидел удаляющуюся цепочку огней - факелы. Гвардейский отряд не стал ждать утра и отправился обратно в аль-Румах. Облегченно вздохнув, Мустафа восславил Всевышнего и пустил лошадь галопом.
Когда окончательно рассвело, Антара перешел на тряскую рысь. Точнее, на рысь перешла Дахма. Чудо-кобыла все ж таки приморилась после ночной скачки и галоп более не тянула.
Трясясь на спине вороной красавицы, Антара проклял вселенную и поклялся, что больше никогда - ты слышишь меня, Всевышний! - никогда не будет ездить без стремян. Иначе он останется не только без возможности сесть и ходить ровно, не враскоряку, но и без потомства.
Шатры клана почтеннейшего Убая юноша разглядел издалека - черные полотнища четко виднелись на рыжих камнях обширной котловины, в которую осенние дожди успели нацедить мелкое озерцо. Вершина холма, к которой лепились крохотные домишки Дживы, выплывала из туманной дымки.
У шатра дяди Антара почтительно спешился. К тому времени, как Убай вышел, вокруг вертелись, верещали, тыкали пальцами и восторженно голосили все дети и мужчины становища. Женщины осторожно выглядывали из-под пологов, скрывая платками лица.
Дядя выплыл животом вперед, оглаживая длинную бороду. Запоясанный халат из потрепанной парчи - сменял в прошлом году на двух баранов - расходился на пузе, показывая малиновую рубаху в жирных пятнах. На груди болталась, свисая чуть ли не до пупа, толстая золотая цепь с немного помятым медальоном - гнезда для драгоценных камней пустовали, похоже, Убай цепь оставил, а камни продал.
Увидев Дахму, толстяк разинул рот. Визжавшие кругом мальчишки зашлись в восторженных воплях:
- Вороная! Вороная! Чудо!
Дядя сморгнул, сглотнул, дернув кадыком, поднял дрожащие руки и пошел к кобыле, как слепец или безумный - с неподвижным взглядом и все еще разинутым ртом.
- Это мой выкуп за Аблу! - поспешно сообщил Антара и протянул Убаю длинный ремень чумбура.
Дядя отсутствующе покивал и медленно, как во сне, принял повод. Кобыла кокетливо развернула сухую длинную голову и покосилась огромным, как яблоко, глазом.
И вдруг Убай бросил чумбур, вскинул руки и прочел, плача и захлебываясь от радости:
Все забили в ладоши и закричали от восторга, Антара тоже покивал: хорошая импровизация.
Меж тем Убай порывисто снял с себя золотую цепь и, несмотря на попытки Дахмы укусить его в руку, надел украшение кобыле на шею. Вокруг запели, женщины возбужденно закричали, кружась и оглашая окрестности вибрирующими воплями.
- А где Абла? - пытаясь перекричать общий гомон, проорал Антара на ухо Убаю.
Тот отмахнулся, потом плюнул и махнул унизанной перстнями-печатками рукой кому-то за спиной юноши: приведи, мол! И снова воздел ладони, громко декламируя восторженный бейт. Дахма закидывала голову, но на поводе уже висели по двое с каждой стороны, и деваться ей было некуда - приходилось слушать стихи Убая.
Антару пихнули в спину:
- Вот она!
Юноша развернулся с глухо стукающим, замирающим в полете сердцем.
Дюжий зиндж вытолкнул вперед кого-то тоненького и замотанного в покрывало. Из-под черной ткани на Антару косил большой насурьмленный глаз. На мгновение отведя толстый платок, Абла прошипела:
- Проси, чтобы отец нас отпустил! Прямо сейчас!
- А как же свадьба?..
- Проси, говорю! Иначе ночью убьют, чтоб забрать кобылу без платы!
- Чего?
- Отец тебя убьет и заберет и кобылу, и выкуп от того купца! Купец вечером в кочевье приехать должен! На завтра свадьба назначена! Проси, говорю, а то ночью под камнями зароют! Ты что, думаешь, отец в первый раз меня сватает?!..
Антара охнул, икнул и решился:
- Дядя! Отдайте мне вашу дочь в жены! - пришлось снова орать в волосатое ухо Убая.
Тот прервал декламацию и, хмурясь, приобернулся:
- Чего?..
- Можно я Аблу заберу? Не нужна мне свадьба, дядя, мне жена нужна - и все!
И толстяк взорвался:
- Да забирай ее, только не трогай меня, вай, что делаешь! Забирай! Забирай! Забирай девку, вай, что мне девка, тут такая красавица!
И Убай замахал руками, да так, что печатки на волосатых пальцах принялись летать прямо перед носом Антары, и юноша не стал искушать удачу, схватил Аблу за рукав и затолкался из толпы прочь.
Ко времени, как солнце вскарабкалось в зенит, они успели довольно далеко отъехать. Молодые мчали на сведенном от ближайшего шатра оседланном верблюде, рабыни тряслись на двух других - этих, пользуясь суматохой вокруг кобылы, умыкнули от палатки заезжего торговца, причем вместе с вьюками. Кстати, интересно, что там во вьюках, может, повезло, и там, к примеру, ковры!..
Итак, время подошло к полудню, и беглецы - хотя почему беглецы? все ж законно.. ну, кроме верблюдов... - спешились. Рабыни хихикали и подмигивали. Антара завел возлюбленную в песчаный распадок, постелил плащ - и повалил Аблу наземь.
Она смеялась и шуточно отбивалась, пока он неловко, потея, шебуршался и заворачивал на ней платья:
- Ты слишком нетерпелив! Разве Али не говорил, что между мужчиной и женщиной должен быть посредник!
И, хихикая, пихала его отягощенной кольцами ладошкой в лоб:
- Хадис, о ибн Авад! Посредник - это ласки!
Нащупав у Аблы сладостное, Антара задохнулся от счастья - там выступало многое, очень многое. Не все обрезали, как она и обещала! А девушка нетерпеливо вздыхала и постанывала:
- Ну же, храбрец! Ты видишь, меня готовили для могучего воина!
На ласки его, по правде говоря, не хватило. Антара набросился и вонзил сразу - а Абла фырчала, мурчала, закидывала голову, а он кусал ей губы и размазывал пятерней пот по ее груди, по соскам, по обтянутой монистами шее. И так он трудился долго, заставляя ее стонать и вскрикивать, и поддавать бедрами, подобно кобылице на скачках.
