Второй Шанс (СИ) - Шмакова Архелия (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗

— Спасибо. Это нам и правда очень поможет.

Басх подобрал с пола свои зубы и кивнул:

— Тогда после полуночи. Я буду лучше соображать.

Глава 16

Уже второй день я жалела о своих варежках гораздо больше, чем о ноже. Ну, как жалела: скорее мужественно терпела муки совести, глядя на прячущего ладони в рукавах Святошу. Дорога здесь была куда легче, чем раньше, но в то же время мы страдали уже от нешуточного, сурового зимнего мороза. Путь пролегал меж отвесными скалами, которые были изукрашены полустертой резьбой до такой степени, что походили скорее на стены и колонны. Впечатление еще усиливалось самой тропой: ничего общего с привычным нам лесным и горным бездорожьем здесь не было, а была ровная, явно сотворенная руками разумного существа дорога, где подъемы и спуски обозначались древними, но крепкими лестницами, высеченными прямо в камне. Мы словно попали в лабиринт, и выбирать направление приходилось, ориентируясь только по солнцу и карте. Басх рассказал, что это место – первый рубеж Царства, видеть который доводилось очень немногим из людей.

— Ну, по-видимому, мы можем собой гордиться, — заметил Святоша в ответ на это. – В Семихолмовье нам, наверное, и не поверят.

— Никак не возьму в толк, почему это место так называется, — сказал Басх. – Я не видел там никаких холмов.

— Ходил вроде слух, что холмы имеются в виду не обычные, а могильные, — невесело отозвалась я. – Одна из тех историй, что на Сауинь рассказывают.

— У нас теперь своя сказочка есть, ничуть не хуже, — Святоша хохотнул.

— Хуже. У нас в сказке нет мертвенных лиц с червями, сыплющимися из глазниц. Кого в Семихолмовье напугаешь следопытами?

— Даже теми, что жили пару тысяч лет назад?

— Кто на это купится?

— Если ты не будешь портить мне веселье, то куча народу.

— Не портить тебе веселье – это молчать о тех милых подробностях, которые ты выдумаешь на ходу?

— Злая ты, Белка. Хотя сама – живое подтверждение. Насмотрелась ужасов, вот глаза-то и пожелтели.

— Иди-ка ты в пень, а? И так тошно от этого.

— Брось! Ты же мужиков теперь взглядом сможешь в поленницы складывать, где им еще на такую диковину любоваться?

— В бродячем цирке покрасивше сыщутся.

— Не прибедняйся.

— Что, уже и нельзя?

— Взгляните-ка! — возглас Басха прервал наши пререкания, и мы посмотрели туда, куда он указывал, то есть — наверх, где с крутого обрыва глядела на нас неизвестно откуда взявшаяся ослиная морда. Рыжая, с белым пятном. Глядела очень внимательно, не отрываясь.

— Откуда здесь осел? — изумился Святоша. — Дикий, что ли? Караванов сюда, вроде, никто не водит.

— А если? — ухмыльнулась я: моя способность удивляться еще не восстановилась после недавних приключений. — Мы тут рассуждаем, в какие древние да непознанные хляби забрели, а на самом деле кто-то давно уже ярмарку в Хардаа-Элинне устроил?

— Нашла, чем пугать. Я буду рад. Слава мне до одного места, а по доброму элю я уж заскучал порядком.

— Пьянь.

— Не Адемика ли это? — Басх явно всполошился.

— Давно они осликов-то следом таскают?

— Вроде бы не таскают, но вдруг?

— Вы думаете, они бы так явно за нами следили?

— Едва ли...

— Вот-вот.

Морда дернулась и скрылась из виду.

— Дикий, все ж, — сказал Святоша. — Иначе и быть не может.

— Или очередной местный морок.

— Если так, то это самый странный морок из всех, что нам тут доводилось видеть.

Подведя таким образом итог происшествию, мы продолжили путь. Ослик занимал мои мысли недолго: наверняка существовало какое-то очень простое и понятное объяснение его появлению, но мне было ужасно лень его искать. Тем более, что он навел меня на более интересные... и тревожные мысли.

Басх упомянул об Адемике... Действительно, за всеми нашими перипетиями мы как-то и позабыть успели о том назойливом внимании со стороны Долины Магов, что сопровождало нас в самом начале похода. Куда же наши заклятые друзья подевались? Судя по тому, на какие меры они пошли, чтобы заполучить крепление обратно, оно им очень нужно. Но с тех пор, как мы отвязались от Жертвы-ради-Мести, от них не было ни единой, даже самой завалящей весточки. Конечно, никто из нас по ним не соскучился, но я ни за что не поверю, что они сдались. Может, им мешают продолжать преследование какие-то особые магические заслоны Аутерскаа, сохранившиеся еще со времен войны? На это тоже надежды мало: они уже были здесь, они уже знают, с чем тут можно столкнуться. В отличие, кстати, от нас. Почему же мы так легко продвигаемся вперед?

Небо смотрело на меня кристально чистым взором, полным совершенного спокойствия. Мое чутье тоже молчало. Мерещилось, что эти горы тихи, пустынны и полностью лишены какого-либо враждебного присутствия.... Но здравый смысл, как обычно, не желал оставить меня в покое, нашептывая язвительно о всяких там затишьях и о том, что после них обычно бывает. Ну-ну...

Как выяснилось на вечернем привале, ставшем достойным окончанием спокойного безветренного дня, подобные размышления тревожили не только меня. Басх сегодня не стоял на часах, поэтому завалился спать, едва поев — сказалась прошлая ночь, когда его отдых был короток. Первая смена, как обычно, принадлежала мне, но Святоша на боковую не спешил, хотя на его лице и лежал отпечаток тяжелой усталости.

Я достаточно давно его знала, чтобы понять: выдыхается. Это состояние тела и духа настигало его неизбежно в каждом нашем дальнем походе, но всегда по разным причинам и в разное время. Сам за собой он этого чаще всего не замечал, а если и замечал, то не давал усталости сказываться на делах. Но я всегда так или иначе заворачивала наш маршрут к ближайшему очагу с более-менее мягкими постелями и приличным элем.

В этот раз что-то быстро. И теплых одеял в ближайшее время не предвидится. Беда...

— Ты как? — спросила я, снимая варежки. — Хочешь, отдам пальцегрейки?

— Оставь себе, — Святоша махнул рукой, отвлекаясь от чурочки, из которой что-то стругал. — Все в порядке. Видишь, ничего не отморозил.

— Спать не собираешься?

— Нет.

— Чего это? Ночь впереди долгая, тебе еще сторожить. Ложился бы, а?

Напарник вскинул косматую голову с расплетшейся косой и посмотрел на меня.

— Опять кругами будешь ходить? Сам знаю, что выгляжу отвратно, но ничего не поделаешь.

Мне ничего не оставалось, кроме как развести руками.

— Ты меня поймал.

— Я уже привык, что ты моим здоровьем не интересуешься, пока я не становлюсь совсем похож на утопца. Ну, извини уж, что не щеголяю дивным румянцем: мне все кажется, что надо мной не небо, а плита.

— Плита?

— Могильная. Или не чуешь, что земля под ногами горит?

— Не чую, — созналась я. — Это-то меня и пугает.

— Вот то-то и оно! Слишком тихо. А ведь за такое здравие все начиналось, что страшно и представить тот заупокой, которым кончится.

— Да ладно тебе, может, обойдется?

— Не обойдется. Ты перед рассветом дрыхнешь, сурок. А я — торчу, как хрен моржовый, на холоде и слушаю, как скалы со мной разговаривают. Ну, или не со мной. Неважно. Бормочут, поют. Смеются.

— Что, прямо-таки каждый раз?

— Право слово! У нас в часовне жрец не так исправно утром дубиной по котелку лупит, как они свои беседы беседуют. И что ты думаешь, оставил ведь вчера книгочея вместо себя сторожить... а он и не слышал ничего.

— То есть?

— То и есть! Нарочно спросил. Думал убедиться. Ну, и убедился... что тыква моя покосилась уже малость. Тишина, говорит, на рассвете, как у девственницы в... спальне.

— Быть того не может. Мы же оба тогда песню слышали.

— А вот так вот — может. Слово даю: если вернемся отсюда живыми, уйду из Семихолмовья к бесовой матери. Не хочу эти Итерскау даже издалека видеть.

— Ну, ты даешь! — я возмутилась. — Один, что ли, собрался?

— Если хочешь – айда вместе, я ведь не против. Сначала надо хотя бы отсюда уйти.