Старец Горы - Шведов Сергей Владимирович (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
– Пригласи ко мне благородного Пьера, – приказал Филипп слуге, крутившемуся вокруг стола. Обычно король обедал с Бертрадой, но сегодня его невенчанная жена прихворнула, и Филипп решил изменить своей многолетней привычке. Зная о своей склонности к полноте, король обычно ограничивал себя в пище и старался не есть жирного мяса, а потому и обед его обычно состоял из овощей и фруктов, к которым Филипп питал пристрастие. В личные покои короля допускались немногие, но Пьер де Рошфор как раз и принадлежал к числу этих счастливцев. Впрочем, никаких новомодных изысков король себе не позволял не только в одежде, но и в убранстве помещений. Его личные покои были обставлены с простотой, свойственной предкам. Два деревянных кресла, две широкие лавки у стен, большой шкаф для одежды, сундук, где хранилась драгоценная посуда, ну и неизменные гобелены на стенах, спасавшие зимой от холода, а весной и осенью от сырости. В последнее время стены донжонов и паласов стали отделывать деревом, но до Парижа это нововведение еще не добралось. Отец Филиппа благородный Генрих всю свою жизнь прожил в донжоне королевского замка, а трехэтажный палас, в котором сейчас обитала королевская семья, построили уже после его смерти стараниями матери Филиппа благородной Анны.
Пьер де Рошфор был далеко уже немолодым человеком, недавно ему перевалило за пятьдесят, но держался он подчеркнуто прямо, храня достоинство владетельного барона. Его земли прилегали к королевскому домену, и в силу этой причины Рошфоры вот уже на протяжении многих поколений являлись верными вассалами французских государей. Красотой благородный Пьер не блистал даже в годы молодые, а потому, в отличие от своего друга Филиппа, не пользовался благосклонностью женщин. Возможно, это обстоятельство и отразилось, в конце концов, на характере Рошфора, который с годами становился все более желчным и склочным. Разлитие желчи не могло не повлиять на цвет его лица, приобретшего желтоватый оттенок. Что, естественно, не прибавило Пьеру привлекательности. По виду он выглядел старше короля, хотя был на три года моложе. Впрочем, Филипп за долгие годы настолько привык к Рошфору, что уже не обращал внимания на его недостатки.
Благородный Пьер терпеть не мог спаржу, которой его вздумал попотчевать Филипп, но не станешь же отказываться от королевского угощения, даже если оно вызывает у тебя изжогу. Впрочем, вино у короля оказалось превосходным, и граф Рошфор почти примирился с неудобствами.
– О Боэмунде я, разумеется, наслышан, – кивнул Пьер в ответ на вопрос Филиппа. – Он человек благородного происхождения, если, конечно, вообще можно говорить о благородстве нурманов. По слухам, это очень грубый и очень воинственный варвар, не признающий правил приличий ни на войне, ни в общении с ближними. Боюсь, мы еще хватим с ним лиха.
– Именно поэтому, Пьер, я отдаю нашего гостя под твою опеку. Опыта тебе не занимать, как и твердости, впрочем. Думаю, тебе по силам обуздать любого наглеца с претензиями. Не забывай, что Боэмунд герой крестового похода. Освободитель Гроба Господня. Сам папа Пасхалий выразил ему свое восхищение.
– А по моим сведениям, этот победоносный полководец был дважды на голову разбит сарацинами, попал к ним в плен и с большим трудом вырвался на свободу. И знаешь, кто помог ему в этом?
– Кто? – заинтересовался Филипп.
– Шевалье де Лузарш, ныне ставший бароном.
Король захохотал неожиданно громко и раскатисто, благородный Пьер смотрел на него с удивлением.
– Я всегда верил в умение Глеба устраиваться в жизни. Отчаянной смелости человек.
– Возможно, – сухо отозвался Рошфор. – Но теперь по его милости у нас появилась головная боль, от которой, боюсь, мы не скоро избавимся.
– А от кого ты узнал подробности о злоключениях Боэмунда?
– От брата Жерома, который ездил в Рим по поручению аббата Адама. Монах опередил Боэмунда на сутки, так что у нас очень мало времени, чтобы приготовиться к встрече высокого гостя.
– Ты уж постарайся, Пьер, – нахмурился Филипп. – Негоже королю Франции ронять себя в глазах залетного нурмана.
– Я сделаю все, что в человеческих силах, государь, – склонился в поклоне Рошфор.
Благородный Пьер владел в Париже усадьбой, обнесенной крепкой стеной, с вполне приличным по городским меркам парком. Украшением усадьбы являлся трехэтажный палас, выстроенный в римском стиле, и превосходивший роскошью убранства и размерами королевский. Король Филипп поручил привередливого гостя своему старому другу, в надежде на то, что Пьер де Рошфор сумеет не только с достоинством принять, но и разместить крестоносца и его многочисленную свиту. Вернувшись домой, благородный Пьер, вызвал мажордома и отдал ему необходимые распоряжения.
– А вам не кажется неудобным, сир, что покои, выделенные благородному Боэмунду, уж слишком близко расположены к личным покоям благородной Люсьены.
– И что с того? – вперил Пьер холодный взгляд в растерявшегося слугу.
– Как вам будет угодно, сир, – склонился в поклоне мажордом.
– Передай Гийому и Рене, что я жду их сегодня за ужином.
Пьер де Рошфор был невысокого мнения о своих единокровных братьях, хотя старательно опекал их едва ли не с первых дней появления на свет. Особенно младшего Рене, ныне смазливого, в мать, шалопая уже достигшего двадцатилетнего рубежа. Отец Пьера вдовствовал без малого пятнадцать лет, чтобы под уклон годов вступить в повторный брак, весьма выгодный в материальном отношении, но не принесший ему счастья. Благородная Флора оказалась моложе мужа на тридцать пять лет и не отличалась примерным нравом. В своем легкомыслии она дошла до того, что соблазнила пасынка, превосходившего, к слову, ее годами, и эта противоестественная связь легла тяжким бременем на совесть Пьера де Рошфора. Он даже не мог с уверенностью сказать, кем приходится ему благородный Рене, братом или сыном. Гийом был почти на шесть лет старше Рене, и именно его благородный Пьер сделал наследником своих земель и состояния. В отличие от изнеженного Рене, вконец испорченного заботливой матерью, Гийом слыл отважным воином и искусным бойцом, не раз одерживавшим победы на рыцарских турнирах. Единственным его недостатком была прямолинейность, но благородный Пьер надеялся, что со временем Гийом обретет необходимый опыт в общении с сильными мира сего.
Рене явился не один, а в сопровождении закадычного друга, шевалье де Шелона, одного из самых преданных сторонников графа де Рошфора. О благородном Гишаре по Парижу гуляли разные слухи, в том числе и весьма непристойного свойства, но Пьер пропускал их мимо ушей, ибо ценил в Шелоне решительность и неразборчивость в средствах при достижении цели. Молва называла Гишара любовником благородной Люсьены, но граф отлично знал, что это наглая ложь, ибо у Шелона были совсем другие пристрастия. Гишару де Шелону покровительствовал аббат Адам, доводившийся шевалье дальним родственником. Впрочем, их, кажется, связывали и иные неблаговидные дела, но графа де Рошфора они мало волновали. Гийом опоздал к ужину – его задержала Люсьена, которой захотелось показать дяде свой наряд, в котором она готовилась встретить отважного крестоносца.
– Значит, в Париже о приезде Боэмунда уже знают, – нахмурился Пьер.
– Об этом говорит весь город, – подтвердил Гийом. – Люсьена утверждает, что король Филипп приготовил для нурмана сюрприз.
– Какой еще сюрприз? – насторожился граф Рошфор.
– Король собирается отдать за Боэмунда свою дочь Констанцию, дабы угодить папе Пасхалию, очарованному доблестным крестоносцем.
Благородная Люсьена хоть и слыла особой легкомысленной и острой на язычок, но в ее пронырливости и умении раскрывать чужие секреты Пьер не сомневался. К сожалению, дочери графа де Рошфора не удалось покорить сердце своего жениха, благородного Людовика, зато она втерлась в доверие к его сестре Констанции, которая не чаяла в ней души и охотно делилась девичьими тайнами.
– Констанция не стремится к этому браку, ибо считает нурмана мужланом и варваром, недостойным столь просвещенной особы, каковой она по собственному убеждению является.
