Меч Тристана - Скаландис Ант (е книги .TXT) 📗

Рабы к тому полудню уже вернулись. И черный бросил на стол перед Изольдой жуткий кусок плоти, шершавый, розовато-сиреневый, а на срезе бордово-красный.

– Что это? – брезгливо осведомилась Изольда, еще не совсем очнувшаяся от тяжелого дневного сна.

– Это язык вашей служанки, – пояснило соломенное пугало. – Мы принесли его как доказательство. Ваша просьба исполнена в лучшем виде.

– Изуверы! – выдохнула Изольда Бог весть на каком языке и почувствовала, как рвотные спазмы сдавливают ей горло.

В эту секунду она была простой университетской девчонкой, которая про все подобные гадости читала только в книжках. И вот пожалуйста, по ее личному приказу удавили ее любимую – ну, пусть когда-то любимую – камеристку и запросто, как будто так и надо, притащили отрезанный язык, ожидая восторгов и благодарности.

«Держись, девочка, – сказала она себе, – то ли еще будет! Но если сейчас не вырвет, дальше все пойдет намного легче».

И она сумела преодолеть тошноту, и тут же ей захотелось знать подробности.

– Что сказала вам моя служанка перед смертью?

– Пожалуйста. Я очень хорошо запомнил ее слова.

И черный начал вещать, как исправный диктофон:

– Когда мы вместе покидали берега родной Ирландии, говорила она, когда хозяйка моя была еще не королевой Корнуолла, а принцессой ирландского двора, мы взяли с собой каждая по цветку на память и на счастье. Это были цветки ирландского бессмертника, каких много растет по нашим лугам. Королева сорвала алый, а я розовый. А в дороге случилось так, что принцесса потеряла цветок и очень печалилась, потому что потерять памятный бессмертник – это недобрый знак. И тогда я отдала Изольде свой цветок. Я не могла поступить иначе. Наверное, хозяйку мою обидело то, что цветок был не алым, как ей нравилось, а розовым. Вот единственное, в чем виновата я перед королевой Корнуолла – прекрасной белокурой Изольдой.

Врала Бригитта беззастенчиво и самозабвенно. А может, и не врала, может, просто не считала свой отчаянный любовный порыв виною перед Изольдой, точно так же как Изольда не считала себя виноватой перед Марком: муж – это муж, а любовь – это любовь. Не суди, да не судима будешь. Правильно? Не нами сказано. За что же обрекла она на смерть совсем юную девчонку, преданную ей во всем? Во всем, кроме того, над чем ни одна женщина не властна. Страсть сильнее чести. И уж, во всяком случае, предсмертные слова Бригитты не могли не тронуть Изольду. Напоминанием об этих сентиментальных девчачьих цветочках она окончательно добила свою хозяйку. Органическое неприятие всякого убийства москвичкой Машей соединилось с больной совестью ирландской принцессы, и у Изольды началась форменная истерика. Она отхлестала по щекам обоих стоявших перед ней в растерянности амбалов и, срываясь на визг, прокричала сквозь непрерывно льющиеся слезы:

– Что вы наделали, кровопийцы?! Вы убили мою любимую служанку!!! Лучшую подругу моей юности! Разве об этом просила я вас?!

И тогда соломенно-косматый тихо пробормотал:

– Как же вы переменчивы в своих решениях, леди Изольда! Честное слово, и не знаю, говорить ли вам правду…

– Какую правду? – встрепенулась Изольда.

– Говори, говори, – поддержал соломенного черный.

– Так знайте же, Бригитта жива.

– Без языка? – глупо спросила Изольда.

– С языком, – спокойно ответил раб.

– А это что за гадость?

– А это мы такого здоровенного зайца поймали…

– Сволочи, – буркнула Изольда себе под нос, кажется, по-русски и заревела.

Теперь – над невинно загубленным зайцем. Она уже ничего не соображала. Из нее словно разом выпустили весь воздух.

– Как же так получилось? – наконец произнесла королева, снова переходя на корнский, нашарила руками опору и опустилась на кровать. – Расскажите же, изверги!

Изверги рассказали. Они были всего лишь рабами. Они хотели свободы и всех обещанных наград, поэтому не скрывали ничего, ни одной мелочи, понимая, что оставшаяся в живых служанка все равно потом уличит их во лжи, а чувство стыда, очевидно, было незнакомо им.

Конечно, рыжая Бригитта сумела обольстить даже рабов, нанятых убить ее. Разжалобить этих уродов было бы задачей абсолютно нереальной. Разжалобить она могла хозяйку, потому и заставила черного выучить текст наизусть. Бригитта и на этот раз все рассчитала точно. Оставалось только понять, на какую же хитрость она пустилась, чтобы уговорить беспощадных костоломов сохранить ей жизнь. Все было очень просто. Никакая даже не хитрость, а элементарная и очень понятая любому договоренность.

Сначала она купила их томно произнесенной фразой:

– Ох, никогда еще с чернокожим не спала, а так хочется! Потом объяснила им разницу между насильственным половым актом и близостью с женщиной, которая отдается в охотку. Затем пообещала показать такую любовь, какой они еще никогда не видели. И показала. Наконец спросила их:

– Вам понравилось?

И получив утвердительный ответ, выдала инструкцию:

– Если хотите все повторить, ступайте к моей хозяйке и скажите, что убили меня, и передайте в точности каждое мое слово. И уж если тогда она не простит меня, решайте сами, как вам быть. А если простит, действуйте по ее приказу.

В общем, рабы вернулись бы к Бригитте в любом случае и жизнь оставили бы ей тоже по-любому. Им же так не терпелось вернуться! И так боялись они упустить свою сладкую добычу, что прикрутили Бригитту к дереву. Хитрая баба – не ровен час, убежит.

Изольда выслушала это все, велела светлому остаться, а черного послала в лес за Бригиттой.

И он привел служанку, и оба раба были отпущены с обещанными наградами. А девушки долго плакали обнявшись. И хотя в какой-то момент Изольда вдруг снова почувствовала себя обманутой, главным было все-таки другое: тяжелый камень смертного греха судьба на этот раз сбросила с ее души.

А у Тристана наутро случилось тяжелейшее похмелье. И не столько от хитромудрого шведского пива с ирландскими добавками, сколько от хитромудрой ирландской женщины с добавкою собственной душевной слабости. От секса тоже бывает похмелье, да еще какое! Ему было до тошноты неприятно вспоминать все их дикие, неуемные ласки.

«Неужели, – думал Тристан, – мне захочется этого когда-нибудь еще? Милая, милая Изольда! Бедная моя, как же тебе было тяжело застать нас вдвоем! Как я мог усомниться в твоей верности? Как я посмел мстить тебе так примитивно и грубо? Никогда, никогда не прощу себе этого!»

Так стенал он, лежа в затемненной комнате с влажным полотенцем на голове.

А потом было новое потрясение. Он узнал от Изольды обо всем, что произошло между нею и Бригиттой. И мир еще раз перевернулся в его голове. И душа стала рваться на части. Тристан уже не ведал, кого жалеет сильнее. Возможно, из чувства мужской солидарности сильнее всего он жалел короля Марка.

Ах, если бы убеленный сединами рыцарь узнал, что творится в стенах его добропорядочного замка! А ведь узнает, наверное, когда-нибудь. Слухами земля полнится.

Потом Изольда еще раз зашла к Тристану – пожаловаться на здоровье и предупредить, что тоже не выйдет к обеду. Всем баронам было объяснено, что они трое, включая Бригитту, отравились чем-то и заболели. И вот когда королева зашла, Тристан первым сказал ей по-русски:

– Прости.

– Не говори ничего, не надо, – ответила Изольда тоже на родном. – Я уже простила тебя и всегда буду прощать. Ведь наша любовь навеки, она не такая, как у других, мы будем идти по жизни вместе до самой смерти, где бы ни оказались и что бы ни случилось с нами. Мы будем прощать друг друга за все. И все же, милый, давай постараемся как можно меньше причинять друг другу душевной боли, давай…

– Постой, Машка, – перебил ее Тристан. – Ты вроде и по-русски говоришь, а вроде и не по-русски. Словно со староирландского переводишь.

– С древнеирландского, – автоматически поправила Изольда.

– Машка, я так больше не могу! Давай рванем отсюда куда-нибудь. Иначе мы просто сойдем с ума. Что ж это за любовь такая, от которой одни мучения? Давай покличем этого Мырддина, может, он присоветует что. А, Машунь?..