Огонь сильнее мрака (СИ) - Герасименко Анатолий (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
***
С детства он жил в собственном уютном мирке, куда заказан был путь остальному человечеству. Были отец и мать, которые покупали журналы и книги, была аптека на первом этаже дома, было много времени, целая вечность – после уроков каждый день оставалось по десять часов на то, чтобы выращивать кристаллы, нагревать смеси и дистиллировать растворы. В девять лет он уже знал, что медь горит в парах серы и умел серебрить фигурные пластины. В десять – придумал новый способ для получения аммиачной нити, в одиннадцать – увлекся хроматографией. В двенадцать интерес к химии стал угасать: Найвел вдруг обнаружил, что всё это время рядом с ним обитало по-настоящему волшебное царство чисел. Математика была той же химией, только идеальной. Чтобы ей заниматься, не требовалось покупать реагенты и мыть пробирки, достаточно было карандаша и листа бумаги. В течение следующих пяти лет Найвел жил математикой: оставил далеко позади школьную программу, решал матрицы, считал ряды, зачитывался учебниками так же, как его сверстники – детективными романами. Но чем глубже он погружался в числа, тем яснее видел, что никакой магии в них нет. Доказательство самой хитрой теоремы основывалось на логике и обычных, давно знакомых выкладках. Решение уравнений было сродни фокусу, цирковому трюку, когда, затаив дыхание, следишь за метаморфозами, а потом кто-то говорит: это все ловкость рук, в волшебном ящике устроено двойное дно, а над сценой висит система зеркал... Найвел жаждал подлинной магии.
Магию в Энландрии свободно могли практиковать только ученые на государственной службе, поэтому, окончив школу, Найвел поступил в Дуббингский университет. Даже здесь его ждало разочарование: простых студентов к магическим приборам не допускали, волшебством занимались профессора и аспиранты. Оставалось корпеть над учебниками и ждать, когда ректорат обратит на него внимание. Найвел поступил в семнадцать, легко сдав вступительные экзамены. Примерно в эту пору начала болеть мать – подхватила чахотку – а вскоре захворал и отец. В доме стал часто бывать дядя Питтен: помогал деньгами, приводил врачей, подолгу сидел с больными, не страшась заразиться. Много раз он, безнадежно качая головой, рассказывал об утраченных довоенных технологиях, которые когда-то могли поставить на ноги чахоточного и продлить ему жизнь. Найвел знал, что это было правдой, но могучие аппараты в монастырях ржавели и распадались в труху, лишенные энергии, а монахи-целители давно отправились вслед за богиней... Мать скончалась, когда Найвел заканчивал пятый курс; ненадолго её пережил и отец. Стоя после похорон над их могилой – светило веселое солнце, летний день был безобразно, неуместно погожим – Найвел сказал дяде, что готов. Пусть молод, пусть недоучился. Готов.
Питтен Мэллори давно обещал взять его на работу и не смог отказать теперь, в такой момент. Поступив на службу в Научтех, Найвел принялся вкалывать за троих. Утром и днём он трудился над опытами, которые поручал Хитчмен, вечера проводил в архиве. На выходных уезжал за город, осматривал развалины башен. Он нашел подлинную цель. Пользоваться мелкими артефактами, работающими от фонового атмосферного излучения? Довольствоваться жалкими остатками былого могущества? Вздор! Люди обязаны наладить сеть зарядных башен по всей стране и возродить магическую энергетику. Вместе с двумя такими же энтузиастами он собрал генератор, слабенький, ненадежный, но действующий. Найвел верил: генератор можно было доработать, нарастить мощность – и запускать в производство, тиражировать сотнями, неся во все уголки Энландрии «свет божественный». Однако на одних генераторах далеко не уедешь: нужно передавать энергию на расстояние, обеспечивать потребителя легкой и доступной магией. Без зарядных башен генераторы бесполезны. Найвел во время своих вылазок открыл пару очень любопытных эффектов и был уже близок к тому, чтобы испытать генератор в связке с башней. В этот момент ему и повстречалась Ширли.
Первый раз в жизни Найвел с изумлением обнаружил, что может быть не одинок. Более того: что может быть при этом счастлив. Раньше окружающие люди – за исключением отца с матерью – представлялись ему единой толпой, отдельные представители которой оказывались докучливее прочих (как учителя в школе) или полезней (как дядя Питтен). После смерти родителей Найвел и думать не мог о том, что кто-то из этой толпы станет ему близок. Встретив Ширли, он испытал то же, что испытал бы потерпевший кораблекрушение, обнаружив на необитаемом острове товарища по несчастью. Она тоже недавно потеряла родителей, она тоже с головой уходила в науку – может, правда, ныряла не так глубоко, как Найвел. Самое главное – Ширли была с ним и ничего не требовала взамен. Она слушала всё, что бы он ни говорил, кивая, глядя широко распахнутыми глазами. Приносила бутерброды, если он, заработавшись, пропускал ленч. Ждала после службы, не попрекая опозданиями. Утешала, если срывался очередной опыт. Ездила с ним на вылазки к башням, топала по бездорожью, карабкалась по хрустальным развалинам. И вот, когда Найвел уже готов был сделать ей предложение, обо всём узнал Питтен. И поставил перед выбором: или женитьба на Ширли, или работа в Научтехе.
Найвел так и не успел продумать все последствия дядиного ультиматума. Расстроенный, сбитый с толку, он решил съездить за город, навестить одно из своих любимых мест: разрушенный мост через Элбнуад, горную быструю речку близ Шерфилда. В последний момент пригласил Ширли, решив всё ей рассказать – вдвоём любая тягота кажется легче. Долго ехали на поезде, потом шли по заброшенной дороге к мосту. В Шерфилде при Хальдер добывали какое-то важное сырье, после войны производство свернули, заводы пришли в запустение, а мост над рекой – огромный, вантовый – остался, хоть и был изрядно побит бомбежками. В ветреную погоду тяжелые струны вантов гудели на разные лады, образуя сложный, драматичный аккорд. Когда Ширли ступила на ржавые плиты моста и прислушалась, то пришла от звуков в восторг. Найвел решил подождать с печальными новостями и устроил небольшую лекцию. Описывал старый Шерфилд, довоенные времена, о которых читал в архиве. Увлекся, махал руками, показывал башню, что стояла неподалеку. Ветер между тем усилился – хлестал по лицу, раскачивал ванты. Ширли, прячась от ураганных порывов, отошла в сторону, наступила на ржавую балку. Та подломилась, и Ширли упала с моста в воду. С высоты тридцати ре.
Найвел хотел броситься следом, но удержался, сбежал вниз, поплыл, вытащил. Ширли была уже мертва: падая, ударилась о воду, потеряла сознание и захлебнулась. Найвел долго пытался вернуть невесту к жизни, делал искусственное дыхание, клал животом себе на колено, нажимал на спину. Все было бесполезно. Он еще пару часов просидел над телом, а затем понял, что надо делать, и поехал в Дуббинг. Дальше всё было так, как описал Питтен – взлом БХР, кража пятьсот шестнадцатого, бегство. Мэллори-старший ошибся только в одном: Найвел похитил ключи от Хранилища не за ленчем. Он вернулся в Дуббинг к закрытию Министерства. Прошёл через главный вход. Прокрался к дядиному кабинету. Дождался, пока тот выйдет в сортир – двигался Питтен медленно, времени хватило, чтобы войти в кабинет, увидеть объемистый пиджак на спинке кресла, обшарить и выхватить ключи из кармана. Потом Найвел прятался в чулане, дожидаясь закрытия. Когда все ушли, спустился в Хранилище: старичок Гудлав тоже ушел, вместе со всеми, и оставалось лишь отпереть дверь ключами Питтена. Взяв шкатулку, Найвел хотел бежать, но на ночь двери Министерства запирались, и пришлось бы объясняться с охраной у входа – кто таков, почему так поздно, не шпион ли... Решил сидеть до утра. Когда пробило семь, и клерки стали штурмовать проходную, Найвел смешался с толпой и выскользнул наружу. Ему надо еще было заглянуть домой – сжечь свои заметки по башням. Любой, кому заметки попались бы на глаза, в два счета понял бы, где искать Найвела.
– Разве ты раньше никогда не задерживался допоздна? – спросил Джон. – Не думал, что выйти из Министерства ночью – такая проблема.
