Слишком много колдунов (СИ) - Жигмытов Цокто (книги серии онлайн TXT) 📗

Королевская Академия наук, ремёсел и душевных радостей выдвинула иск против своего сотрудника П.Кафора, обвиняя его в мошенничестве с целью получения казённых средств якобы на научные исследования, а также в злоупотреблении служебным положением;

месье Симон Люш-Фоше Бризено, заместитель директора Академии, как частное лицо, также выдвинул иск против того же П.Кафора, в связи с неслыханным публичным оскорблением, выразившемся в унизительных побоях на глазах у нескольких сотен человек и актёров;

Объединённое королевство Франции, Испании, Андорры и Семи княжеств готских и германских, Альян де Люс, в лице королевской прокуратуры и от имени её величества королевы Изабель, обвинило всё того же П. Кафора в оскорблении представителя власти, а именно декана муниципального совета города Тулуза провинции Лангедок Дидье Розье, проявившееся в оскорбительном наблюдении за поношением означенного чиновника враждебно настроенной толпой; а также в призывах к свержению королевской власти;

и да пребудут с нами свет и радость.

— Что делать будем? — спросил, отдуваясь, Мюко. — Вам грозит до шести лет тюрьмы по первому делу, до пяти по второму, ну и годик по третьему.

Жак весело присвистнул. Геркулес и Дебатц с одинаковым выражением неудовольствия посмотрели на него, но ничего не сказали.

— Я не знаю, — честно Питер. — Что тут можно сделать?

— Ну, честно скажу, судебные перспективы у вас не очень, — сказал Мюко. — Два из трёх обвинений в суде пройдет. Если дело дойдёт до суда, конечно.

— А если не дойдет? — изобразив понятливость, спросил Питер. Господин Дебатц шевельнулся, умащиваясь на стуле получше.

— Ну, для этого надо делать мировую с истцами, — сказал дознаватель. И бережно положил на стол самую чистую, гладкую и красиво отпечатанную бумагу. — Вот. «Полностью признавая справедливость обвинений по существу. Желая хотя бы частично искупить свою вину перед короной и истцами. Я, Питер Кафор, передаю всё моё имущество в распоряжение службы управления королевским имуществом Альянде. Опись оного по состоянию на момент передачи прилагается. Составлено и подписано собственноручно».

Питер обалдел.

— Это как это? Это прямо всё, что есть?

— Ну да, — сказал Мюко. — Если этого не хватит, то отсидите в тюрьме полгода-год, и всё. Пустяки.

— Ну, ну, ну, — мягко сказал Дебатц, — зачем вводить в заблуждение месье Кафора. С его имуществом он может рассчитывать на освобождение сразу в зале суда, более того, у него ещё останется на дальнейшую жизнь. Это я как человек опытный могу гарантировать.

— При всём уважении, месье Дебатц, — сухо сказал Геркулес. — Я вообще не одобряю идею досудебного соглашения. Мне кажется, это противоречит принципу равенства перед законом. Получается, что богатый человек может совершать преступления, а это недопустимо.

— Это не вам решать, уважаемый, — голос месье Дебатца был мягким, улыбка приятной, но за этим всем чувствовалась железная воля и решимость. Питер почувствовал к нему невольную симпатию.

— Богатый? — переспросил Питер. Обращался он при этом к Дебатцу.

— Городская имущественная ведомость говорит, что вы являетесь владельцем этого дома, Рю де ла Пэ, семнадцать, — сказал господин Дебатц. — Это верно?

— Это неверно, — спокойно и чётко произнёс Жак. Питер слегка вздрогнул от неожиданности, всё-таки было в Дебатце что-то завораживающее. — Владелец этого дома — я, Жак Делакруа, к вашим услугам.

Младший дознаватель и месье Дебатц, одинаково слегка раскрыв рты, посмотрели на свободного финансиста, затем перевели взгляд обратно на Питера. Питер, успевший справиться с изумлением, спокойно кивнул, понимая, что надо молчать и поддакивать.

— В городской имущественной ведомости об этом ничего не говорится, — сказал месье Дебатц. Жак кивнул, улыбаясь почти так же приятно, как и его собеседник.

— В эту ведомость записи вносит нотариус в течение месяца после создания нотариальной записи. Месяц ещё не прошёл.

— Вы что, продали свой дом? — спросил Геркулес у Питера.

— Нет, он мне его подарил, — любезно ответил Жак вместо своего друга. — В знак признания моей добродетели и прочих достоинств.

— А можно ли взглянуть на дарственный акт? — спросил Дебатц.

— Увы, нет, — с сожалением ответил Жак. — Все документы у нотариуса, когда он внесёт запись в городскую ведомость, тогда и вернёт. Странно, что именно вы, господин барон, крупнейший специалист по имущественным правам, задаёте такой вопрос.

Дебатц выпрямился и уставился на Жака уже безо всякой улыбки, холодно и пристально.

— Вы Делакруа из Торговой гильдии, куратор королевских поставок?

— Рад, что вы меня узнали, господин барон, — Жак вежливо поклонился. — Из Торговой и финансовой гильдии, если быть точным. Мы эээ… встречались с вами во время комиссии по вопросу активов Остской компании. Рад очному знакомству со знатоком самых ароматных парижских тайн.

Барон Дебатц встал.

— Нам пора идти, Мюко.

Геркулес кивнул, встал, заговорил торопливо.

— Значит, вам, месье Кафор, надо явиться в отдел дознания, со всеми документами, описью имущества, в течение ближайших трёх недель. Выезжать за пределы Лютеции нельзя, ну вы сами всё понимаете.

Господин Дебатц поклонился Жаку:

— Всего доброго, месье Делакруа. Полагаю, что встретимся с вами на благотворительном ужине в пользу заключённых тюрьмы Клиши.

И вышел, за ним вышли и двое полицейских, а после в дверь устремился и дознаватель. На самом пороге Мюко задержался, и негромко спросил у Питера:

— Как поживает господин кандидат в лейтенанты аль-Джазия? Если что, передайте, что у нас всегда есть вакансии. Я даже похлопочу, чтоб он не слишком часто убирал отхожие места.

— Я обязательно передам, — тоже очень вежливо сказал Питер. — Но лучше бы всё это вы сказали господину капитану аль-Джазия лично, в лицо.

Слово «капитану» он выделил. Мюко повернулся и вышел.

Питер закрыл за ним дверь, пробормотал что-то злобно и неразборчиво, и на ватных ногах добрался до любимого кресла. Жак по-прежнему стоял, опершись локтями на перила, голову он опустил вниз.

— Кретины малолетние, — сказал он.

— Да уж, — отозвался Питер. — Такое государство.

— Да нет, — сказал Жак со вздохом. — Малолетние кретины — это мы с тобой. Связаться с Дебатцем — это, заверяю тебя, совсем не признак большого ума. Совсем.

— Я не буду даже размышлять над твоими словами, — сумрачно сказал Питер. — Нам, малолетним кретинам, такое не к лицу.

— И не надо, — кивнул Жак. — Ты лучше скажи, как ты умудрился вляпаться в такое? Ты правда призывал к свержению?

— Да, конечно, — саркастически ответил Питер. — Примерно так же, как лупил Бризено на конференции его собственной туфлёй.

— А-а! — воскликнул Жак. — Так это был Бризено тогда… Что ж ты не сказал, что это твой начальник?

Питер посмотрел на него угрюмо и молча, и, взяв бензин, направился наконец наверх. Жак с любопытством спросил:

— И что, тебя совсем не волнует твой дом? И что всё это значит?

— Я тебе верю, это во-первых, — сказал Питер. — Во-вторых, у меня мало времени.

— Ты идёшь делать ремонт в доме, который тебе не принадлежит, — сказал Жак.

— Мне нужны доски, Жак, — сказал Питер. — Ровные и длинные. Займись ими. Как владелец.

— Их привезут завтра утром, — ответил финансист. — Отгрузишь сколько тебе надо. В кредит.

— Отлично.

— Ну тогда я пошёл, — прищурившись, сказал Жак с полувопросительной интонацией.

— Передавай ей привет, — сказал Питер. — Только я не понял, что это за барон. Что значит «ароматные тайны»?

— Он сделал состояние на концессии по уборке нечистот с улиц.

— О! — сказал Питер. — Барон Сливная бочка. А что у него с тюрьмой Клиши? Он намекает, что посадит тебя туда?

— Он не сможет, — без улыбки ответил Жак. — Потому что Клиши — это тюрьма для несовершеннолетних, а намекает он на то, что я там побывал. Давно.

— А! — сказал Питер, кивнул и стал подниматься на чердак. Вроде он вёл себя естественно, и Жак не должен ничего заподозрить. Времени действительно было мало: Гарри Мэннинг второй день метался в жару и всё чаще терял сознание. Мэннинг был штурманом Эстер Уильямс, крохотной пилотессы, прилетевшей на чердак Питера из другого мира на красной птице с золотыми полосами.