Рыжий (СИ) - Иванушкин Александр (книги без регистрации .TXT) 📗
На меня обрушился гравихук такой силы, что я впечатался в строительный мусор на два метра, опять пробив собой землю. Лежал как раздавленный муравей в лунке от трости. Только не раздавленный.
Мышь, как я теперь тебе в глаза посмотрю? Как я посмотрю в глаза Лите Латоп? А ее матери? Вот воют в своей палатке жены Награла и Талоха, и жены других убитых мною хамухов.
— «Рыжий пиво дать».
— Папа, очнись! Папа! Рыжий! Ты не должен сдаваться. Вот он! Он подходит!
Кто подходит? Я — не нужен. И больше того, даже опасен для тех, кто мне дорог. Я их убиваю. Я их убиваю.
— Ого! Жив еще. А ты крепкий, бабазяк.
Сказавший это стоял на краю пробитой его гравихуком лунки. Это был большой черный четырехрукий уркла. И, похоже, насекомый. Или это его латы создавали впечатление внешнего хитинового скелета? И латы эти не были морфиком.
— Твой доспех сдетонировал, наверное. Хорошая тема, расскажешь как такое скрафтить?
Что он несет? Подъял ладонь чтобы добить вторым гравихуком? Эта тварь оторвала головы моим друзьям и голубым ящерицам?
— Могу прибить и полетишь на возрождение потеряв треть своих очков. А могу не прибить, но ты мне расскажешь, как доспех детонирует отражая гравитон. Ну?
А вот такая ярость мне нравится. Ледяная. Расчетливая. Моя вина никуда никогда не денется. Но этот урод будет умирать медленно и в максимально полезном моему миру режиме.
— Не надо, опусти руку. Я все расскажу!
— Молодец. Белые бабазяки такие же слизни, как и красные.
Я слизень. Слизни всегда ищут справедливости, потому что любить не умеют. Значит:
— Зачем ты убил моих спутников? За что?
— Вот дурень. За что — не вопрос. Ты приперся сюда со своими мобами, когда я наказывал одних моих строптивых союзничков. Это мой данж. А ну быстренько повтори «Каракурт, это твой данж».
Каракурт, гадость какая. Наказывал союзничков, а я приперся со своими мобами?
— У них душа есть.
— Я не это хотел услышать. Быстро!
— Каракурт, это твой данж.
— Уже два раза молодец. А души у мобов нет. Души и у нас с тобой нет, религиозничек. Но мне эта сторона твоей головы мало интересна. Как. Скрафтить. Детонирующий. Доспех. Или скажи где ты его взял.
Я религиозничек. Религиозничек слизень обязан:
— Бог накажет тебя невозможностью возродиться!
Вот тут черный придурок заржал запрокидывая свою зубастую бошку. Задача-то простая — схватить его пока он не ушел в невидимость. Телепорт у него и так уже заблокирован, только он еще этого не знает. Ну я и схватил, вытянув и втянув ручки.
Мы лежали обнявшись в яме. Каракурт бился, мигал телепортом, но еще не понял что его ждет на самом деле. Перво я пробил когтями его хитиновый доспех и спину до позвоночника. И там разморфил концы когтей так, чтобы они вошли в спинной мозг нервными волокнами. Есть же у него спинной мозг? Есть. Вот он.
Вот это «возрождение» означало, что он вернется сюда после смерти. И значит мне нужно было не дать ему самоубиться, пока я не пойму, что он такое.
Черного колдуна разбил паралич, но не всего, а только правую половину. Почему, некогда разбираться. Отрезаем аккуратно все левые конечности и прижигаем, чтобы черная жижа из них не хлестала. Быстро и просто, черные колдуны здесь не умирают.
Мы взлетели и приземлились рядом с моими мертвыми. Козел непрерывно визжал. Вот как полосатая свинка в хваталке Газенвагена. Подождем. От болевого шока не умирают. Или умирают? Как прекратить этот визг?
Я шевельнул в его позвоночнике своими ниточками. Каракурт заткнулся, но начал конвульсивно колотить меня по плечу верхней правой. А потом засипел:
— Тебе конес… тебе конес, бабасяк…
— Кто тебе сказал, что я бабазяк?
Очень натурально удивился я, оторвал его нагрудник и в три укукуса сожрал. Для этого мне пришлось сморфить свой лик в хлеборезку из кошмарных снов. Но ею было неудобно разговаривать и потому стрескав хитиновый нагрудник, я снова стал бабазяком.
— Я вернус… И не один… Мы высгем сдес все… Больсой биснес… Тыи попал…
Да? Мой мир станет кладбищем козлов со всей вселенной? Высокая ответственность. Уродец возродится в гробу, как и я когда-то, наверное. Где? Где-нибудь недалеко, или в другом мире? Что за бизнес? Морфики? Тогда «выжигать здесь все», ради самолюбия одного четырехрукого неудачника, никто не станет.
Я содрал с него наплечник и так же с аппетитом сожрал.
— У тебя нет ни души, ни мозгов, моб. И мой бизнес тебе больше никто не доверит. Сегодня ты стал нищим изгоем среди приличных разумных.
Сказал я ему, содрал и сожрал второй хитиновый наплечник. У черного колдуна выпучило очи и пошла черная жижа ртом. Отходит?
— Босс… Простите… Я не снал, сто это васа дось… Простите, босс…
Бредит? Или я попал точно в точку? Он там напакостил с дочерью своего босса? Козел везде козел. Я шевельнул нитками в его позвоночнике и Каракурт опять завизжал полосатой свиньей. Я зашвырнул его через забор на территорию базы. Никакого удовлетворения. Не умею мстить. Как только враг стал беззащитен, ярость исчезла.
Голова Латопа смотрела на меня с большим любопытством. Ты уже не поднимешься в голубую дырку, чтобы увидеть цветы, чьи корни светили тебе всю жизнь. А я теперь всегда и везде хожу только один.
Как хоронят в Черном Эле? Отдают реке. Как хоронит своих Хамух? Сжигает на больших кострах. Прости, Латоп. Здесь будет большой костер. Визг Каракурта за стеной — ваша погребальная песнь.
Костер получился не просто большой. Получился целый лесной пожар. Но не сразу. Пришлось стянуть в один блин носорогов. Боже, как хорошо, что я не взял с собой Чапу. Сверху нарубить множество мелких стволиков когтями. И наломать дров потолще. Все это переложить серьезным бревнами, на которые я перевел несколько крупных лиловых деревьев.
Восемнадцать хамухов и один черный эльф. Господи, упокой души невинных и виноватых там, где Сам знаешь, и так, как Сам можешь. Религиозничек из меня тухленький. Пламя поднялось быстро и большого дыма не было. Наруч-фламберг и броньку Латопа я забрал себе. Морфики не горят.
Мобы, значит. Да я знаю некоторых вполне людей, которые, если с Латопом Лигуровичем сравнивать, просто бревна с тремя рефлексами и одним сценарием в голове. Каракурт за забором затих. Помер или самоубился уже. Он возродится в гробу, а тело его искалеченное так и будет тут лежать?
Я перепрыгнул забор. Труп черного колдуна оттащил к воротам базы и приколол его фламбергом к одной из створок. Смотрелся Каракурт очень назидательно. Отсутствие половины конечностей, взломанный, изуродованный доспех, выкаченные от ужаса глаза, рукоять необычного меча, торчащая из черной голой груди. Фу, быть козлом под корнями цветов.
А еще мне нужна была сигнализация. Теперь, если кто попытается выдернуть фламберг из этой инсталляции, красная пищалка, до сих пор приклеенная к моему животу, скажет голосом Каракурта: «мародер на базе».
А еще необходимо разрешить загадку исчезновения Тушкана Мечты. Но силы уходили из меня. Я, с закрытыми глазами, добрел до горы хлама, которая еще некоторое время назад была аккуратным ангаром, зарылся в кучу деревянного и металлического мусора, и отрубился.
Я сидел перед открытой печной дверцей. Жар о углей грел лицо и колени. За моей спиной, я знал, была Мышь. Но обернуться я не мог, было невыносимо стыдно. Но ей, конечно, было плевать. Она подошла сзади и положила одну руку мне на плечо, а другую на голову.
— Рыжий, мне так жаль…
Да. Было что жалеть. В пламени печи сгорали хамухи, эльфы, морфы, бабазяки. Вон горят крокодилы. Даже драконы и некротвари горят. Это была не печь. Это горел мир, а я сидел и смотрел, как он горит.
Разноцветные планеты испарялись, как капельки росы, туманности, галактики — все смещалось, пытаясь избежать исчезновения, и растворялось в огне. А я сидел и смотрел.
— Ты ничего не можешь с этим сделать.
Ха. Утешение равное прямому оскорблению. Я воткнул обе руки в жар и кровь в них закипела. Я могу собой, собой я могу. Только собой и больше ничем.
