Лёд (СИ) - Росомахина Татьяна (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
Теперь нам предстояло шить из них новую одежду.
Для такой работы у нас не было ни ниток, ни подходящих игл. Лальмион раздобыл шило, помог Тиндалу выточить из кости большие иглы, потом для примера раскроил одну шкуру и показал, как сшивать части жилами и кожаными шнурками. Это рукоделие совсем не походило на легкие шелковые платья и узорчатые вышивки, которыми я занималась дома! Но делать было нечего. Мы с Арквенэн до мозолей стерли пальцы, накалывая бесконечные ряды дырок по краям кусков шкур и протаскивая в них шнурки.
Наконец первая меховая куртка была готова. Когда Арквенэн нарядилась в нее, я не знала, плакать мне или смеяться. Мешковатое одеяние свисало до колен, скрывая фигуру, голова утонула в капюшоне, так что и лица было не видать. В такой одежде мы не то что не узнаем друг друга, но и мужчину от женщины не отличим! Однако Лальмион остался доволен.
— Скроено, может, неладно, зато сшито крепко, — похвалил он нас, повертев Арквенэн и подергав обновку за рукава. — Ничего, во льдах поймете, что удобство стоит красоты!
Действительно, куртка-мешок получилась просторная и теплая. По указаниям Лальмиона мы безропотно раскроили еще одну шкуру, а потом еще и еще… У нас не пропадал ни один лоскуток — обрезки от курток пускали на рукавицы, полоски волчьего меха шли на оторочку капюшонов и рукавов, а совсем уж никчемные кусочки мы отдавали Элеммиру, который ухитрился собрать из них одеяло. Из прочной шкуры с оленьих ног Лальмион сам шил высокие, большие, похожие на ведра сапоги. Первые из них, правда, быстро порвались на камнях. Тогда мастера-сапожники подсказали ему делать подметки из вываренной и высушенной у огня твердой кожи.
У нас появлялось достаточно кусков такой кожи, если у наших мастеров случалась неудача и мех со шкур вылезал. Кроме подметок, из лысых шкур нарезали ремни или, прокоптив над костром, делали из них навесы от дождя.
Айвенэн с другими матерями обшивала детей. Для них охотники расстарались — настреляли зайцев и лис, и дети мало-помалу обзавелись опрятными, пушистыми, почти нарядными шубками.
Эти хлопоты вскоре стали привычными и, занимая руки, перестали занимать голову.
Я начала скучать и беспокоиться о разведчиках. Мне не хватало Алассарэ с его веселыми и едкими шуточками, не хватало неунывающих, скорых на затеи братьев Артафиндэ…
Но больше всех не хватало Ниэллина.
Себе я могла признаться: я привыкла к его заботе исподволь и молчаливой опеке, к ласковым рукопожатиям, к его улыбке и к тому, как он смотрел на меня — особенно когда думал, что я этого не вижу. Без него мне стало боязно и неуютно, как будто я лишилась опоры. Я даже сердилась на себя — так привыкла держаться за Ниэллина, что разучилась стоять на своих ногах! Того и гляди, без него Тиндалу придется водить меня за ручку и кормить с ложечки!
Раздражение ненадолго приглушало беспокойство, но вскоре мне снова начинали мерещиться чудища, ураганы и потопы, подстерегающие путников во льдах. И вдруг разведчики не сумеют найти обратную дорогу?
По временам надуманные страхи совсем одолевали меня, и повседневные занятия делались нестерпимы. Не в силах больше коптиться в дыму и ковырять иглой толстые шкуры, я брала большой котелок и шла на болота за ягодами. Сидя среди кочек, я час за часом обирала с кустиков мелкую, покрытую сизой патиной чернику или вытягивала из мха ожерелья клюквы.
Бесконечная холодная равнина окружала меня. Мои тревоги были ей безразличны — и постепенно растворялись в посвисте ветра, в прядях тумана, в воде лужиц и ручейков. В голове моей не оставалось мыслей; я будто сама превращалась в кочку или в куст, а то и вовсе исчезала в великом безмолвии… пока Арквенэн не разыскивала меня и не уводила обратно в лагерь.
Собранные ягоды мы частью отдавали детям, частью заготавливал впрок, высушивая у огня. На вкус после этого они мало чем отличались от сушеного мяса — но не все ли равно, чем спасаться от голода, если придет нужда?
Мучаясь неизвестностью, я несколько раз пыталась дозваться Ниэллина, и мне казалось даже, что он слышит меня. Но он не отвечал, и мне становилось только хуже. Наверное, они ушли слишком далеко… А вдруг что-то случилось, и Ниэллину так плохо, что он не может ответить мне?
Тиндал поначалу подтрунивал над моим беспокойством. Но к концу второй недели он, да и многие другие стали все чаще поглядывать на север. Лорд Нолофинвэ хранил на лице особое бесстрастие, которое скорее выдавало его тревогу, чем скрывало ее. Артафиндэ же оставался искренне спокоен и на шестнадцатый день объявил: все в порядке, разведчики возвращаются.
Меня охватило облегчение, тут же сменившееся жгучим, зудящим нетерпением. Я еле удержалась, чтобы не выбежать им навстречу!
Они пришли через два дня, усталые, исхудавшие, с обветренными лицами и загрубевшими руками. Не считая этого, все были целы и невредимы, и мне сразу стало стыдно за пустые страхи. Их окружила толпа, а я, охваченная смущением, медлила в сторонке.
Ниэллин сам пробрался ко мне, стиснул в объятиях так, что хрустнули кости… и вместо приветствия сказал тихо:
— Тинвэ. Зря ты не послушалась нашего Лорда.
Я дернулась, уперлась ладонями ему в грудь — не таких слов я ждала! Но он только крепче прижал меня к себе:
— Т-ш-ш… Не сердись, ладно? Больше не буду. На самом деле… я не смогу без тебя там, во льдах. Одному не пройти. А вместе можно… попытаться.
— Ну спасибо, что не держишь меня за обузу, — проворчала я. — Только зачем обманывать? Будто тебе мало товарищей и отца!
Наверное, Ниэллин тоже ждал от меня других слов — брови его поползли кверху. Почему мы все время говорим друг другу не то, что надо? Хоть бы не обиделся!
— Я скучал по тебе, — признался он, неохотно выпуская меня из объятий.
— Я тоже… даже посылала тебе зов… Ты слышал?
Ниэллин отвел глаза.
Ах вот как! Значит, слышал и не ответил! Ему было все равно, что я от тревоги места себе не находила!
— Прости, — повинился он. — Я не мог. Хорошего сказать нечего было, а плохое не хотелось… не хотелось пугать зря… Погоди. Сейчас Тамуриль все расскажет.
Так-то он хочет уберечь меня от страха! Что же это за ледяной путь, о котором нельзя говорить прямо, без утайки?
Долго ждать ответа не пришлось — Тамуриль, не откладывая, удовлетворил общее любопытство.
Разведчики добрались до границы льдов за четыре круга звезд. Дорога была несложной, только у края ледника их на полдня задержал ураганный встречный ветер. Еще день они искали спуск на морской лед с ледяного панциря прибрежных холмов в обход многочисленных трещин. А спустившись, убедились, что замерзшее море — совсем не то, что застывшее горное озеро. Поверхность его походила на бесконечную мозаику из льдин разного размера и толщины. Где-то они лежали ровно, где-то — громоздились друг на друга наподобие камней горной осыпи, образуя курганы и гряды с крутыми, неровными гребнями. Преодолевать их было нелегко, тем более что ямы у их подножия скрывал рыхлый снег. Кое-где груды льда собирались в настоящие лабиринты, в которых не так-то просто было отыскать верный путь!
— Льдины там словно дыбом стоят! — перебив рассказчика, живо воскликнул Финдекано. — Как будто сам Враг разломал и перемешал их! Мы так и назвали это место — Вздыбленные Льды!
Нолофинвэ бросил на него строгий взгляд, и Финдекано, смутившись, умолк.
— Враг тому виной или не Враг, дорога такова, что я бы предпочел другую, — сказал Тамуриль. — Увы, другой дороги нет. Мы прошли вдоль берега на север на два дня пути и не нашли лучшей. Тогда мы вернулись и пошли по морскому льду на восток, чтобы разметить тропу. Дальше в море лед чуть ровнее, и все равно за три дня мы одолели не больше десяти лиг… Потом ударил такой мороз, что мы сами едва не заледенели, да и еда кончалась. Хорошо, нам удалось добыть водяного зверя. Мясо у него невкусное, но оно спасло нас от голода, и мы смогли обогреться, сжигая жир.
Три лиги в день! Если мы будем брести так медленно, наше путешествие займет вечность, и нам не утащить достаточно припасов!
