Беовульф - Мартьянов Андрей Леонидович (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Побили тогда аланы вандалов, а погибшего вандальского рикса Оггара погребли и с ним много плененных живыми в землю закопали. Таков обычай аланский, так они жертвы своим богам приносят. Курган там теперь, тоже увидите – курган сами аланы насыпали, чтоб доблесть Оггара почтить, нет для них ничего дороже славных врагов.
Вернее, не было, ибо сгинули аланы, иссякнув под яростью готов и сикамбров…
– И впрямь курган. – Лангобард вытянул руку. – Вечереет, надо останавливаться, а нет места вернее, чем упокоение великого воина. Дух его от любой погани защитит…
Слева воздвигалась огромная гора, не такая, конечно, как в Альпах, но для Арденн она была едва ли не главной вершиной. Правее чернели обрывистые выветрившиеся скалы. Проход на восток и впрямь удобный – широкий с редким сосняком.
Эрзарих моментально определил, что алеманы здесь недавно проходили, не все, конечно – малая часть войска, остальные шли полуденнее. Во-он там следы кострищ, много, лагерем стояли. А к кургану не подходили.
Ремигий полностью доверился лангобарду: Эрзарих в этой глуши чувствовал себя как рыба в воде, немилы ему большие бурги, в лесу куда привычнее – человек и лес неразделимы, надо только знать, как избежать опасности.
Да и настоящих-то опасностей за минувший день никаких не повстречалось: людей, ни злых, ни добрых, не встретили, колдовство по пятам не преследовало, а пять отощавших волков, выбежавших на дорогу, учуяв конский запах, не в счет – сами ушли, поняв, что добычи им не видать.
Если Эрзарих сказал, что возле кургана надо ночевать, значит так тому и быть. В том, что это именно курган Оггара, он не сомневался – воинские курганы у всех народов одинаковы. Вытянут с полудня на полночь, по краям еще четыре небольших холмика: видать, там положили великих воинов, достойных упокоения вместе с вождем.
Вот и хорошо, вот и чудесно, герои теперь в Вальхалле, а своих эйнхериев и прах их Вотан и Доннар потревожить не дадут, не потерпят такого оскорбления! Даже Локи знает, что могилы неприкосновенны.
Лошадей стреножили, сходили за хворостом. Эрзарих огромное бревно приволок, извлек из сумы топор, нарубил дров на всю ночь. Преподобный взялся за приготовление трапезы – каждый римлянин от рождения умеет готовить, было бы из чего.
Лангобард тем временем трудился, обводил круг, рыхля лезвием ножа слежавшийся снег и мерзлую землю. He-живой в круг не войдет, да и огня испугается. Затем отужинали: епископ натопил в котелке снега, настрогал туда оленины, приправил кореньями, сухими травами, что всегда возил с собой, а в мешках Эрзариха нашлась прошлогодняя репа – порезать кружками, добавить в варево, только сытнее получится.
Эрзарих сказал, что пир получился не хуже, чем у самого рикса в бурге. А то и получше – стряпухи Хловиса вечно соли и травок жалеют, а Ремигий не пожалел. Теперь остается постелить попону на еловые лапки и отдыхать до утра. Спи, Ремигий-годи, да и я прикорну, трудный день был, долгий.
…Лангобард разбудил преподобного глубоко за полночь, а сам проснулся потому, что вдруг почувствовал запах горячего железа, будто в кузне. Хороший запах, но уж больно густой. Необычно это.
Лошади не беспокоились, однако пофыркивали, тоже что-то учуяли. Эрзарих подбросил поленьев в угли, раздул огонь, запалил толстую ветку, которую нарочно с вечера приготовил. Прислушался, плечами пожал – вроде бы тихо в округе.
Епископ машинально нащупал рукоять булавы левой ладонью, правой же перекрестился, неспокойно стало Ремигию. За пределами круга света от костра было черным-черно, но преподобный знал: там кто-то есть. Не человек.
– Не шевелись, – шикнул Эрзарих, но оружия обнажать не стал. – Смотри, курган открывается…
Оггар!
На вершине погребального холма появился багровый отсвет, цвета свежей крови. И впрямь, такое иногда в кузне можно увидеть, когда над раскаленным горном образуется огненный венец. Показалась кряжистая человеческая фигура. Впрочем, нет, не человек это был – тень, призрак, не облеченный плотью. За ним вышли другие, числом в полдюжины.
Зла – настоящего зла, исторгнутого преисподней, Ремигий не ощущал, но и благодати здесь не было. Тени давно погибших воителей – обнаженных, будто изготовившихся к единоборству вутья – спустились по склону, миновали стоянку, причем один из них краем прошел через защитный круг. Все вооружены. Пахнуло сухим жаром, а спустя несколько мгновений видение сгинуло.
Епископ вытер рукавом пот с лица: он и прежде сталкивался с языческими «чудесами», но это было чересчур. Одно хорошо – смертного ужаса призраки не внушали, лошадей не напугали, и мороз, который все до единого варвары считают обязательным признаком злого колдовства, от них не исходил.
Христианин, менее знакомый с обычаями и верованиями германских племен, непременно счел бы, что волны тепла, исторгаемые обитателями кургана, есть пламя адское, но Ремигий в этом крепко сомневался.
Ад опаляет, сжигает, смердит серой, тамошний огонь нечист, ибо рожден яростью Падшего… Можно сказать больше: запах кузни не имеет ничего общего с запахом смерти и нечисти, Эрзарих мигом увидел бы настоящую угрозу! Откуда тогда явились эти неупокоенные души?
– Правду, оказывается, говорят, – сказал лангобард, глядя вслед Оггару и его дружинным, растворившимся в темноте. – Вотан может отпустить своих любимцев из Вальхаллы, чтобы те разили ночных тварей в мире смертных. Заметил, у вождя на лезвии топора был выгравирован оперенный четырехлучевый коловорот?
Ремигий покачал головой – не видел, мол.
– Знак племени вандальского, – уверенно продолжил Эрзарих. – Солнце, летящее над миром. Особо зловредную нечисть способны только отмеченные асами эйнхерии сразить. То-то раскаленным металлом пахло, значит Оггара сам Доннар послал! И круг они миновали, значит зла никакого. Спи, живые люди им неинтересны… Я посторожу.
Утром, наскоро перекусив и отправившись в дорогу, путешественники обнаружили прямое доказательство того, что Оггар-вандал и присные его недаром выходили из кургана: за тысячу шагов к восходу от упокоения лошади вдруг шарахнулись в сторону и едва не понесли, сдержать удалось с трудом.
