В погоне за солнцем (СИ) - Элер Алиса (прочитать книгу .TXT) 📗
В пробивающихся сквозь крышу лучах блеснуло золотом. Я, плохо соображая, что делаю, перехватил верткую вещицу налету. И, разжав кулак, с удивлением обнаружил стиснутый в нем злат.
- Вчерашний, - пояснил Нэльвё, лукаво улыбаясь. - Тот, что наша благородная кузнецу пожаловала.
- Отобрал? - мрачнея на глазах, спросил я.
Он расхохотался:
- Обижаешь! Проку ему с того злата, да еще после того, как он узнал, кого отчихвостил! - и, поняв, что я не собираюсь разделять его веселье, уже серьезно повторил: - Толку ему с того злата, когда жена уже месяц с болезнью слегла, а лечить ее некому. Выходил я его благоверную, так он мне со слезами этот злат втюхал! На, говорит, добрый человек, забирай! - со смехом процитировал Нэльвё. - Ну, я и забрал. И ведь не просил ничего, он сам предложил.
Я недоверчиво вздернул брови. Нэльвё проявлял удивительную доброту... Я бы сказал, подозрительную.
"Заразное это, что ли? Неужто отповедь Камелии его так встряхнула?" - рассеянно подумал я, безуспешно пытаясь натянуть рубашку: все никак не мог попасть в нужный рукав.
- Хозяйка пирожки печет, - меж тем сообщил Отрекшийся, продолжая мучить бедный колосок. - Нас зовет. И соню эту... благородную.
Я надивиться не мог настроению Нэльвё, гадая, в чем же причина редкого благодушия и добродетели. Слепо нащупав ботинки, я натянул их и зашнуровал, отчаянно зевая и норовя пропустить нужный крючок. В голове крутилась какая-то мысль, но я никак не мог ухватить ее за хвост.
А!
- Ты не говорил с деревенскими о лошадях? - спросил я скорее для отмашки (и слабо надеясь пролить свет на оставшиеся за утренние кадром блуждания Нэльвё). Мне в принципе не верилось, что наш thas-Elv'inor способен на общественную деятельность.
Но зародившийся день полнился чудесами и удивительными событиями.
Отрекшийся кивнул:
- Да, с нашими гостеприимными хозяевами. Поймал главу семейства по утреннему холодку, пока он дрова рубил, и вежливо полюбопытствовал, как да чего. Он не очень-то хотел мне помогать, но, - Нэльвё развел руками, - я был очень убедителен. Любезный хозяин обещался разузнать, нет ли у кого лошадок на продажу, и после обеда сообщить.
Я, так и замерший за завязыванием шнурков, встрепенулся и только покачал головой, вернувшись к прерванному занятию.
- А чего ты вскочил-то так рано? - не выдержал я и задал давно терзающий меня вопрос.
Нэльвё лишь загадочно улыбнулся. Я не стал настаивать на ответе, и, перебросив ему чуть не забытую монетку, первый отправился в увлекательное путешествие ползком по чердаку, а после - по пружинящей лестнице.
Пирожки, хоть и заурядные - с мясом и капустой, луком и яйцом - оказались на диво вкусными. Мы уплетали простое угощение за обе щеки, готовые за такой откуп даже мириться с занудными речами почтенной матроны, отчего-то решившей, что гостей надо непременно развлечь "светским разговором". Естественно, получалось у нее это из рук вон плохо, но сытное благодушие и вежливость заставляли нас стоически терпеть ее общество.
Завтрак закончился приходом хозяина. Он, хмуро зыркая на Нэльвё, пробубнил, что нашел лошадей. Мы торопливо подхватились с мест, от души раскланявшись с щедрой хозяюшкой, несколько сдержанно - с ее навязчивой матерью, и поспешили за нетерпеливо топчущемся у порога супругом.
Скрипнула дверь в залитый полуденным золотом двор. Солнце, уже по-летнему жаркое, но сохранившее весеннюю нежность прикосновений, озорными зайчиками скакало по светло-зеленым листочкам, бороздило золотой вязью причудливую роспись теней и слепило глаза.
Сквозь мечущийся в глазах калейдоскоп пятен я не сразу разглядел лошадей. Самые обычные - невысокие, с массивными и грубоватыми чертами тягловых крестьянских сивок и темными влажными глазами. Единственное, что в них поражало - полнейшее равнодушие ко всему, кроме цветущих под окном приютившего нас дома настурций.
- Вы хотите сказать, что они нам подойдут? - возмущению Нэльвё не было предела. Под его полыхающим огнем взором хозяину, посмевшему предложить столь неказистый товар, вероятно, следовало уже затягивать петлю на шее, а лошадкам - похорошеть до альриньярских скакунов, пегих и тонкостанных. - Да они хоть раз под седлом ездили или только тягло таскали?!
- Какие есть, господин.
В голосе хозяина не было ни тени уважения или боязни. И это вызывало у меня опасения, а у Отрекшегося еще большее раздражение.
"Хватит! - громко подумал я. Очень громко и очень прицельно. - Какая разница, как выглядят эти несчастные лошади? Было бы куда ехать! Переживут в Ильмере как-нибудь наше недостойное появление".
- Прошу прощения, но маловероятно, что мы найдем здесь лошадей, подходящих столь высоким требованиям, - вслух добавил я, холодно и официально. - Странно было бы ожидать породистых скакунов у крестьян, не правда ли?
- Добрый день! - прозвенел переливчатым колокольчиком высокий голосок Камелии. - Ой... лошадки!
Восхищение столь явственно проступило в голосе высочайшей леди, что Нэльвё, скрипя зубами, был вынужден прикусить язык и готовую сорваться с него пакость.
- Такие смешные! - улыбнулась Камелия, гладя лошадок по лохматым гривам. Они фыркали и тыкались в протянутую ладонь: от рук девушки вкусно пахло пирожками, натопленной кухней и домом - запахами хозяйки. Но угощение все не находилось, и скоро лошадки потеряли к Камелии всяческий интерес, вернувшись к неторопливому, но планомерному уничтожению клумбы с настурциями. Камелия надулась, но повторно вызвать ажиотаж у флегматичных животных не удалось.
- У вас сбруя на продажу есть? - мрачно спросил Нэльвё.
- Есть, - спокойно сказал мужчина. И, коротко бросив нам:
- Подождите минутку, - развернулся и неспешно зашагал п улице.
Я приготовился выслушать очередную пламенную тираду Нэльвё, но вместо ругани он полез в карман, чтобы провернуть уже знакомый мне маневр с монеткой. Она только блеснула золотым ребром - и нырнула в доверчиво протянутые руки Камелии.
- Что это? - глупо спросила она, неверяще разглядывая злат.
Ее вопрос ударил Нэльвё в спину. Он, уже открывший дверь, обернулся и улыбнулся. Немного снисходительно, почти покровительственно... и тепло.
- Возвращаю то, что тебе причитается.
- Это... это злат, который я вчера отдала кузнецу?.. - спросила она неуверенно, слабо. И почти сразу вспыхнула злостью, заплясавшей в темно-бордовых глазах: - Ты отобрал у него деньги?! Верни немедленно!
- Нет, глупая. Я вылечил его супругу - можно даже сказать, вернул с того света. Он предложил мне все, что угодно за помощь. И я попросил злат.
- Но... это же нечестно!
- Что именно? Получать вознаграждение за свой труд? - иронично вскинул бровь Нэльвё.
- Нет! Другое! - воскликнула она и замолчала, не подобрав слов.
- Что же нечестно, Камелия? Честно получать то, что тебе причитается; то, чего заслуживаешь, ждешь и в чем больше всего нуждаешься. Он, этот кузнец, больше всего нуждался в помощи, а не в деньгах.
- Это мое наказание! - вспыхнула девушка.
- То есть в своем эгоизме ты готова не считать ни с кем? - улыбнулся Нэльвё. - Камелия, ты представляешь себе, как это выглядело со стороны? Я скажу. Отвратительно выглядело. Словно госпожа походя отвесила пинок бездомному псу и милостиво приказала слугам бросить косточку к его ногам. Это унизительно и недостойно.
Камелия осеклась на полуслове и замерла, жалкая и растерянная одновременно.
- Вина искуплена, Камелия, - продолжил он терпеливо. - Твоей добротой. Иногда, видишь ли, достаточно только проявить готовность к самопожертвованию - искреннюю, подлинную, ничем не замутненную. Поэтому прекращай хлопать глазами, закрой рот и убери эту несчастную монету в карман, подальше от моих глаз. Вот честно - воротит уже от нее!
Нэльвё толкнул дверь и шагнул в сумрачную прохладу дома. Скрипнула проворачиваемая на петлях дверь - и захлопнулась с глухим стуком, выбив точку в конце строки.
