Семь камней радуги (СИ) - Удовиченко Диана Донатовна (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Неожиданно Серый, отпрянув от Виктории, побежал через улицу, петляя и пригибаясь. Девушка выхватила из-за спины арбалет и выстрелила, но болт лишь скользнул по плечу убегающего. Тот кинулся за дома, и вскоре раздался удаляющийся топот копыт: предводитель покинул свой отряд. Виктория поспешила на помощь друзьям. Тут же под ее мечом упал один наемник, следом за ним другой - Виктория наверстывала упущенное.
Макс не знал, сколько продолжалась эта кровавая бойня, и не чувствовал усталости. Его как будто кто-то вел, подсказывал, что нужно делать, и Максу это нравилось. Он готов был убивать без конца, купаться в крови врага. Сейчас им двигала ненависть, жажда мести, он упивался зрелищем трупов, лежащих в луже крови, а в ушах звенел клич:
– Эй-а-а, за Рамира!
Он снова поднял меч, чтобы броситься на врага, занес его над чьей-то головой, но сзади его схватили за руку.
– Макс, Макс, очнись, это свой! - кричала Виктория, - Все закончилось!
Как будто проснувшись, он огляделся по сторонам. Звуки боя смолкли, уступив место мертвой тишине. Вся улица была усеяна телами. Наемники и защитники деревни лежали рядом, смерть всех уравняла. Земля порыжела от крови, ее запах, тяжелый, густой, душный, пропитывал все вокруг. Оставшиеся в живых тоже были покрыты кровью. Из-за домов выбежали женщины, прятавшиеся там во время боя. Они, плача, склонялись над телами погибших, и уводили прочь живых, чтобы обмыть и перевязать их раны.
– Я ранен! - жалобно проскулил Роки, демонстрируя оцарапанное ухо.
– Бедный малыш, - Гольдштейн взял его на руки, - Так храбро сражался! Сейчас пойдем к бабке Марии, она полечит твое ушко.
– Все целы? - спросила Виктория, - Макс, ты как?
Макс попытался улыбнуться. Он чувствовал надвигающуюся слабость. Голова кружилась, лица друзей плыли перед глазами, в голове звучало щемяще-тоскливо:
– Эй-а-а, за Рамира!
"За Рамира!" - беззвучно повторил он непослушными губами, и провалился в глубокий темный колодец, затягивающий его все глубже и глубже.
Глава 21.
Он очнулся от того, что теплый солнечный луч коснулся его век. Макс открыл глаза и увидел встревоженное лицо Миланы. Оглядевшись, он понял, что находится в доме бабки Марии. Он лежал на кровати, обложенный пучками каких-то растений, на подушке рядом с его головой лежала икона Божьей Матери.
– Он очнулся! - закричала Милана.
– Отойди от него! - резко приказала Виктория, вбежав в дом вместе с Гольдштейном.
Не поняв, чем он прогневал девушку, Макс приподнялся на локте. Милана в испуге отшатнулась.
– Да он это, он! Собачье сердце не ошибается! - Роки с размаху вскочил на кровать и слюняво облобызал Макса в губы.
Гольдштейн опасливо приблизился, положил руку Максу на лоб, прикрыл глаза, и через некоторое время сообщил:
– Да, вроде бы, это он. Хотя… возможно, и не один.
– Как ты себя чувствуешь? - спросила Виктория.
Максу изрядно надоело, что друзья говорят загадками. Он попросил:
– Может, и меня просветите, в чем дело?
– Ты говорил чужим голосом, и кричал, и сказал, что ты убьешь тебя, и что мы тебя больше не увидим, потому что это будешь уже не ты, а ты в твоем теле…, -затараторила Милана.
– Уймись, - прикрикнула Виктория.
В дом вошла бабка Мария. Она присела на край кровати и протянула Максу кружку:
– Попей, сынок, полегчает.
– Да что происходит-то? - взвыл Макс.
– Что последнее ты помнишь? - спросила Виктория.
– Драка. Мы перебили всех наемников.
– А потом?
– Потом… У меня закружилась голова, и я как будто куда-то провалился. Я долго падал, потом - темнота.
– Мы считаем, что в тебя вселился чей-то дух, - нахмурился Гольдштейн.
– Кто-о-о? - изумился Макс, - Вы это серьезно?
– Ты лишился сознания. Сначала мы испугались, что ты ранен, и перенесли тебя в дом бабки Марии. Она осмотрела тебя, и сказала, что ты цел, просто очень ослаб, и в обмороке. Мы думали, что это последствия драки - ну, стресс, и все такое. Но тут ты заговорил… - Лев Исаакович содрогнулся.
– У тебя закатились глаза, исказилось лицо. Было такое чувство, что из-под твоего лица пытаются проступить черты другого человека. Все мышцы напряглись. Ты заговорил не своим голосом. Вернее, не так - это говорил не ты, а тот, кто внутри тебя, - сказала Виктория.
– И что же он вам сообщил? Что все вокруг - матрица? - Макс пытался говорить иронически, все еще храня надежду, что друзья его разыгрывают.
– Он сказал, что скоро завладеет твоим телом, и тогда твоя душа будет вечно скитаться без приюта. А он будет жить в тебе. Он выкрикивал страшные ругательства и проклятия всем нам, смеялся, корчил отвратительные гримасы.
– И как вы его прогнали? - Максу стало страшно.
– Бабушка Мария весь день над тобой сидела. Приказала нам с Гольдштейном держать тебя за руки, а сама шептала что-то, молилась, обложила тебя какими-то травками. Ты вырывался, скрипел зубами, а к вечеру затих, закрыл глаза и уснул. Мы всю ночь по очереди дежурили рядом с тобой, но ты спал спокойно, а утром очнулся.
– Ты совсем ничего такого не помнишь? - спросил Гольдштейн.
– Я помню… там, в деревне, слышал странный такой крик. Или клич. Да, это было похоже на чей-то боевой клич. Что-то вроде: "За Рамира!".
Произнеся эти два слова, Макс почувствовал, как по всему телу прошел озноб. Ему стало холодно, в душе зашевелилось что-то непонятное, страшное и притягивающее одновременно. Он усилием воли подавил это чувство.
– Ты слышал чей-то клич? - тихо переспросила Виктория, - Макс, это кричал ты сам.
– Или тот, кто вселился в тебя, - добавил Лев Исаакович.
– Идите, детки, погуляйте, я с ним поговорю, - вдруг вмешалась бабка Мария.
Милана, Гольдштейн и Виктория беспрекословно подчинились и вышли из дома. Роки наотрез отказался покидать Макса.
– Ничего, ничего. Верный пес, молодец. Ты тоже послушай, тебе-то, может, и придется хозяина из беды выручать! - одобрила старуха, - А ты, сынок, выпей настой, выпей, тебе полезно.
Макс залпом осушил кружку с настоем, которую до сих пор держал в руках. Горьковатая жидкость с травяным запахом успокоила его. Он немного расслабился и откинулся на подушку, внимательно слушая то, что говорила ему бабка Мария:
– Ты, сынок, знаешь, что есть на свете души неупокоенные? Отчего такое случается - я тебе не скажу - никому то неведомо. Может, у них дела еще на земле какие остались, может, отомстить кому-то хотят. А только бродят такие души по свету, да ищут себе пристанище. И всегда это души злых людей. Не принимает их ни земля, ни небо. Видел, небось, как пьяные ума лишаются? То душа злая в него вселилась, потому что ослаб пьяница, отпустил далеко свою душеньку, и взять его тело легче легкого. А есть еще люди, в которых как будто двое сидит. То один верх возьмет, то другой. Так что сегодня человек добрый, хороший, а завтра - злой да страшный, потом опять хороший. Их все боятся, умалишенными называют, а того не понимают, что не ума они лишились, а своя душа в них с чужой борется. Бывает еще: жил человек, жил, а потом вдруг говорит: "Я царь, мол, и все тут!" И говорят люди, дурачок, мол, блаженный. Нет, не блаженный он, а правда царь, потому что душа мертвого царя в него вселилась, а родную душеньку вытолкнула.
Макс, услышав такую необычную трактовку раздвоения личности и шизофрении, только рот от удивления раскрыл, но ничего сказать не смог, только слушал:
– Никто не хочет, чтобы его душа неупокоенной по свету шлялась, страшная кара это для души, страшнее не бывает. Уж лучше пусть в аду горит, и то легче. И души не по своей воле неупокоенными остаются. Только самые злые злодеи на это решаются. Редко такое бывает, раз в сто лет, а может, и реже. Есть одно колдовство, черное, страшное. Берет такой злодей свою вещь какую, и несет к колдуну. А тот накладывает на вещь страшное заклятие, такое, чтобы душа грешника после смерти в нее вселилась. И вот ждет злая душа своего часа, когда кто-то ее пристанище себе возьмет, а потом из него в человека переселяется. И тебе такая вещь досталась.
