Твари в пути (СИ) - Торин Владимир (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
— Не имеешь права, визирь, — раздался хриплый голос. Алон-Ан-Салем столь же медленно, как действие смертельного паучьего яда, глянул вбок. Конечно же, это был Хвали. — Согласно «Фирману о рабах», подписанному его величеством султаном Ахмедом-Ан-Джаркином, никто не может посягнуть на жизнь чужого раба, будь то дикий бергар или же сам султан!
Ильдиар удивился — это же сколько нужно было пробыть в этом грязном, вонючем месте рабом, чтобы выучить законы султаната?
Великий визирь криво усмехнулся, отчего его борода слегка скосилась набок.
— А ты, подгорный безбородый червь, как я погляжу, чтишь законы Ан-Хара? Что ж, будь по-твоему. Десять плетей северному ублюдку и пятнадцать — безбородому коротышке!
Смуглолицые стражники рынка устремились к провинившимся. После первого же удара в живот костяной тростью начальника стражи — жирного вояки с длинным пером, украшающим чалму, — Ильдиар упал на колени; чтобы свалить гнома потребовалось три удара. Надсмотрщики подхватили паладина за цепи, соединяющие кандалы на руках, и поволокли к дыбе, стоящей здесь, видимо, специально для подобных случаев. Толпа собралась уже преогромная: казалось, на площади рынка сейчас пребывают все жители пустынного города. И все они с превеликим любопытством предвкушали наказание.
— Р-раз, — дюжий кат замахнулся кнутом, и в следующий миг со свистом первый удар обрушился на чужеземного паладина.
Больше Ильдиар не слышал ничего, потеряв сознание от боли. Где-то на краю слуха до него доносился ритмичный свист хлыста, и еще он чувствовал, как его тело дергается в такт ударам…
… Когда он пришел в себя, то не смог даже пошевелить плечами. Он лежал на животе, в луже собственной крови, на руках алели порезы и багровые следы от кожаных ремней, которыми его привязывали к дыбе.
— Ты как, паладин? — раздался где-то над головой знакомый голос, полный участия. К Бансроту тебя, змея участливая. Гори в Бездне!
— Ты-ы? — просипел Ильдиар, и кровь вместе со слюной потекла из уголка его рта. Кто-то взял северного раба за руки, пытаясь, видимо, приподнять. — Уйдите… все прочь. Аааа…
Вся спина была в ранах, хотя, что тут говорить — спины он не чувствовал вовсе — на ее месте были лишь кровавое месиво и висящая ошметками кожа. Перед глазами стояла багровая пелена, и изредка в ней приобретал четкость очертаний грязный, заплеванный пол рабского застенка.
— Скажи-ка на милость, ну зачем тебе понадобилось связываться с этим визирем? — спросил Сахид Альири.
Он оставил все попытки поднять лежащего ничком рыцаря и, достав из-за пояса какую-то мазь, начал втирать ее в раны. От ужасной боли паладин снова потерял сознание…
«Краса Песков» по праву считалась если не лучшей чайханой в Ан-Харе, то, во всяком случае, одной из лучших. Дощатые полы здесь плотно устилали богатые харумские ковры, высокие стены украшали прекрасные вышивки работы непревзойденных мастеров-басхаров, в воздухе витал дым изысканных благовоний, а уж какой здесь подавали чай! За одну чашку такого чая иной человек продал бы свою душу, ничуть не жалея о заключенной сделке.
Аромат здешнего чая убаюкивал, успокаивал самую мятежную натуру, неизменно бодря и проясняя ум. Знатоки говорили, что во всем Ан-Харе, да что там Ан-Харе! — на всем Востоке не сыскать лучшего напитка. Владелец «Красы Песков», немой Абдул, за долгие годы так никому и не открыл секрета, как он готовит свой чудесный чай, а все попытки конкурентов прознать его тайну завершились весьма трагично для последних. Еще бы — по молодости достопочтенный шейх Абдул промышлял вовсе даже не чаем, не гнушаясь самых темных дел. Поговаривали, в те лихие годы он частенько ходил морем вдоль западных берегов, собирая богатую дань с тамошних обитателей, чем и заработал на свою первую чайхану. Годам к тридцати пяти, богатый и успешный, Абдул вернулся в Ан-Хар и остепенился, открыл новое дело, но старых привычек так и не утратил, как и связей. Вот так для многих пиратов, контрабандистов и ловцов удачи в Ан-Харе его «Краса Песков» стала излюбленным местом отдыха. Здесь решались дела и заключались сделки, вершились судьбы и плелись зловещие нити заговоров, эти стены порой слышали такое, чего не ведали, но страстно желали бы знать как великий визирь, так и сам многомудрый султан, да продлит Пустыня его правление на вечность. Но стены молчали, как молчал и сам Абдул, лишившийся языка еще на заре своей буйной молодости. Прийти сюда во все времена означало одно: все твои тайны останутся с тобой, не касаясь чужих ушей, а стòит кому-то рискнуть и сунуть нос не в свои дела, гнев хозяина чайханы моментально настигнет любопытствующего, а городские канавы смиренно примут на свое дно еще одно тело излишне ретивого слухача.
В чайхане было людно, но достаточно просторно, так что посетители нисколько не мешали друг другу. Между группами людей сновали глухонемые слуги, разнося чай в пузатых серебряных кумганах и тут же разливая его по глиняным чашкам. Желающим подавали также шербет, лукум, зефир и другие сладости.
Али-Ан-Хасан не раз проводил в «Красе Песков» переговоры и не видел причин изменять своим привычкам. Вот и сейчас, расположившись полулежа на великолепном ковре, он не спеша потянулся за чашкой чая, без лишней суеты поднес ее ко рту и сделал небольшой глоток, после чего принялся с наслаждением вдыхать чудесный аромат. Его собеседник, сидящий напротив, тем временем пил обжигающий чай большими немилосердными глотками, ничуть не смущаясь своего поведения.
— Я вижу, ты так и не научился по достоинству ценить хороший чай за все эти годы, сын моего друга. Это чудесный сорт тысячи лепестков, а не простой черный лист…
— Я люблю хороший чай, Али, — сидящий напротив улыбнулся краешком губ, — но не так, как это делаешь ты. Ты ценишь форму, я — содержание. Тебя прельщает аромат, а мне ближе его тепло.
В подтверждение своих слов Сахид Альири сделал очередной глоток, опустошив чашку, и потянулся за новой. Хасан тем временем все еще вдыхал серебристые пары, клубящиеся над его чашкой.
— Хе-хе, я знал, что ты неисправимый и нетерпеливый упрямец… Никогда не признаешь, что был неправ, скорее лишишься головы.
— Моя голова пока еще при мне.
— Надолго ли? — Визирь Мечей внимательно посмотрел в глаза своему собеседнику, но в этих совсем стеклянных зрачках ничего нельзя было прочесть. — Сегодня ко мне приходили люди Алон-Ан-Салема.
Сахид Альири осторожно поставил горячую чашку обратно на ковер, услышав имя великого визиря.
— Неужели? И что же им было нужно? — Ни единый мускул не дрогнул на его смуглом лице.
— Понятное дело, что. То самое, что ты имеешь неосторожность носить на своих плечах, неосмотрительный сын моего друга.
— Полагаю, они предложили тебе выкуп за мою голову. Много?
— Достаточно, чтобы завести себе еще с десяток наложниц.
— Тогда в чем дело? Решил напоить меня чаем перед смертью? — Сахид Альири напрягся, бросив тревожный взгляд на плотно закрытые двери чайханы. Саблю пришлось оставить в руках прислуги на входе, и теперь оружие было слишком далеко, да и что он сможет против всей стражи Ан-Хара. Впрочем, у него в рукаве еще оставалось кое-что, чем он мог удивить врагов.
— Успокойся. — Хасан неожиданно резко выругался себе в бороду, наблюдая, как рука Сахида Альири медленно поднимается. — Не родился еще человек, способный заставить меня отказаться от своего слова. Я сказал его людям «нет», можешь убрать свою отравленную звездочку, прибереги ее для великого визиря.
Собеседник не спешил опускать руку, и по лицу Хасана скользнул едва заметный испуг.
— Верь мне, верь своему старому другу, — прищурился Али. — Как верил мне твой отец.
— Ни к чему хорошему его это не привело.
— Неужели семена недоверия проросли между нами, Сахид? Что за демоны сегодня терзают твою душу? Разве не воспитал я тебя, как своего сына, когда мой друг Альири пропал? Разве оставил в трудный час? Разве лишал добычи или обсчитывал при дележе?
