Поцелуй на счастье, или Попаданка за! - Арьяр Ирмата (читать книги без сокращений .txt) 📗
Это был труп.
На мой сдавленный вопль, придушенный ладонями, женщина резко вскинула голову. Медленно поднялась со стула и так же медленно поклонилась, расправив юбки черного форменного платья горничной.
Труп оказался говорящим.
— Миледи… — Такой глухой, деревянный голос мог бы принадлежать треснувшей цветочной кадке, если бы она заговорила. — При жизни я носила имя мэйстрес Дженни Чесс и была женой мэйстра Энхема Чесса. Сейчас я охраняю и прибираю четвертый этаж Лаори-Эрля. Дворецкий велел помочь вам с платьем и прической.
Позволить мертвым холодным рукам трупа касаться меня? Ни за что! Никогда! Я боюсь трупного яда!
— А что мэйстрес Тимусия или ее дочь? — спросила я, невольно попятившись.
— Заболели.
Эпидемия, не иначе. Под названием «саботаж».
Утро, если оно начинается с беседы с трупом, не назовешь добрым.
Я взяла себя в руки. Аристократы даже перед мертвыми слугами должны показывать совершенное самообладание и выдержку.
— Мэйстрес Дженни Чесс, благодарю вас. Но я не могу утруждать почтенную мэйстрес еще и посмертной работой, когда в замке есть живые руки. Передайте мэйстру Чессу, чтобы отправил ко мне Белинку.
Мертвая не двинулась с места.
— Простите, госпожа, но это невозможно. Здесь запрещено появляться живым слугам, кроме дворецкого и — в случае военной опасности — командира гарнизона.
— Кем запрещено?
— Еще первым графом Орияром. И отменить запрет может только его потомок.
— А кто прислуживал королям, когда они здесь появлялись? Неужели… мертвые? — обескураженно спросила я.
— Да. Но короли обычно приезжали со своими слугами.
За время этой беседы я немного привыкла к ужасному виду бедняжки, которой и после смерти не было покоя. Но этот запах! Почему я раньше не замечала, что в Лаори-Эрле пахнет мертвечиной? Ведь я знала, что граф использует мертвых, но они не попадались мне на глаза и никаких следов некромантии я не встречала.
— Ясно.
— Если вы позволите, ваше сиятельство, я кое-что объясню. — Бесстрастные глаза не мигая следили за тем, как я взяла расческу и провела ею по волосам.
— Что именно?
— Я в некотором роде голем, миледи. Мой бывший муж похоронил мое прежнее тело и создал новое из глины и воска как вместилище для моего духа.
Удивительно, но сладкий трупный запах мгновенно исчез после этих слов, а вместо него появился тонкий медовый аромат. Вот что значит самовнушение!
Впрочем, големам я доверяла столько же, сколько поднятым трупам. Ни то, ни другое не имело своей воли. Я отложила расческу и строго посмотрела на отражение служанки в зеркале.
— И все же, мэйстрес Дженни, я не буду повторять второй раз сказанное мной. До тех пор, пока милорд не решит проблему с моей горничной или не будут готовы мои покои, я освобождаю вас от обязанности помогать мне.
— Как будет угодно миледи. — Голем жены дворецкого медленно поклонился и ушел на негнущихся ногах.
Надо ли говорить, что через пять минут я уже проклинала свою брезгливость? С принесенным Дженни платьем оказалось невозможно справиться без подсказки и второй пары рук.
Отшвырнув платье с немыслимым количеством юбок, шнурков и крючков, я принялась обшаривать покои. Может, в штору завернуться? В шелковую простыню? Впрочем, комнаты были настолько женскими — даже туалетный столик с пудреницами и духами имелся, — что я не сомневалась: где-то должна быть и гардеробная.
Она обнаружилась за ширмой в углу. Небольшая дверца вела в просторную светлую комнату с зеркалами, вешалками и манекенами для особо нарядных платьев, давно вышедших из моды. Казалось, здесь собраны одеяния всех эпох. И главное — некоторые были совсем простого покроя, зато с роскошными вышитыми и инкрустированными драгоценностями поясами. Такое и я смогу надеть без посторонней помощи.
Особенно мне понравилось перламутровое струящееся платье, словно сотканное из лучей нежного утреннего солнца. Никакой отделки, только драгоценная ткань и элегантный покрой. К эффектной внешности Тиррины оно бы очень подошло.
Но я выбрала другое, почти в цветах графского герба Орияров — серебряное с фиолетовым лифом, которое подчеркнуло бы мой новый статус таинэ Орияр. А обязательный черный штрих добавила, повязав черный пояс. Символично. Черный пояс — высший в единоборстве — я, можно сказать, заслужила, выдержав три года борьбы в ином мире. Разве я не мастер по выживанию?
Пока я мерила платья и переодевалась, поняла, наконец, что меня так сильно поразило в словах горничной-зомби, что даже естественный для любого живого и разумного человека страх почти прошел. На мой вопрос, кем запрещено появляться здесь живым слугам, Дженни ответила: «Еще первым графом Орияром. И отменить запрет может только его потомок».
Потому что этот запрет попахивал скрытым бунтом. Или насмешкой. В любом случае его сложно оправдать мерами безопасности высочайшей персоны королевства.
А что я знала из истории войны Верхнего и Нижнего мира? Что первый граф Орияр был демоном. И не простым, а чуть ли не повелителем своей сферы, граничившей то ли со всей Айэрой, то ли только с Риртоном. Он попал в плен и предал своих — перешел на сторону врага, получил унизительный графский титул. И пусть титул был дарован вместе с рукой королевской сестры, но не ответил ли бывший повелитель демонов на эту подачку своеобразным унижением риртонского короля?
И то, что ни один потомок не отменил запрет на живых слуг, тоже о многом говорило.
А озноб, пробежавший по позвоночнику, подсказал, что я догадалась о чем-то очень важном. Я давно заметила за собой такую особенность. И еще знала точно: мой отец точно так же ёжился, когда переживал озарение. Правда, у него это касалось только бизнеса.
Наконец я справилась и с прической, и с одеянием, и с чувствами.
Позвонила в колокольчик. Явившейся на зов бедняжке Дженни велела сообщить мэйстру Чессу, что я готова принять приветствия всех жителей замка, и выразила надежду, что мэйстрес Тимусия с дочерью уже поправились. Ведь крепость Орияр-Дерт всегда славилась своими лекарями, способными и мертвых поставить на ноги.
Жаль, что мой парадный выход как будущей хозяйки Орияр-Дерта состоится без поддержки Ворона. За неделю, проведенную во дворце, я привыкла к его постоянному — за исключением ночей — присутствию в пределах видимости.
Сразу за дверями меня встречал дедушка Энхем, нарядившийся в праздничную ливрею с гербами Ворона, и командир гарнизона Гринд, тоже в парадном мундире с генеральскими и магическими нашивками.
— Миледи, мы рады приветствовать вас в крепости Орияр-Дерт.
Никакой радости на лице вояки я не заметила, равно как и на мрачных физиономиях всех без исключения магов, рыцарей и слуг, толпившихся внизу лестницы. Маги, за исключением лекаря и архивариуса, смотрели кто опасливо, как на ядовитую букашку, кто презрительно. А лекарь с товарищем — подчеркнуто равнодушно.
Кухарка, полудемоница Шой, и вовсе отвернулась, сверкнув ненавидящим оком.
Мымра Тимусия с дочерью стояли картинно-белые — наверняка мешок муки на себя вытряхнули, подделывая болезненную бледность — и делали вид, что с трудом держатся на ногах. Белинка так низко опустила голову, что ее лица и не разглядеть под пенными кружевами чепца.
И только искренняя улыбка зеленоглазого Кенза светилась, как одинокая свечка среди надгробий на ночном кладбище.
Я сделала попытку улыбнуться, но мышцы лица вдруг воспротивились как чужие, и, похоже, ухмылка вышла несколько зловещей.
— Я потрясена вашей радостью и приветливостью, — с легким удивлением услышала я свой звонкий и весьма ехидный голос.
И ничего не могла поделать: мне до жути хотелось бросить камень в эту молчаливую неприязненную стену. И никакое благоразумие и мысленный пинок, что графине не пристало такое поведение, не помогли.
Меня завела эта демонстративная неприязнь и даже нескрываемая ненависть. Как бы ни насолила им Тиррина, она была лишь жестоким ребенком, а эти взрослые и даже старые люди и маги собрались ей мстить? Благо Ворон далеко и не видит, а Тиррина, как уже всем известно, лишилась магии?
