Сотник и басурманский царь - Белянин Андрей Олегович (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
Трое ромал бородатых у костра сидят, на гитарах узкобёдрых, семиструнных им подыгрывают, серьгами в ухе качают, ножи засапожные молча прячут. А на огне, в котле, что-то очень вкусное булькает, аромат распространяя видный. То ли сусликов жирных варят, то ли дохлого петуха в соседнем селе спёрли, то ли просто ботва свекольная, а может, и всё вместе…
Атаман к самому главному барону коня направляет да прямо с седла и спрашивает:
– Эй, чавелы! Тут басурмане с полоном не проходили?
Покачал седой головой барон отрицательно, а цыгане всем табором аж в пляс вокруг казаков пустились.
– Ай, ай, какие басурмане?! Ты лучше позолоти ручку, брильянтовый, всё как есть расскажу, врать не стану, чтоб не сойти мне с этого места! Что было, что будет, чем сердце успокоится… Да не скупись, яхонтовый! Зачем тебе деньги? Тебя казённый дом ждёт, дорога дальняя, невеста богатая, ай богатая-а…
Еле вырвались станичники. Ещё б на пару минуточек задержались, так, поди, дальше пешком бы пошли, а лошадей цыгане украли. Нет уж, не до гаданий сейчас, поважнее дела имеются. Дальше поскакали казаки, а вслед им всё несётся:
Ещё с час станичники проскакали, круги по степи наворачивая, да и натолкнулись на казахскую юрту. Два коня да стадо баранов, парнишка-пастушок, бритый наголо, в тюбетейке, смуглый, поклонился гостям вежливо. Казаков на этой земле все знают, все к ним за помощью обращаются, потому и сами в беде не отталкивают. Горе национальности не имеет…
Атаман коня остановил, спрашивает:
– Салам алейкум, мусульмане! А не видали ли где рядом басурман с пленницами русскими?
Вышла к нему навстречу толстая женщина из юрты, улыбнулась приветливо, головой отрицательно покачала:
– Алейкум ассалам, казак! Цыгане – бар, татары – бар, калмыки – бар, а басурмане – ёк, не видали…
Поблагодарил атаман сдержанно, хоть у самого и кипело в груди. Сызнова в степь ушли станичники, вдоль границы частым гребнем пройтись, вдруг хоть там да повезёт…
Ну, покуда они скачут, мы им ничем помочь не можем. Ежели просто дорогу подсказать, так тогда уже и самой сказки не будет. Продлим интригу. А мы с вами пока к Бабе-яге в избушку наведаемся, там тоже интересно будет…
Пока сотник сном волшебным спит себе да всякие сны видит, бабка стол накрывает. Чугунок с картошкой, селёдочку порезанную с лучком, сало кусочками, редиску свежую, хлеб чёрный, бутыль самогонную, ну чтоб всё как в лучших домах Лондона и Парижа.
Сама уже и причёску поправила, сарафан новый надела, платочек ситцевый набивной, щёчки свеклой подвела, брови сажей подмазала. Граммофон завела с той же пластинкой, других-то, стало быть, и не было. Где ж их в лесу купишь? Но и эта сойдёт для бытового романтизму…
Заело, видать, от частого употребления. Но Яга грустить не стала, присела рядом с сотником на краешек кровати да и облизнулась эдак интимненько.
– Эх, а всё-таки симпатишный такой казачок, даже жаль отпускать, – раздумчиво вздохнула бабка. – Ну а что? Кто мне мешает ещё разок попробовать-то, а? Мужчины, они спросонья доверчивые…
Щёлкнула она двумя пальцами выразительно, на своеобразный манер, тут сотник от волшебного сна и пробудился. Глаза протёр, а Баба-яга к нему уж с жарким поцелуем тянется…
– А-а! – вздрогнул он да к стенке резко сдвинулся. – Ох ты ж, прости господи! Тебе чего, бабуленька?
Яга-то одну пуговку на груди расстегнула да и напирает откровенно, целенаправленно, никуда не спрячешься.
– Какая я те бабуленька? Я ещё, может, женщина в самом соку, ты ж не пробовал…
– Так мы о пробах и не договаривались! – Сотник не хуже воеводы басурманского в стенку вжался.
– Ну так давай договоримся! За чем же дело стало? Договаривайся, договаривайся со мной, степной жеребец, я на всё согласная…
– Да не могу я! У меня дома своя кобыла и двое жеребят… Тьфу, жена и две дочки!
– А ежели с выпивкой да под картошечку?
– Ей-богу, нет! Да и я по-любому столько не выпью!
– Не в твоём вкусе, стало быть. – Яга, чуть не плача, нос повесила.
Помолчали они, насупившись. Стыдно стало казаку, да и жаль одинокую старушку. Не такая уж она и злая, между прочим, ежели присмотреться. Вон какой стол накрыла, в делах помогает, просто ищет себе человек обычного женского счастья, что в том дурного?
– Бабуленька-ягуленька, – сотник осторожно надутую бабку за плечи приобнял. – Что ж врать-то, ты у нас не просто женщина, а каждому мужчине мечта воплощенная! Ить с тобой рядом ни одна Венера безрукая и близко не стояла! Вот слово даю, сей же час пойду и найду тебе достойного мужа. В лепёшку расшибусь, а доставлю!
– Да не обманешь ли, казачок? – Яга кривым носом всхлипнула.
– Ей-богу, – сотник перекрестился. – Провалиться мне, если обману!
– Ну смотри! И энто… Вали отсель… Вали, вали! А то чёй-то проголодалась я. Могу и не сдержаться, аппетитный ты мой…
Кивнул казак с пониманием, подхватил стоящую у кровати шашку Степана Разина, поклон отвесил да и бежать! Чуть дверь упрямым лбом не выбил, на тех же ступеньках поскользнулся, через забор тесовый одним махом перепрыгнул: куда бежать, даже дороги не спросил, решил, что сам с маршрутом определится, как подальше окажется.
А Баба-яга налила сама себе стопочку с грусти, дерябнула, рукавчиком занюхала, селёдкой ароматной закусила да и начала, покачиваясь, нараспев на весь лес:
Сама же ведьма, которая Агата Саломейская, всё утро в шатре своём к встрече с султаном Халилом готовилась. Платья да туфли мерила. Шкаф у неё был вместительный, финансов на покупки хватало, злые герои никогда бедными не бывают, какое-никакое золотишко у них имеется.
Нарядилась она в наряд испанский, в самой Барселоне купленный: платье облегающее по талии, а весь подол в красных кружевах, ярких да таинственных, чтоб быков на корриде до инфаркта доводить, фламенко отплясывая! Пощёлкала она пальцами в танцевальном ритме, чертей «покойных» вспомнила, взгрустнула слегка, решила другое померить.
– Нет, надо что-то более праздничное. Султан всё-таки…
Надела на себя ведьма платье белое, пышное, в рюшах да крепдешинах. Туфли под него нацепила кремовые, на таком высоком каблуке, что в них и шагу ступить боязно. Покружилась она выразительно, ножки стройные открыв аж до колена. В зеркало на себя глянула, выглядит вроде и соблазнительно, да уж очень на пирожное в кондитерской похоже.
– Не то. Очень мне надо, чтоб мужчина меня за крем-брюле принял…
Тогда влезла Агата в платье новомодное, блестящее, словно кожа змеиная. Рукавов нет, на бретельках держится, декольте аж до самых… и снизу так коротко, что… В общем, выглядит соблазнительно до крайности, а описывать такие красоты широко доступные воспитание да нормы приличия не позволяют, вдруг дети прочтут?
– Ну, это вроде… Нет, нет, зараза! Мне ж его не соблазнить, а грохнуть надо! Так, одеваемся, как и было. Строго, пристойно, готически!
Переоделась она в своё повседневное чёрное платье, натянула сапоги высокие, накинула плащ с капюшоном и корсет подзатянула слегка. Худеть полезно, это бодрит и повышает женскую самооценку. Вот теперь и за дела грешные браться можно…
Вышла она из шатра и видит, как воины басурманские сбежавших пленников привели.
