Пятое кольцо - Грэм Митчелл (библиотека книг .txt) 📗
– Я был бы плохим правителем и плохим союзником, если бы не задумывался о таких вещах.
– Отлично. Когда со мной говорят откровенно, беседовать легко, – сказал Дурен.
Раид аль-Мули взглянул на него, стоя в позе терпеливого ожидания.
– За последний год я приобрел некоторые… так сказать, способности, которые обеспечат нам легкую победу.
– В самом деле, мой господин?
Легкая улыбка исчезла с лица Дурена; он закрыл глаза и вытянул вперед руку. Раид аль-Мули почувствовал, как словно какой-то жар проносится мимо его лица, и тут же услышал внезапный рев. Мгновенно обернувшись, он увидел, что между статуями взметнулась стена огня высотой не меньше двенадцати футов.
Ему потребовалось сделать над собой отчаянное усилие, чтобы не утратить внешнюю невозмутимость. В изумлении он снова посмотрел на Дурена, на лице которого застыло выражение холодной злобы. Не успел аль-Мули и слова сказать, как Дурен скинул с плеча плащ и показал пальцем на одну из статуй. Через мгновение она взорвалась, и взрыв был так силен, что едва не сшиб аль-Мули с ног. Дурен даже не шевельнулся.
Аль-Мули взглянул на каменные обломки, валявшиеся кругом, а потом опять на Дурена, который спокойно следил за ним.
– Только на глупца это не произвело бы сильного впечатления, мой господин, но я слишком стар, чтобы поверить в магию.
Дурен негромко захихикал – по крайней мере так показалось Раиду аль-Мули.
– Я тоже в магию не верю, – сказал в конце концов Дурен. – Но в каком-то смысле это можно считать волшебством – волшебством, которого этот мир не видел последние три тысячи лет.
Раид аль-Мули ничего не сказал на это. Во рту у него внезапно пересохло.
– Уверяю вас, калифар: то, что вы видели, не иллюзия. Вы только что были свидетелем действия той древней науки, которой обладали наши предки. Кстати, эта статуя, – заметил Дурен, указывая на обломки, – изображала моего дядю. Я его никогда особенно не любил. Хотите еще доказательств?
– Они совершенно излишни, мой господин, – ответил аль-Мули. – Правильно ли я понял: вы овладели наукой Древних и распоряжаетесь ею по вашему желанию?
– Именно так, – улыбнулся Дурен. – А если в нашем распоряжении будет такая сила, как долго, по вашему мнению, продержатся армии Запада?
Раид аль-Мули уже подумал об этом. И хотя войн он не любил, Малах не оставил ему иного выбора. Если бы он знал, кто на самом деле провел рейды по пограничным поселениям Элгарии, то вполне мог бы принять иное решение. Элгарцы обвиняли баджанийцев – те утверждали, что они ни при чем. Когда он впервые прослышал об этих нападениях, он отправил посланников к северным племенам, чтобы узнать, кто из его подданных осмелился на такое, нарушив его приказания. Но ничего узнать не удалось, и аль-Мули пришел к заключению, что эти рейды были делом каких-то отщепенцев, действовавших на свой страх и риск. Он сразу же отправил послание Малаху, разъясняя ему положение дел. Элгарцев это, естественно, не удовлетворило, и в отместку они закрыли порты – те самые порты, от которых напрямую зависело благосостояние его страны.
Как человек склонный к занятиям математикой, он пришел к выводу, что шансы победить в этой войне достаточно велики, если только можно поверить, что Дурен затем не пойдет войной на него. Здесь шансы казались куда как менее благоприятными. Однако выбирать было почти не из чего. Если бы аль-Мули знал, что эти злосчастные рейды по указанию отца провел Эрик Дурен, замаскировав своих солдат под баджанийцев, он никогда не поехал бы в Алор-Сатар. К несчастью, этого он так никогда и не узнал.
«Прошлый год был тяжелым, – подумал аль-Мули. – А следующий, наверное, будет еще хуже».
– Не я заключил этот мир, – ответил Дурен брату, и эти слова прервали течение мыслей аль-Мули.
– Карас, я не позволю снова втянуть себя в войну, – сказал герцог.
– Может быть, мне лучше удалиться в мои покои и дать возможность вам с братом поговорить наедине, – предложил аль-Мули.
– Вам незачем уходить, – сказал Дурен. – Теперь вы – союзник, которому я доверяю полностью. О чем бы мы с братом ни говорили, мы можем беседовать в вашем присутствии.
– Значит, ты заключил союз с Баджанией, не обсудив этого с советом? – спросил герцог.
– С Баджанией, Синкаром, Нингарией и Сибией, – ответил Дурен, глядя вдаль через дверь балкона.
– Баджанийцы никогда не имели дел ни с Востоком, ни с Западом, – сказал герцог, обращаясь к аль-Мули. – А сейчас почему изменили политику?
– К сожалению, начались новые времена. Желал бы я, чтобы все было по-другому, но необходимость не позволяет моему народу в бездействии смотреть, как…
– Потому что этот глупец Малах душит вас, закрыв для вас элгарские порты, да? – сказал герцог, завершая его мысль. – Вдобавок союз с Алор-Сатаром защищает вас от притязаний Синкара на севере.
Раид аль-Мули слегка поклонился герцогу:
– Много лет подряд до меня доходили слухи, что великий герцог – человек весьма прозорливый. Вы совершенно правильно оцениваете наше непростое положение.
– При всем к вам уважении, – продолжал герцог, – проблемы Баджании не наши проблемы. Союзники вы или нет – ничего здесь не меняет. Я понимаю мотивы калифара. Если он не может импортировать продукты питания с Запада, его народ голодает. Я согласен, что решение Малаха – глупое решение. Вам приходится теперь вместо импорта закупать продовольствие у элгарцев по тем ценам, которые они назначат. Все упирается в деньги… как всегда, впрочем. – Он повернулся к брату. – Но почему мы идем на это безумие? Наша-то страна не блокирована.
– Безумие? – негромко повторил Дурен, оторвав взгляд от вида за балконной дверью.
– Именно, Карас… безумие. Ты слышал, что я сказал.
– В течение месяца мы можем высадить сто тысяч человек в Стермарке, Эндероне и Толанде и раздавить Малаха с обоих флангов. Этого даже дед сделать не мог, – сказал Дурен, глядя на портрет, висевший над камином.
– Даже если предположить, что совет на это согласится, это все равно не ответ на мой вопрос: зачем?
– Затем, что при едином правлении мы сможем навести порядок…
Герцог с отвращением затряс головой, наклонился вперед и начал говорить страстно, но очень тихо, так что Раид аль-Мули, и без того чувствовавший себя неловко, деликатно удалился на балкон, чтобы не мешать беседе братьев.
– Послушай, что я скажу, Карас, – сказал герцог. – Наш отец умер уже почти сорок лет тому назад. Тебе не нужно ничего никому доказывать. Не к чему. Я никогда не обижался из-за того, что он назначил тебя наследником трона, – да и Джонас тоже. Ты правишь вполне самостоятельно. Алор-Сатар – самое могущественное государство Востока. Оставь эти затеи. Ни к чему все это.
– Я не пытаюсь ничего доказать, что бы ты ни думал, – примирительно сказал Дурен. – Мир находится в состоянии хаоса, Кайн. Синкар непрерывно воюет с Фелизой. Сибийцы и мирдианцы ни на день не прекращали боевых действий со дня нашего рождения. Путешествовать из одной страны в другую в лучшем случае рискованно, потому что дороги очень опасны, а правительства – совершенные ничтожества. Они не в состоянии даже сесть за стол переговоров и спокойно выработать соглашение о торговле, не затеяв драку. Мы могли бы навести порядок…
– Порядок? Снова за старое, да? Ты ничуть не изменился. Почему ты не можешь успокоиться? Я-то надеялся, что хоть ошибки прошлого тебя чему-то научили.
– Ты ошибаешься, брат. Я изменился – гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить. Что бы ты ни думал, можешь мне поверить – я не тот человек, каким был тридцать лет тому назад или даже в прошлом году, коли на то пошло.
Герцог покачал головой, тяжело поднялся со стула и пошел к двери.
– Я в этом участвовать не собираюсь, – сказал он.
– Кайн, уверяю тебя, на этот раз мы не проиграем, – сказал Дурен, поднявшись. – Это невозможно.
– Сделай одолжение, объясни, почему на этот раз все будет не так, как в прошлый? – усталым голосом спросил герцог.
