Там избы ждут на курьих ножках... - Вихарева Анастасия (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗

Погода все чаще портилась, и по ночам из болота поднимался промозглый вонючий туман, оседая на одежде мелкой моросью, по ночам играли и манили светляки. Небо над головой грязное, тяжелое. Вокруг деревца, чахлые и изможденные болотной средой — но уж куда ветер семя занес, там и проросло. Далеко зашла, а у болота ни конца, ни края. Был уже вечер. Манька устала и валилась с ног. Спать приходилось в трясине, привалившись к посоху, втыкая его на мелком месте глубоко в землю и привязывая себя на всякий случай, если вдруг во сне вздумалось бы повернуться. От грязи в язвах начиналось заражение, проникая в кровь и здоровую плоть токсическим ядом — временами у нее начиналась лихорадка. Чувствуя себя сгустком боли, она уже не сомневалась, что не было никакой живительной воды, и все это ей привиделось. Дьявол даже не скрывал своего безразличия, проплывая над поверхностью воды и ила, или становился совсем невидимым, растворяясь и расплываясь в воздухе. И Манька ненавидела себя, ненавидела жестокий мир, ненавидела железо и болью отзывалась мысль о Дьяволе, который, она уже не сомневалась, ненавидел ее и волочился за ней с одной лишь целью, чтобы увидеть, как Помазанница раздавит ее и смешает с грязью, не принимая на себя грех, не марая об нее рук.

Что ж, ей это почти удалось…

Манька недавно поняла, что именно так убивала людей Таинственная Непреодолимая Сила, облаченная властью. Издалека, без яда, без единого выстрела, пожирая человека из среды себя самого. Но сейчас у нее не осталось сил даже ненавидеть — хотелось свернуться калачиком и умереть.

Ощупью выискивая тропу, пробиралась она вперед.

И вдруг…

Как наваждение, посреди убогости болотных красот, предстала глазам полоска твердой землицы — островок с зелеными кустами, усыпанными красной ягодой. До самых кустов, чуть левее того места, где она стояла, к заветной землице пролегла узенькая полоска изумрудной дернины, и до нее, пожалуй, можно было бы дотянуться, если бы удалось за что-нибудь зацепиться, оттолкнуться и перепрыгнуть.

Вначале, Манька не поверила глазам.

Но когда воспаленное сознание чуть прояснилось, стало ясно, что видение не мираж. Все ее существо потянулась к этому островку. Она не спала несколько дней, не ела, не ступала по твердой земле. Последний раз она видела такой остров неделю назад.

— Смотри-ка, добрались, наконец, до твердого берега, — удивился Дьявол, заметив ее радость. Болото ему было нипочем, он проплыл по воздуху и оказался на твердой земле. Он не проваливался, не искал дорогу, а будто дорога сама его находила, но болотом и он измотался. — Тут заночуем, вечер уже, темнеет. В воде по брюхо не больно-то отоспишься. И подкрепиться есть чем! — он сорвал пару ягод, сунул в рот, смакуя раздавленную мякоть. — Не единым караваем железным сыт человек!

И, словно бы прочитав ее мысли, спустился к полоске дернины, которая вела на заветный остров, попрыгал на ней своим невесомым полупрозрачным телом. Манька следила за ним во все глаза, не отрывая взгляда. Подражать Дьяволу она не решилась, все же он был не таков, как обычный человек. К нему и грязь не налипала, и всегда чистенький и ухоженный, и в болоте находил некоторое удовольствие, когда видел неизвестно каким ветром принесенный из далеких краев яркий лист. И он вдруг начинал умиляться глубокому скрытому смыслу одинокого листа, представляя его уложенным в произведение искусства, сравнивал с ним Маньку, не забывая напомнить, что, чтобы картина полностью соответствовала задуманному и выглядела так же угрюмо, лист в этом случае надо сделать искалеченным и чуть темнее.

Дернила качнулась, по топи пробежала волна. «Господи, но почему нет ни единой мысли, о том что можно, а что нельзя?!» — подумала Манька, замерев на месте. До острова было рукой подать, восемь быстрых шагов… Дьявол поет, добра не жди, но так устала, что ей не хватило сил сопротивляться.

— Ох, земля, не земля, — с сомнением произнес Дьявол и улыбнулся во весь рот: — Но твердь, она в любом месте твердь! Мало ли кто хороводит болотом, главное, про нас не забыл! И болото земля, хоть и разбавленная…

Манька прощупала под собой почву, проверяя тропу, но та вела совсем в другую сторону.

— Не мудрено, болото оно в любом месте болото! — чуть тише произнес Дьявол, заметив, что она с сожалением смотрит на полоску дернины, не решаясь оставить место, где стояла, и сделать шаг. — Когда кругом муть — и манилово путь! За такую тропу в ноги поклонись — и трижды помолись! Можно сказать, подарок судьбы! А тебе, Маня, не угодишь!

Он разочарованно вернулся на островок, развалился рядом с кустами, накрывшись сверху плащом, как одеялом, и захрапел. У Маньки сразу отяжелели веки, глаза стали слипаться. Дьявол приподнял голову, взглянул с прищуром, будто заманивал, и махнул рукой:

— Переправы, переправы, берег левый, берег правый… Не доказано, что болото берег имеет, болото — оно посередине! — он выразительно посмотрел на заросли осота и ряски, простертые до клюквенной поляны. — Неужели, не хочется попробовать клюковки?!

Манька лишь слабо улыбнулась. Как же, всю жизнь цеплялась за такие тропки — и куда они ее завели? И разве ж это подарок? Не из болота она вела. Разве в болоте пристани не бывает? Постучав посохом по дернине, она ухватилась за тоненькую березку, и с замиранием сердца вытянула из хляби ногу — и, почти растянувшись в шпагате, поставила ее на траву-мураву.

Дернина слегка прогнулась под ногой, но выдержала.

Она оперлась на ногу, навалившись на нее всем своим телом. Положение у нее было незавидное: сама она теперь была не там и не там, нога едва достала до края. И все железо на спине давило в хлябь. Березка прогнулась, обнажая корень. Она растерялась, не зная, как поставить на дернину вторую ногу, и пожалела, что не перекинула сначала железо. Потерять его было не жалко, да только потерять было нельзя — оно само обнаруживалось на ней. И внезапно становилось худо: голова болела, руки отнимались, ноги подкашивались, губы не слушались и несли что-то несуразное моменту — и тело становилось бессильным. А когда она снимала железо, все опять становилось как раньше. Зацепившись посохом за корягу, понимая, что посох обязательно вернется, уперлась на него, как на третью ногу. Напряглась, вытаскивая из густой каши вторую. Резко оттолкнулась и ступила на дернину полностью — чуть покачнулась назад, но удержалась. Сделала шаг, второй…

И вдруг почувствовала, как слой молодой дернины уходит из-под ног, предательски разъезжаясь в разные стороны, открывая под собой жидкий кисель из воды и ила.

Манька по грудь ухнула в бездну, опершись на что-то тяжелое в глубине…

Гуща, на которую она оперлась, затягивала еще хуже. Навстречу с громким урчанием поднялся болотный газ, разрывая в клочья остатки зеленого коврика, вырывая с корнем березку, и отбрасывая дальше от тропы.

Ужас объял ее…

Костлявый скелет взмахнул косой — смерть открыла пасть… В голове за секунду пронеслось столько мыслей, сколько в жизни она не передумала. Как все… хуже всех! — уходила она из жизни, с отчаянием, с протестующим молчаливым криком, что нет такой силы, чтобы сломать ее.

Время замедлилось. Секунда стала минутой, воздух — густым и плотным…

И вдруг Манька увидела, как на расстоянии вытянутой руки ударился о воду конец железного посоха и медленно тонет, погружаясь в ил.

Посох все еще цеплялся за корягу. Коряга качалась, опутанная корнями березы, которую вывернул болотный газ. Она едва не упустила этот шанс. Проталкивая руку вперед, сквозь резиновый воздух, сунула ее в ил, в том месте, где видела посох, нащупала конец его, едва достав пальцами, и изо всех сил рванулась вперед, не двигая ногами — схватила, и медленно-медленно начала подтягивать себя к тропе.

Ноги увязали в густом иле, он держал прочно. Каждая попытка двинуть ногой затягивала глубже, густая глинистая каша давала протолкнуться вниз, но не выпускала обратно. Себя можно только вытянуть, как когда в долгие дожди на дороге промачивает глину, и без усилий под собственным весом ступаешь на дно — и иной оставляет сапоги, потому что нет у человека сил поднять глину, сколько ее есть, налипшую на подошвы и голенища. И песчинка, брошенная в глину, рано или поздно оказывается на дне.