Кровные узы - Асприн Роберт Линн (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt) 📗
— Помоги мне, М-Мория…
Она поднялась, ее стул опрокинулся, сильно грохнувшись об пол, она подошла, схватила Стилчо, прижала к себе изо всех сил.
— Не надо, не надо, не надо, черт возьми, не надо, возвращайся…
— Я не хочу снова уходить туда, я не хочу опять умирать — о боги, Мория!
Его зубы не могли перестать стучать. Свой живой глаз он мог зажмурить. В отношении мертвого у него такой власти не было.
— Это Ад, Мория, частица меня в Аду, и я не могу моргнуть, Мория, я не могу зажмуриться, я не могу избавиться от этого…
— Посмотри на меня! — дернув его за волосы, Мория уставилась ему прямо в лицо. — Посмотри на меня!
У него прояснилось зрение. Схватив Морию за талию, он стиснул ее, прижав голову к ее груди, в которой, как загнанное, билось сердце. Ее рука гладила его по голове, Мория шептала слова утешения, но Стилчо чувствовал, как колотится ее сердце, грозя разрушить хрупкое тело. Спокойствия нет. До тех пор, пока Мория с ним, для нее спокойствия не будет, а для него спокойствия не будет нигде и никогда.
«Уходи отсюда», — должен он ей сказать. Но он с ужасом думал о том дне, когда оступится, а Мории не окажется рядом, чтобы вернуть его назад; он с ужасом думал об одиночестве, которое сведет его с ума. Если бы у него было мужество, он сказал бы, чтобы она уходила. Но не сегодня. Они вдвоем выберутся из этой дыры, они нужны друг другу — ему нужно ее мастерство, а ей нужны его самообладание и умение использовать золото; но после того, как Мория расправит плечи и он тоже получит шанс, он найдет способ позволить ей уйти.
— Проклятье! — прошипел Крит.
Новость спустилась с холма с такой быстротой, на которую способны только плохие новости; но Стратон ничего не сказал. Выйдя из двери барака, Стратон свистнул гнедого; разумеется, он сразу же появился и, устроив суматоху на конюшне, чайкой перелетел через забор, и ничто не сдержало его. Конь появился в предрассветной темноте, и Стратон зашел в кузницу, чтобы забрать все необходимое.
— Куда ты собрался? — спросил Крит, встретив его на улице, когда тот вышел на пыльный двор, правой рукой волоча седло, а предательскую левую нагрузив только уздечкой и попоной.
В последнее время Крит очень осторожно общался со своим напарником, был необычайно терпелив, ходил словно по скорлупе.
— В город, — сказал Страт.
Он тоже культивировал терпение. Он видел проницательный взгляд Крита, читая в нем однозначный вывод о том, какой небольшой домик является целью его путешествия. Он сам не думал об этом до тех пор, пока не увидел, что об этом думает Крит; и тут же стала расти мысль потребовать спокойствия от всех разнородных сил Санктуария…
…проклятие, у нее есть связи во всех нужных местах. Связи с Морутом — царем нищих; если уж об этом зашла речь, с крысами вот в этих самых стенах, с этим сбродом, который, наиболее вероятно, очень плохо воспримет известие о побоище во дворе. Арест Зипа. Это долго не продлится. Но лучше пусть он побудет в тюрьме до тех пор, пока кто-либо не сможет переговорить с ним. Например, Уэлгрин.
— Держись подальше от берега реки, — сказал Крит, беря Стратона за руку и задерживая на мгновение.
В предыдущие месяцы это вызвало бы пожатие плечами, в лучшем случае, угрюмый ответ. Но Крит сражался за душу Страта, и тот постепенно понял это как роковую признательность другу, ведущему борьбу за проигранное дело или, в лучшем случае, за дело, не стоящее сил, которые Крит тратит. «Я искалечен, черт возьми, ты вернул меня, ты рисковал своей чертовой шеей, вытащил меня оттуда, но ты должен найти себе другого напарника, Крит, такого, который не подведет в трудную минуту, и тебе это известно, и мне это известно. Огонь умирает, и я больше не стану таким, каким был, я понимаю это, когда боль нападает на меня. Завтра я скажу тебе это. Когда мы покинем этот проклятый город, я скажу тебе это. И ты скажешь, что я чертов дурень, но ни я, ни ты не дураки. Нам пора расстаться. Предоставь мне стоять самому: ты не должен и дальше нести меня, Крит».
Крит уронил руку. На его лице появилось обеспокоенное выражение. В последнее время оно неизменно появлялось при пристальных взглядах Страта. И у Крита обычно улучшалось настроение, когда эти попытки не приносили успеха. На этот раз он просто промолчал.
— Да, — сказал Страт. — Я собираюсь задержаться на несколько часов на обратном пути. Предупреждаю: мне надо установить кое-какие связи.
Перекинув уздечку через плечо, он накинул попону на спину гнедому, глядя дольше необходимого на пятно размером с монету на крупе коня.
— Я смогу поговорить с ней. Думаю, что я выйду оттуда. Все остыло, она сделала свой выбор, я — свой. — Он положил седло, и гнедой даже не попытался пошевелиться, словно это было просто изваяние, дышавшее и пахнувшее как конь. — Она спит со всеми подряд. У нас есть трупы, подтверждающие это.
— Не будь дураком.
— Эй, — повернув голову, Страт посмотрел на Крита. — Доверь мне сделать то, что необходимо сделать. Хорошо? Ты не моя мать.
Крит ничего не сказал.
«Жуткая ошибка, Крит. Выскажись. Мой разум ведет себя словно проклятое плечо, включается и выключается, когда хочет, и я не могу этого предугадать. Я не могу знать, когда я нормален, а когда схожу с ума.
Она завела себе нового любовника. Такого, с которым я не иду ни в какое сравнение, да?
Я смогу встретиться с ней и уехать от нее. Ты даже не знаешь, как это просто. Я видел ее на улице, Крит. Как обычную шлюху. С сифилисом, который убивает».
Взнуздав коня, он затянул подпругу и вскочил в седло, не испытав ни капли боли в плече.
— Пока, — сказал он и поскакал к воротам.
— Где? — рявкнул Темпус, едва войдя во дворец и поднявшись в палаты Молина.
У Молина день тоже был не из лучших, но Темпусу, очевидно, было хуже.
— Когда и кто?
— Шесть «навозников» . Зип жив. Он под замком, ради его же блага. И блага города. Уэлгрин собирается поговорить с ним.
— Кто это сделал?
Осторожно вздохнув, Малин все ему рассказал.
Головная боль ослабла. Но недомогание проявляло настойчивость, не поощряя попытки философски поразмышлять; Ишад не выходила из дома, очень тщательно вымыв волосы, отскоблив грязь с тела, украсив вазу на столе спасенными розами с загубленного куста, не ради их красоты (они были черные, а капельки воды, застывшие на лепестках после полива, порой казались кроваво-красными), а как напоминание о задаче, которую ей не хотелось решать в теперешнем состоянии духа, с постоянной головной болью.
Обладая могуществом, Ишад его строго ограничивала; обладая возможностью уничтожить врага, она удерживалась от этого не из альтруистических соображений, а потому, что для нее было слишком просто убивать. И соблазн мог привести ее к неприятным последствиям, не имеющим решения.
Ишад предприняла редкий осмотр своих запасов и немного прибралась (что случалось еще реже). Хаут поддерживал в доме хоть какой-то порядок. И Стилчо пытался это делать. Ей не хватало их, сейчас она скучала по ним прямо-таки со слезливой сентиментальностью, которая поразила бы обоих.
Стилчо бежал, исчез. Можно было бы, подумала она, отыскать его.
Эта мысль, по мере того, как она стояла, опираясь на метлу, становилась все более и более захватывающей. Стилчо делил с ней ложе — много ночей.
И умер, и пробудился. Но это случилось тогда, когда ее могущество было огромно. Сделать это сейчас — значит подвергнуть Стилчо риску. А он был предан, он спас Страту жизнь, он заслуживал благосклонности судьбы, которая заключалась в том, что он терпеливо, в здравом уме избегал возвращения к Ишад.
Она почуяла чье-то присутствие у садовой калитки. С волнующей дрожью узнала, кому оно принадлежит.
Она внезапно почувствовала, кто это, еще до того, как отчетливо услышала коня и ощутила прикосновение руки к чугунной ограде. Отставив метлу, она распахнула дверь и вопреки обычаю вышла на крыльцо в свет летнего солнца.
