Волчица и пряности (ЛП) - Хасэкура Исуна (бесплатная регистрация книга txt) 📗
- Я чувствовал все это время, что если ты, господин Лоуренс, оказался в беде, я мог бы помочь тебе тем малым, что в моих силах. В конце концов, ты не раз помогал мне получать прибыль в прошлом. Но я твердо убежден, что даже торговец должен жить по заветам Господа, жить чисто и показывать другим свою искренность.
Лоуренс не понимал, что владелец имеет в виду. Он попытался было объяснить, но, прежде чем он раскрыл рот, владелец продолжил: искусством говорить первым, не давая такой возможности сопернику, он владел в совершенстве.
- Как у тебя хватает наглости водить с собой женщину, когда ты бегаешь по городу и умоляешь других оказать милосердие и одолжить тебе немного денег?! Даже если ты считаешь нас всех дураками, всему же должен быть предел. Как же низко пала Торговая Гильдия Ровена!
При этих словах Лоуренс остолбенел; и в следующее мгновение дверь лавки захлопнулась у него перед носом.
Лоуренс был не в состоянии шагнуть ни вперед, ни назад.
Он даже забыл, как вдыхать и выдыхать воздух.
Дверь была безмолвна и неподвижна, словно нарисованная на каменной стене. Наверняка на ощупь эта дверь была невероятно холодной, а на вес – тяжелой, как валун. Эта дверь, которая больше уже не откроется, символизировала полный разрыв всех связей Лоуренса с городом.
Взять деньги в долг больше негде.
Сам того не сознавая, Лоуренс, шатаясь, шагнул назад, прочь от двери. Когда он пришел в себя, он стоял уже на улице в нескольких шагах от лавки.
- Чего болтаешься посреди улицы?
На Лоуренса наорал сидящий на козлах повозки человек. Лоуренс перепуганно шарахнулся в сторону, к краю улицы, словно бродячий пес.
Что же делать? Что же делать? Что же делать?
Одна и та же фраза все мелькала и мелькала у него перед глазами.
- Ты, с тобой все в порядке?
Голос Хоро вернул Лоуренса к реальности.
- Ты весь бледный. Давай вернемся в постоялый двор.
Хоро протянула к нему руку, желая приободрить; в следующее мгновение Лоуренс отбросил эту руку.
- Если б тебя тут не было!.. – вырвалось у него. Когда он осознал, что виноват лишь он один, было уже поздно.
Хоро глядела на Лоуренса так, словно ее сердце пронзили только что десять тысяч стрел. Затем ее рука, неподвижно висевшая в воздухе, медленно опустилась.
Лицо ее стало совершенно безжизненным – ни гнева, ни печали. Она опустила голову.
- Э... п... прости...
Хоро с огромным трудом выдавила из себя это слово, но не пыталась вновь протянуть руку, которую Лоуренс один раз уже отбил.
- А, проклятье...
Лоуренс был не в силах сделать что-то, кроме как ругать самого себя.
Голос в голове Лоуренса продолжал крыть его почем зря за недостойное поведение.
- ...Я пойду в постоялый двор, - кротко произнесла Хоро и ушла прочь, не оглядываясь на Лоуренса.
Для ушей Хоро не были тайной даже разговоры, происходящие внутри зданий, так что, конечно же, она слышала разговор Лоуренса и владельца лавки так же отчетливо, как если бы стояла рядом.
Несомненно, она ощутила, что в ответе за происходящее, и настолько сильно, что захотела убежать. Разумеется, она-то сопровождала Лоуренса по всему городу из беспокойства за него.
И все же она не стала просто извиняться и не выглядела сбитой с толку из-за того, что ее поведение в итоге сыграло против Лоуренса. Она предпочла держаться более деликатно. Лоуренс понимал, что это было наиболее разумное поведение; и именно поэтому он понимал также, что не должен был поступать с ней так, как поступил.
Глядя вслед хрупкой фигурке Хоро, удаляющейся в толпу, он не находил ни слов, ни смелости, чтобы остановить ее.
Лоуренс снова выругался на самого себя.
Если богиня удачи вправду существовала, Лоуренсу больше всего хотелось врезать ей как следует кулаком прямо в ее красивое лицо.
В постоялый двор Лоуренс не вернулся, пока не позакрывались даже те палатки, которым разрешалось торговать лишь после захода солнца.
Больше всего сейчас ему хотелось как следует напиться, но, во-первых, у него не было на это денег, а во-вторых, он сознавал, что это было совсем уж недостойно.
Ничто не могло заставить его появиться перед Хоро пьяным.
Не вернулся он до самого позднего часа не из-за того, что пил где-то; он навестил еще нескольких торговцев.
Бродя по городу в поисках денег, Лоуренс опустился до того, что отбросил всякую гордость и стыд; он надеялся, что люди согласятся дать ему денег просто чтобы избавиться от его присутствия.
В итоге Лоуренсу удалось раздобыть три румиона у четырех человек, причем трое из них сказали, что деньги можно не возвращать. Нетрудно было представить, как именно Лоуренс убедил их дать ему денег.
Конечно же, от трех до сорока семи румионов было очень и очень далеко. За то небольшое время, что у него оставалось, Лоуренс попытался с помощью этих трех румионов заработать что-нибудь еще. Но ничего из этого не вышло. Ведь чтобы собрать эту сумму, Лоуренс собственными руками разорвал личные связи, которые так важны для успешной торговли.
Итак, шансов заработать деньги традиционным путем практически не оставалось.
Однако прежде чем думать об этом, Лоуренс хотел сделать кое-что еще. Прежде чем пытаться заработать деньги, он должен был кое-что спасти. Именно ради этого Лоуренс бегал по всему городу, умоляя других дать ему в долг и не думая о последствиях.
Он все вспоминал ощущение руки Хоро, которую он ударил, и всякий раз сердце его кололо, будто в него попала стрела.
Войдя в постоялый двор, Лоуренс увидел за стойкой у входа владельца заведения, с трудом сдерживающего зевоту. По законам Рубинхейгена владелец постоялого двора не мог уйти на ночлег, пока к себе не вернутся все постояльцы. Если постоялец не возвращался до полуночи, следовало сообщить об этом ночной страже.
Это была мера против воровства и других ночных злодеяний.
- Да ты рано сегодня.
Пропустив мимо ушей ехидное замечание владельца, Лоуренс направился к себе в комнату.
Комната располагалась на третьем этаже. Лоуренсу даже думать не хотелось о том, что Хоро могла не вернуться в постоялый двор, а пойти куда-то еще.
Остановившись перед дверью, он сделал два быстрых вдоха и лишь затем протянул руку к дверной ручке.
Решив, что дверь все равно будет скрипеть, рывком он ее откроет или постепенно, Лоуренс открыл дверь с силой.
Здания в Рубинхейгене стояли настолько плотно, а посетителей было настолько много, что комната с кроватью уже считалась роскошной. В середине небольшой комнаты Лоуренса стояла простая кровать, а у окна такой же простой столик. Такая комната стоила немалых денег.
Но сейчас Лоуренс был даже рад, что комната тесная. Если бы здесь было просторнее, он бы колебался, можно шуметь или нет.
В пробивающемся через окно лунном свете Лоуренс увидел Хоро, лежащую свернувшись на кровати.
- Хоро.
Краткий звук утонул в темной комнатке, словно Лоуренс и не произносил его вовсе.
Хоро не шелохнулась.
Но если бы Хоро вовсе не желала его больше видеть, вряд ли она вообще вернулась бы сюда. То, что она лежала на кровати, означало, что намерения у нее другие.
- Прости.
Никакие другие слова, кроме «прости», не подходили. Но Хоро по-прежнему лежала не шевелясь.
Лоуренс не верил, что она спит, и потому шагнул в комнату. Затем он резко втянул воздух.
Внезапно он ощутил, что под ногой у него как будто множество острых ножей. Струйки холодного пота побежали у него по спине, и он быстро убрал ногу. Кошмарное чувство исчезло.
Лоуренс кинул взгляд на пол у себя под ногами, затем на лежащую в кровати Хоро.
Если человек действительно в гневе, даже поблизости от него другим кажется, что их жжет. Думая, что этого не может быть, Лоуренс осторожно протянул вперед руку. Ощущение в руке было немыслимым. Он вправду чувствовал пламя гнева Хоро. Жар и в то же время ледяной холод исходили от нее.
Лоуренс решительно двинул руку дальше. Рука словно погружалась в раскаленный песок, под слоем которого были сокрыты острые лезвия. Лоуренсу казалось, что вот-вот его рука обратится в пепел и одновременно будет рассечена на кусочки.
