Искатель, 2013 №2 - Бычков Александр Сергеевич (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Я спешу на выручку Громову. Ведь опрашивать свидетелей пришлось мне, а не ему.
— И фотография есть, и показывали ее, — говорю, поднимаясь. — За рулем такси сидела женщина. Разглядеть ее не сумели, а вот мужчину, что находился в салоне машины, запомнили: молодой, смуглолицый… Словом, не Власов. Поскольку Бубнов учится в художественном училище, я попросил его написать хотя бы приблизительный портрет этого человека. Он согласился и вот-вот должен принести нам свою работу.
Я сажусь, а Белов возвращается к столу, грузно опускается в кресло, задумывается. То, что он повысил сегодня голос, совсем не характерно для него. Да и Громов, несмотря на его щегольство и многословие, отнюдь не пустозвон, зарекомендовал себя умелым и знающим работником. Но сегодня время не наш союзник, подхлестывает и Белова.
— У вас все? — спрашивает он Громова.
— Нет, — торопливо отзывается тот. — Разрешите высказать свои соображения?
— Ну-ну… — смягчается Белов. — Выкладывайте.
— Полагаю, что преступники вели многодневное тщательное наблюдение за магазином, — оживляется Громов, и сеточка мелких морщинок на его широком смуглом лице сразу исчезает.
— Почему вы так думаете?
— Уж очень чисто сработали, вернее — дерзко. Надо бы выяснить, кто в последнее время крутился у «Бирюзы».
«Ай да молодец Громов! С языка у меня сорвал».
— Резонно, — соглашается и Белов. — Вот вы с Наумовым и отработайте эту версию. Может, кто-нибудь из наших «крестников» отличился.
Да!.. Представляю, каково придется моим друзьям. Задача не из легких. Очень даже не из легких!
Однако, как я смотрю, Громова она ничуть не смущает. Он деловито переглядывается с Наумовым, приподнимает, чтобы не помять, стрелки своих светлых, хорошо отутюженных брюк, садится и тут же быстро пишет что-то в блокноте.
— Та-ак… — продолжает Белов. — А теперь послушаем товарища Демичевского.
Он устремляет на меня из-под очков пытливый взгляд и после небольшой паузы спрашивает:
— В чем нужна помощь? Зацепок-то почти нет.
Я опять поднимаюсь, еще раз оглядываю всех и говорю:
— Почему — нет? Взять хотя бы пропавшее такси. Оно как раз такое звено, за которое мы можем ухватиться… Надо войти с предложением к руководству райотдела подключить к нам в помощь патрульно-постовую службу и участковых инспекторов. Следует осмотреть все дворы, гаражи, тупики и переулки… Ведь где-то оставлена эта машина!
Белов кивает. Я уверен, эта мысль пришла и к нему.
— Теперь второе… Насчет предположения Громова о том, что за «Бирюзой» велось наблюдение… В первую очередь нужно еще раз опросить работников магазина, жителей прилегающих к нему домов. Может, действительно в последние дни кто-то помозолил им глаза.
Белов снова молча кивает и делает в «еженедельнике» пометку.
— Третье… Не мешало бы нам посмотреть дела о преступлениях, совершенных в городе с применением огнестрельного оружия. Сегодня я направляю для исследования пулю и гильзу, что нашли в магазине.
Мы обговариваем с оперативниками еще ряд вопросов и расходимся. Я с нетерпением жду Бубнова. Он обещал подойти в десять, а на моих уже — двадцать минут одиннадцатого.
Ну вот, кажется, он и пришел. Слышу негромкий стук в дверь и поспешно откликаюсь:
— Войдите!
В узкую щель двери сначала осторожно просовывается голова Бубнова, а затем и сам парень показывается на пороге. Стеснительно улыбаясь, подходит к столу и показывает мне небольшой конверт.
— Вот. Принес… Как просили.
Он аккуратно открывает конверт, бережно достает из него листок бумаги, расцвеченный акварелью. Первое впечатление — меня обманывают. Это не может быть рисованным портретом. Это цветная, мастерски выполненная фотография. Но шероховатость бумаги и некоторая расплывчатость красок на ней убеждают: портрет все-таки рисованный.
Но до чего живое лицо!.. Плотно сомкнуты тонкие губы, сжаты крылья такого же тонкого, прямого носа, тревожно прищурены миндалевидные темные глаза, нахмурены черные брови, невысокий лоб прорезали две глубокие складки… и густые волосы, обрамляющие лицо. Мое долгое молчание, вызванное изучением портрета, Бубнов воспринимает как недоверие к его работе. Он смущенно бормочет:
— Может, не совсем точно изобразил… Вечер был, да и видел-то человека мельком… Если бы он не в машине сидел, а в студии позировал, да при хорошем освещении.
В том-то и дело, а он еще оправдывается! Если ничего не сочинил, то — завидная зоркость у парня. Я дружески обнимаю его.
— Все хорошо. Этот портрет мы сегодня размножим, и… словом, спасибо!
Он краснеет, как девушка, вскидывает на меня враз повеселевшие глаза:
— Тогда я пойду? У меня скоро занятия.
Мы прощаемся, довольные друг другом, и он уходит. Мне тоже не сидится в кабинете, хочется немедленно показать портрет оперативникам Белова: вдруг опознают в нем кого-нибудь из «крестников»? Вот было бы здорово!
Но… Как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Все восхищаются мастерством художника, крутят портрет так и сяк, однако признать в нем кого-либо не могут.
— И все-таки кого-то он мне напоминает, — мучительно раздумывает Наумов. — Кто это? Кто?..
Ничего, выясним! Для начала покажу-ка этот портрет Шляпниковой.
Беру из сейфа специально приготовленные для подобных случаев еще два портрета других лиц, вызываю служебную машину и еду в «Бирюзу».
Шляпникова, в присутствии понятых, долго вглядывается в портреты, затем указывает на тот из них, что рисовал Бубнов, и чуть дрогнувшим голосом подтверждает: «Он! Очень похож: глаза, брови, волосы, лоб…»
Ну вот и отлично. Как положено, оформляю протокол опознания. Теперь бы нам пропавшее такси отыскать.
Глава третья
Домой опять возвращаюсь поздно. По улицам все еще снуют машины, и я невольно приглядываюсь к ним — не промелькнет ли такси с номером «37–38»? Ох, как нужна мне эта машина! Твердо убежден, что от нее потянется ниточка к раскрытию разбойного нападения на «Бирюзу».
Желтых такси проносится немало, но все не те, не те…
Вот и мой дом. Лифт быстро поднимает меня на шестой этаж… Не успеваю вытащить из кармана ключ от квартиры, как дверь распахивается — и вижу счастливое, улыбающееся лицо Елены.
— Как хорошо!.. Как хорошо, что ты все-таки пришел, — порывисто восклицает она и втягивает меня в прихожую.
Недоумевающе замираю у порога.
— А что, собственно, случилось? Почему — «все-таки»?
Глаза Елены радостно светятся.
— Потом, потом скажу. Давай переодевайся — и ко мне, в мою келью.
И тут вдруг замечаю, что на Елене нарядное темно-зеленое вечернее платье и легкий белый шарфик, придающие ей праздничный вид.
— Какое-нибудь семейное торжество? — догадываюсь наконец.
Она молча кивает.
— И мое присутствие тоже необходимо?
Еще кивок. И мне ничего не остается, как подчиниться и наскоро привести себя в порядок. Непонятно только, почему торжество не в гостиной и так тихо в квартире?
Снимаю запылившуюся форму. Умываюсь. Надеваю белую рубашку, синий галстук. Сдуваю с костюма пылинки. Вглядываюсь в зеркало: хорош? На меня смотрит кудрявый, сероглазый, молодой еще человек, прилично одетый и с не очень скучной физиономией… Так что вроде бы все нормально, можно идти.
В комнате Елены чуть светится крохотное бра на стене. На полке горит зеленый огонек магнитолы, слышится приглушенная мелодия блюза. На журнальном столике, придвинутом к тахте, — вазочка с цветами, бутылка шампанского и торт.
Елена сидит на тахте. Густые каштановые волосы рассыпались по плечам.
Присаживаюсь рядом и спрашиваю:
— A-а… Екатерина Ивановна где?
И тут же в ответ слышу тихий серебристый смех.
— Разве со мной тебе не интересно?
Я окончательно теряюсь.
— Почему же… — И чуть не с мольбой снова спрашиваю: — Но объясни, пожалуйста, что все это значит?
Лена привычным легким жестом отбрасывает со лба волосы.
