Честь взаймы - Астахова Людмила Викторовна (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Лорд-канцлер сделал глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. Во-первых, после нервотрепки действительно снова заболит желудок, а во-вторых, кричать и ругаться в его положении означает окончательно потерять уважение соратников. Непозволительная роскошь, знаете ли, для человека, во многом зависящего от долготерпения спутников.
– Я вполне смогу потерпеть до столицы, а там вы продадите серьги практически без риска очутиться в кутузке, – сказал Джевидж и с чопорным видом добавил: – Но решать, разумеется, вам, мистрис Эрмаад.
Кайр принялся осторожно выспрашивать, где, что и как болит, преднамеренно игнорируя крайне недовольный тон ответов. Для доктора терпеливость и внимательность к мелочам отнюдь не последние добродетели. Из паренька со временем выйдет толк. При условии, конечно, что некий припадочный бродяга не навлечет на юношу крупные и опасные для жизни неприятности.
Но если со студентом еще как-то удавалось ладить, то с Фэймрил… У Джевиджа сложилось впечатление, что мистрис Эрмаад сама не знает, чего хочет от него. То ли подчинения… хотя как его можно ждать от человека, многие годы командовавшего другими? То ли… наоборот, она жаждет, чтобы лорд-канцлер развеял все сомнения, разрешил проблемы и устранил препятствия одним движением руки.
Совсем как новобранец в первом бою, вся в терзаниях – или подхватить знамя и повести в атаку весь полк, или бежать за подмогой, пока не поздно. Просто Фэйм пока не ведала, что способна на многое.
Все же Росс не терял надежды подобрать ключик к этой женщине. Что скрывать – она была храбрая, она была умная, и она ему нравилась. Только вот каждую ночь лорд-канцлер забывал об этом, а просыпаясь, с изумлением вглядывался в незнакомое, практически чужое лицо.
«Скоро, чтобы понимать лорда Джевиджа, тебе слова не понадобятся», – подумал Кайр, перехватив тяжелый взгляд канцлера, и совершенно правильно истолковал его как желание милорда, чтобы студент присоединился к мистрис Эрмаад. «Будь с ней неотступно!» – таков был безмолвный приказ Росса, и юноше пришлось из кожи вон выскочить, лишь бы набиться в спутники к Фэйм.
Встретиться договорились в четыре часа пополудни возле конторы менялы, без опозданий и неожиданностей. Росс отправился на поиски сговорчивого и нежадного лодочника, а Фэйм с Кайром – к скупщику. Женщина, продающая остатки былой роскоши, дабы платить за учебу «горячо любимого племянника», не должна особо сильно поразить воображение торгаша и вызвать лишние вопросы.
– Моя бабка так и делала, когда отец на юриста учился, – заверил ее Финскотт.
– А почему ты не пошел по его стопам? – полюбопытствовала вдова.
– Душа не лежала к бумажной работе. И отцова красноречия не унаследовал, – признался парень. – Cкукота одна – в законниках ходить. Не интересно.
– А я ши-этранни знаю хорошо, могла бы переводить Фирвиллена или Нуфиси, – смущенно призналась мистрис Эрмаад. – Если бы имела такую возможность. Кстати, слышно ли что-нибудь про женские курсы?
– Собираются в следующем году сделать первый набор слушательниц.
Газеты трубили на весь Эльлор об открытии первого учебного отделения для девушек при Эарфиренском Императорском университете как о невиданном прогрессе на пути к женскому равноправию. Раил Второй решил прослыть самым просвещенным из монархов цивилизованного мира и благосклонно соизволил дать возможность эльлорским девушкам получать высшее образование наравне с юношами. А до такого новшества даже в Шиэтре не додумались!
Как человек молодой и открытый всяческим новым идеям, Кайр поддерживал открытие курсов, но как мужчина, воспитанный в духе старых традиций, совершенно не понимал, зачем девушкам учиться в университете, если они все равно замуж потом выйдут.
Оттого и приключился между ним и мистрис Эрмаад бурный спор.
– Посудите сами, мистрис Эрмаад, разве муж позволит жене работать? – с нескрываемым пафосом вопрошал студент.
– Ну, работают же замужние дамы, например на ткацких фабриках.
– Так для этого нет нужды в университетском образовании, – парировал Кайр.
– Хорошо, но если девушка хочет посвятить себя науке? Стать ученым-естествоиспытателем? Или учителем? Или… – Фэйм отчаянно искала подходящий пример. – Хоть бы вот – аптекарем? Женщинам ведь свойственна кропотливость, не так ли? Разве не могла бы девушка стать адвокатом или инженером?
– Это все замечательно, мистрис Эрмаад, но что будет, когда ученая барышня пожелает стать женой и матерью?
Вопрос был серьезный и служил главным аргументом против высшего образования для слабого пола. Но упрямая вдова не собиралась сдавать позиции:
– А что мешает жене и матери работать в школе или аптеке? Насколько я знаю, очень многим провизорам помогают их домашние. Жены и дочери частенько ведут бухгалтерию в лавках. Или вы в принципе отказываете женщинам в праве на самостоятельность?
Кайр слегка стушевался от ее прямоты. Ответить честно «да» означало обидеть замечательную мистрис Эрмаад, которая никогда не жаловалась и не ныла, всегда находила для юноши доброе слово поддержки и так преданно заботилась о лорде Джевидже, сказать «нет» – покривить душой и пойти против истины. Cамостоятельными во все века были магички, и, видит ВсеТворец, их равноправие с мужчинами всем остальным людям выходило боком. Знаменитый Ведьмобой недаром именовался именно так, а не, скажем, Магодавом. Его противостояние с метрессой Виидникой-СребоДамой закончилось кровавой бойней, положившей начало гражданской войне, известной в истории как Время-Тьмы-и-Смерти. Там, где мужчина-маг пошел бы на разумный компромисс, чародейка уперлась, что называется, рогом, невзирая на потери среди своих сторонников.
Добрые волшебницы существуют только в сказках, а в жизни ведьма – это женщина, с которой лучше не встречаться на узкой дорожке – уничтожит походя.
О чем Кайр Финскотт и напомнил собеседнице, приводя пример подлинной женской самостоятельности.
– Ну, разве можно равнять обычных женщин и магичек? – запальчиво возразила Фэйм. – Я ведь не считаю вас таким же, как те два хокварца. Хотя, по сути, вы – студенты. Почему преступления и жестокость одних делают других бесправными рабынями в собственном доме?
– Согласен, это ужасно несправедливо, но законы пишут те, в чьи обязанности входит помнить о возможных последствиях, – не сдавался студиоз.
– Замечательно! – всплеснула руками Фэймрил. – Значит, я в ответе за то, что вытворяет Даетжина Мах*!*а*!*вир?
От искреннего возмущения кровь прилила к бледным щекам мистрис Эрмаад, а руки сами по себе сжались в кулаки. И надо сказать, свирепость ей шла несказанно, превращая из обычной женщины в сказочную воительницу – ланвилассу– крылатую поборницу справедливости из древних сказаний. Еще бы волосы распустить по плечам и дать в руки огненный меч Кары – и не отличишь от дев с живописных полотен мастеров, что висят в Императорском Музее изящных искусств.
– И что такого смешного я сказала? – хмуро буркнула Фэйм, увидев на лице Кайра улыбку.
– Ничего, вы просто ужасно похожи на ланвилассу, – признался тот.
– Хорошо хоть не на дешиет.
Студент промолчал, но подумал, что если мистрис Эрмаад загнать в угол, если довести до крайности, до настоящего отчаяния, то никакая демонесса кровавой мести ей и в подметки не будет годиться. Что-то в этом духе сказал ему пару дней назад лорд Джевидж после очередной тихой ссоры, а его мнению можно и нужно доверять. Женщина, столько лет прожившая с магом и сумевшая остаться самой собой, обыкновенной не бывает, это уж точно.
Вся прелесть и ценность девушки по имени Лалил заключалась вовсе не в синих очах и веснушках, как могло показаться со стороны, а в умении молчать, когда ее ни о чем не спрашивают. Каким-то божественным чудом она умудрялась часами спокойно сидеть в кабинете сыщика, курить и, пока Гриф возился с восковыми пластинками и цинковыми белилами, не проронить ни словечка. Возможно, Лалил забавляли все эти странные манипуляции с кусочками сплющенного свинца, но не исключено, что она интересовалась происходящим не меньше самого Грифа Деврая. Ну и пусть она была потомственной шлюхой, ну и пусть у нее отродясь никаких документов не водилось, а фамилия отсутствовала, но зато Лалил умела любить и прощать, что в понимании Грифа приравнивалось к наивысшей добродетели. Любила и прощала его мелкие слабости вроде запоев и приступов мизантропии в промежутках между ними.
