Сильвия и Бруно. Окончание истории - Кэрролл Льюис (чтение книг txt) 📗
(Я поднёс к глазам платок, а Бруно торопливо взобрался ко мне на колено и погладил меня по щеке. «Осталась всего одна встрёпка, господин сударь! — прошептал он. — Не стоит плакать больше, чем это может помочь!»)
На следующий день рано утром Бруно вновь позвонил в колокольчик. «Динь-динь-динь! Завтрак-завтрак-завтрак!» Лисята вновь ринулись вниз! Чистые салфетки! Ложки в руках! Нет завтрака! Только розги! Но потом были уроки, — поспешила добавить Сильвия, видя что я вновь поднёс к глазам платок, — и Лисята так хорошо себя вели! Они выучили все уроки и назад, и вперёд, и наоборот! Наконец Бруно вновь позвонил в колокольчик: «Динь-динь-динь! Обед-обед-обед!» И когда Лисята спускались... («А на них опять были чистые салфетки?» — спросил Бруно. — «Конечно!» — ответила Сильвия. — «И ложки?» — «Ты же сам отлично знаешь!» — «Надо точно», — ответил Бруно.) ...они сошли вниз так медленно, так медленно! Они сказали: «Эх, не будет нам никакого обеда! Одна только встрёпка!» Но когда они вошли в столовую, они увидели там такой чудесный обед! («Булочки?!» — воскликнул Бруно, захлопав в ладоши.) Да, булочки, и кекс, и... («И варенье?» — вновь не утерпел Бруно.) И варенье, и суп, и... («И сливы в сахаре!» — снова вставил Бруно, но с Сильвии было довольно.)
И после этого они сделались такими хорошими Лисятами! Они делали уроки как золотые, и никогда не делали того, чего Бруно говорил им не делать; и они больше никогда друг дружку не ели и никогда не ели самих себя!
У меня, должен сказать, дух захватило от столь неожиданного заявления, которым закончилась сказка, однако я взял себя в руки и стал отчаянно восхищаться.
— Я уверен, что это очень... очень... очень замечательно, я уверен! — услыхал я. Да, кажется, это был мой голос.
ГЛАВА XVI. Сюрприз в конце
— Простите, не расслышал! — Таковы были следующие слова, что достигли моего уха, только голос не принадлежал ни Сильвии, ни Бруно — а я отлично их видел сквозь мельтешение гостей: они стояли у рояля и слушали пение маркиза. Оказалось, это говорил Майн Герр. — Не понял, прошу прощения, что вы сказали, — повторил он. — И всё же не сомневаюсь, что моя точка зрения вам ясна. Премного благодарен за ваше любезное внимание. А теперь осталось пропеть всего один куплет! — Это было произнесено уже не мягким голосом Майн Герра, но глубоким басом маркиза. Вновь наступила тишина, и в комнате зазвучал финальный куплет «Прикола».
Тут во всех концах комнаты раздался дружный хор благодарностей и похвал, в ответ на которые польщённый исполнитель раскланялся на все стороны.
— Мне необыкновенно повезло, — обратился он к леди Мюриел, — что у вас нашлась такая чудесная песня. Аккомпанемент настолько необычен, настолько чуден, словно кто-то открыл совершенно новый род музыки! Я проиграю ещё разок, чтобы вы поняли, что я имею в виду. — Он вернулся к роялю, но ноты исчезли.
Озадаченный певец принялся рыться в кипе нот, лежащих на журнальном столике рядом, но той песни не было и там. Леди Мюриел бросилась ему помогать, остальные тоже присоединились; всеобщее возбуждение росло.
— Да куда они подевались? — восклицала леди Мюриел. Никто не знал, но все в один голос утверждали, что после того как маркиз пропел последний куплет, к роялю никто не подходил.
— Ну да Бог с ними! — сказал маркиз, не теряя веселого расположения духа. — Я сыграю по памяти. — Он сел и принялся неопределённо нажимать на клавиши, однако из-под его пальцев не выходило ничего, хотя бы отдалённо напоминавшего ту мелодию. Наконец он не выдержал. — Что за чёрт! Вот так штука! Мог ли я забыть не только слова, но даже мелодию? Как это объяснить, а?
Мы все как могли стали его успокаивать.
— Это был тот пригожий мальчонка; это он отыскал для меня те ноты, — вспомнил маркиз. — Очевидно, он и воришка!
— Конечно, это он! — воскликнула леди Мюриел. — Бруно! Где ты, мой дорогой?
Ответа от Бруно не последовало — казалось, двое детишек исчезли так же внезапно и столь же загадочно, как и ноты.
— Они что, разыгрывают нас? — весело воскликнула леди Мюриел. — Игру в прятки затеяли! Этот маленький Бруно — воплощённое озорство!
Мы все охотно приняли это предположение, ведь кое-кто из гостей уже почувствовал решительную неловкость. Все с единодушным рвением ринулись на поиски: гости раздвигали и ощупывали портьеры, открывали дверцы буфета, переворачивали оттоманки, но число мест, удобных для укрытия, оказалось совсем невелико, и поиск подошёл к концу, едва успев начаться.
— Они, должно быть, выбежали из комнаты, когда мы были заняты поисками нот, — сказала леди Мюриел, обращаясь к маркизу, который был возбуждён сильнее прочих, — и они, несомненно, сами нашли дорогу в комнату экономки.
— Только не через эту дверь! — послышался категоричный протест со стороны двух-трёх джентльменов, чья компания как раз занимала место у дверей (а один из них даже прислонился к ним) последние полчаса, судя по их словам. — Эту дверь вообще никто не открывал с самого начала пения!
Наступило неловкое молчание. Леди Мюриел не отважилась на дальнейшие догадки, но тщательно исследовала задвижки на окнах, опускавшихся до пола, словно двери. Окна оказались накрепко запертыми, причём изнутри.
Едва успев закончить изучение задвижек, леди Мюриел позвонила в колокольчик.
— Позовём экономку, — объяснила она, — и попросим принести дорожные вещи детишек.
— Вот они, миледи, — сказала исполнительная экономка, вторично войдя и нарушив мёртвую тишину. — Только я полагала, что маленькая леди сама придёт ко мне в комнату, чтобы обуть свои сапожки. Вот твои сапожки, моя милая! — весёлым голосом добавила она, оглядываясь вокруг в поисках детишек. Ответа она не получила, поэтому обратилась к леди Мюриел с озадаченной улыбкой на лице: — Милые шалуны где-то прячутся?
— Да, сейчас их не видать, — уклончиво ответила леди Мюриел. — Оставьте их вещи здесь, миссис Уилсон. Я сама одену детишек, когда они захотят домой.
Тут дамы принялись передавать друг другу две маленькие шляпки и дорожную курточку, сопровождая их умильными возгласами. От этих вещей словно исходило колдовское обаяние. Сильвины сапожки тоже не избежали своей доли восторженных замечаний.
— Какие они маленькие и изящные! — воскликнула юная пианистка, с нежностью прижимая их к себе. — Ну и крохотные же ножки должны их обувать!
В конце концов вещи были сложены рядком на оттоманку, стоящую посреди комнаты, и гости, отчаявшиеся вновь увидеть детей, стали прощаться и покидать дом.
Оставалось человек восемь-девять — им маркиз в двадцатый раз объяснял, что во время исполнения последнего куплета глаз не спускал с детишек, лишь на секунду, закончив петь, обвёл взглядом комнату, чтобы проверить, какой эффект на слушателей произвела его «низкая грудная нота», и только он вознамерился вновь взглянуть на брата и сестричку — глядь, а оба исчезли! — когда со всех сторон послышались испуганные возгласы, и маркиз тот час оборвал рассказ, чтобы присоединить к ним и свой голос.
Все дорожные вещи детишек исчезли!
Помня о решительной неудаче поисков самих детей, мы крайне неохотно приступили к поискам их наряда. Задержавшиеся гости очень уж заторопились восвояси, и вскоре в комнате остались только маркиз да нас четверо.
Маркиз рухнул в мягкое кресло и тяжело засопел.
