Вторая книга мечей - Саберхаген Фред (книги регистрация онлайн .txt) 📗

На верхних этажах центральной канцелярии была изысканная обстановка — особенно в кабинетах, где встречались члены Внутреннего совета. Они собирались здесь, чтобы поговорить о делах — друг с другом и с людьми сопоставимой важности из ближних и дальних стран мира. Клерки и администраторы, работавшие на нижних уровнях, обходились старенькой мебелью и пустыми стенами, но здесь, наверху, журчали фонтаны, блистали золото и мрамор, висели гобелены чудной красоты и обнаженные рабыни обмахивали гостей опахалами из перьев редких птиц. Однако к Радулеску это не относилось, и он скромно сидел на софе в одном из роскошных кабинетов рядом с приемной верховного жреца. Где-то в отдалении звучала струнная музыка. Время от времени, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, он вставал, прохаживался по комнате и смотрел на храмовую площадь из-за занавесей широкого окна. Под ним простирались стены и парапеты храма, большие и малые башни, дома и бараки, принадлежавшие людям меньшего ранга. А дальше до самых городских ворот тянулось лоскутное одеяло из крыш и узких улиц. Впрочем, стены города были выше и крепче храмовых зданий, и именно они служили для врагов неприступным препятствием. Благодаря их величию люди верили, что главное богатство Синего храма было спрятано в подвалах башни, в которой находились покои верховного жреца.

В отличие от прочих Радулеску знал, где хранились сокровища. Кроме него и верховного жреца, этой тайной обладали еще три члена Внутреннего совета. Их имена были неизвестны ему, но он гордился тем, что входил в пятерку лиц, которые имели доступ к золоту Бенамбры.

Каждый, кто хоть немного разбирался в мировой иерархии, понимал, что верховный жрец был правителем не только этого города, но и многих прилегавших земель, на которые он не заявлял формальных прав. Однако, как бы сильно ни защищались богатые и крупные города, они всегда привлекали к себе внимание алчных королей и властителей. Вот почему Синий храм не желал хранить сокровища — главную причину и следствие своего существования — в таком месте, как подвалы башни. О настоящем хранилище знали лишь пять человек — причем четверо из них не были знакомы друг с другом.

Заметив колебание портьеры, Радулеску прервал размышления. В дверном проеме появился лысый секретарь, одетый в золотую мантию.

— Председатель просит вас к себе. Он готов увидеться с вами.

Радулеску последовал за ним в роскошную приемную. Из его груди вырвался вздох облегчения. Когда верховный жрец использовал титул председателя, это означало деловую беседу, а не такой духовный ритуал, как, например, снятие сана с провинившегося жреца-офицера, не выполнившего свой долг.

Секретарь услужливо открыл дверь и с поклоном пропустил Радулеску в огромный кабинет. Среди великолепной мебели главенствовал стол для заседаний — достаточно большой, чтобы за ним могли уместиться двадцать монархов. Однако в данный момент в кабинете находился только один человек: небольшой мужчина с румяным лицом и такой же лысой головой, как у его секретаря. Он лениво перебирал документы, которые лежали перед ним на полированной поверхности стола.

Верховный жрец поднял голову и взглянул на вошедшего офицера. Он выглядел радушным и веселым. Хотя председатель всегда был таким во время редких встреч с Радулеску.

— Входите, полковник. Присаживайтесь. — Он указал на кресло рядом с собой. — Как прошла командировка? Надеюсь, вам нашли достаточно работы и вы не соскучились от безделья?

После злополучной доставки сокровищ Радулеску понизили в звании на несколько чинов и отослали в провинцию на то время, пока Внутренний совет рассматривал его случай. В последние десять дней к нему начали относиться менее официально, и он усмотрел в этом добрый знак.

— Господин председатель, я усердно работал над проблемой стимуляции новых пожертвований храму. Мне верится, что я добился хороших результатов.

К счастью, он ожидал подобного вопроса, и этот ответ казался ему лучшим из всех возможных.

— Прекрасно, прекрасно, — вяло заметил председатель и снова посмотрел на разложенные перед ним бумаги.

Радулеску понял, что это были отчеты и рекомендации, составленные по результатам расследования его случая. За спиной председателя сверкали окна, видеть которые доводилось не каждому. Это были настоящие и почти идеальные стекла, вставленные в рамы из полудрагоценных камней, — причем прозрачные камни сами выглядели как куски стекла.

Радулеску вдруг подумал, что перед ним сидит обычный человек — тщедушный мужчина, которого звали Гиркан. Но вряд ли кто-то мог обратиться к такой выдающейся личности по имени. Хотя в нескольких оскорбительных и, к сожалению, популярных песнях оно звучало.

— Прекрасно, прекрасно. Я вижу, прошло уже больше двух месяцев после того печального инцидента. Вы по-прежнему уверены, что мы можем использовать этот термин для тех неприятностей, которые случились с вами?

Глаза председателя сверкнули предательски тонким льдом. Радулеску, нахмурившись и приняв серьезный вид, задумался над этим нелегким вопросом.

— Господин председатель, мое понимание этих событий не изменилось за два последних месяца. Я уже высказал вам свое мнение… — он печально вздохнул, — и буду рад услышать ваше справедливое решение.

«Притворись утомленным и озадаченным человеком, но не раскаивайся», — напомнил он себе. Радулеску с самого начала настаивал на своей непричастности к побегу солдата в ту роковую ночь. Он признавал лишь минимум вины, которая возлагалась на него как на офицера, руководившего операцией.

Ледяные глаза обожгли его холодом. Лысая голова с румяным лицом слегка кивнула и вновь вернулась к изучению документов.

— Тот человек до сих пор не найден, — пробормотал председатель.

Радулеску знал, о ком говорил верховный жрец.

— Дракона заменили… Он влетел нам в копеечку. А прежнего пришлось убить. Мы должны были проверить содержимое его желудка. К сожалению, я должен констатировать, что результат оказался неубедительным. В его внутренностях мы обнаружили тряпичные лоскутья. В них опознали остатки плаща того мошенника — точнее, накидки пехотинца Синего храма. Но, как вы помните, плащ солдата нашли между входом в пещеру и обрывом, и он выглядел пожеванным.