Театр Духов: Весеннее Нашествие (СИ) - Ранжевский Алексей (книга жизни .txt, .fb2) 📗
— Да, конечно, — сказал он с меняющимся взглядом, наконец-то найдя в лице юноши черты главы ордена. И хотя молодой человек был далёк от того впечатления, которое удавалось производить его прославленному родителю, в его лисьих глазах уже находился огонёк будущего пожара, — заметил про себя офицер. И с уважением встал.
— Рад вашему прибытию. Меня зовут Рофастон Бирт. — Он протянул руку.
- - - - -
К закату, Ричард прошёл все формальности и был занесён в списки ордена. Ему выделили кровать и сундук для хранения личного, предложили поесть и настояли на том, чтобы он ознакомился с основными уставами. Переодевшись в простецкую форму, он лежал на спине и перелистывал нормативное чтиво. Беседа с офицером подбодрила его и заставила вспомнить, каких он кровей.
— А меня, вообще, Вальт называют, — представился тот самый здоровяк, снова подойдя и приземлившись напротив. Ричард отвлёкся от чтения и назвал своё имя. Другие занимались чем-то своим, копошась возле кроватей.
— Риттс, – вон тот смуглый парень, – настоящий охотник и воин. Мы с ним успешно прошли посвящение, дней десять назад. Так что мы не совсем новобранцы.
— Но вы, тем не менее, среди новобранцев, — сказал Ричард, находя конфликт завершённым.
— Здесь наше место, — объяснял Вальт. — Смотрители из других корпусов презрели меня из-за буйных попоек и отовсюду повыгоняли. Ну а Риттс… им незаслуженно пренебрегают.
— Мне жаль, — Ричард сказал с равнодушием в голосе.
Пораскинув извилинами насчёт того, зачем здоровяк ведёт с ним разговор, юноша понял, что причина его говорливости кроется в нужде. «Не силой – так хитростью».
«А ведь громилу можно использовать, — пришла ему мысль. — Купюры развязывают язык не хуже вина, но сохраняют при этом ясность рассудка».
— Хочется выпить, а, Вальт? — спросил его Ричард, откладывая устав.
Здоровяк нагнулся к нему, опёршись локтями на бёдра.
— Не за, но и не против, — сказал он шепча. — У беженцев, расположенных за стенами, найдётся немало. Они много чего предлагают. Молодух отдают... Только ходить нужно ночью.
— Тут, говорят, скоро бой намечается, — заговорчески докладывал Ричард. — Слыхал, обсуждают предстоящее действо почти каждый день.
— Ага. — Глазёнки Вальта вдруг заблестели. — Ещё хоть раз погулять бы до того часа!
Ричард сел и пододвинулся к уху подельника.
— Я вот что думаю: на предстоящем сражении – цель оправдает средства. А давай-ка ты выяснишь, кем это наше командование намеревается пожертвовать ради победы? Заведомо самоубийственные отряды, атаки… Если таковые планируются. Чтобы мы с тобой знали, какие приказы сулят нам погибель.
Десятка – за все подробности планов. Двадцатка – за подводные камни.
— Чтоб тебя, договорились! — затрясся громила от неистовой радости. Юнец незаметно передал кариетту авансом, а затем снова прилёг и как бы читал.
Авантюра не была обязательной, но зная отца, Ричард понимал, что в опасности все, и даже сам отче. Небезучастным генералом его звали за дело. Юноша думал; «Если Вальта поймают и он меня сдаст, я просто скажу, что он с дуба рухнул, и подставляет меня, вымещая обиду за то, что я “не дал” ему денег. Когда же меня спросят, с чего это простодушному Вальту подслушивать за ставкой ни с того ни с сего, то я буду настаивать, что здоровяк не такой простачок, каким кажется. Должно быть, Вальт завербован зверьми и шпионит за нами! Так и скажу, если вдруг что».
— У нас тут не сладко, — заговорил Вальт обыденным голосом, развалившись на соседней кровати. — Завтра опять всё сначала, по кругу.
— Ты о чём? — спросил Ричард.
— О здешнем порядке. — Мужчина вздохнул. — Подъём затемно и плацдарм до полудня. Фехтование, рукопашная. Прыжки и бег. Марши. Потом мы обедаем (дают овощные рагу и супы на костях), а к концу дня – теория военного дела в условиях степи. Это самое невыносимое… — подытожил громила.
— Знания – эквивалент силы, — вспомнил Ричард отцовское высказывание, держа в руках устав.
— Да какой там “валент”, — отмахнулся здоровяк. — Так, выживание. Сегодня-то мы отдыхали, а завтра… опять всё по кругу.
Вальт повернулся спиной и замысловато добавил:
— Надейся, что то, ради чего ты приехал сюда, стоит грядущих усилий.
«Крепость Зеница – последний оплотъ человечества на пути къ тёплому свечению, — читал Ричард, пропуская под гнётом накопившихся дум целые предложения. — Всё, что открывается взгляду с крепостных галерей в этомъ краю – деревушки, поля, хутора, реки и мельницы, а также стоянки кочевниковъ – всё охраняется властью бесстрашного ордена, входя в сеньерию нашего господина, имя которого столь же прославлено, сколь и его гарнизонъ». И все ему платят за безопасность, не жалея ни скотины, ни урожая, уплотняющих мой кошелёк, — добавил про себя юноша. Хотя светлая степь и не отличалась богатыми подданными, а всё же посевы различных культур всходили здесь щедро, обеспечивая весьма недурной оборот на продаже зерна. Уж Ричард-то знал, чем ценен хлеб, а с ним – пушной промысел, регулируемый Кордисом Фэстхорсом.
Но чтобы продолжать получать со всего перечисленного дивиденды, юноша должен был доказать, что достоин тружеников, возводивших на полях и охоте благосостояние семьи. Таково было условие сеньора.
«И я выполню волю отца», — пообещал он себе, спрятав книгу под ложе, как привык делать в имении. Подложив ладони под затылок и опустив голову на подушку в чистой наволочке, наследник главы ордена стал глазеть вверх, где должен был быть потолок. Ха. А ведь вместо привычного свода его взору открылась глубина стеклянной пирамиды, которую он уже видел со стороны, подъезжая к Зенице. Ну вот, теперь он готовится ко сну на одной из вершин тех самых строений, где, как выяснилось, размещались рекруты.
Тем временем ночь снизошла на всю степь, и прозрачный купол башни пропустил сквозь себя смолу неба, освещённую точечным блеском звёздных каменьев. Вид открывался драматически-ясный и засыпать при таком оказалось непросто. Но юноше повезло. Раздевшись до кальсон и лёжа теперь под бархатным пледом, привезённым из дома, он увидел, как один из новобранцев в центре зала взбирается по ручной лестнице на столб, оканчивающийся необычайной конструкцией: это были как будто бы спицы. И когда новобранец коснулся встроенного в столб механизма, весь зал в одночасье стал тёмным, как склеп. А всё благодаря распустившейся во весь купол ткани, служившей ночью завесой. Ричард лежал на спине, скучая по давним друзьям, и наблюдал за оранжевым пятнышком светильника, который висел у рекрута на бедре. Тот спустился с трости гигантского зонта и погасил огонь.
Зал почернел.
- - - - -
Свист!!! Душераздирающий свист перехватил его сон и заставил вскочить. Голова тяжеленная, словно ядро… Холодно, страшно. Выступил пот.
Отчаянный свист в темноте! Слышится также, как встают и другие новобранцы, как дрожит их дыхание, чуя недоброе. Они шесть часов хоть поспали? По ощущениям каждого – разве что пять…
— Да кто там свистит?! Штырь окаянный! — Это был голос рекрутера. Смотритель, отвечавший за мегазонт, наконец-то вновь поднялся на столб и стал медленно складывать здоровенные спицы, а сворачиваемая ткань по кусочкам возвращала в зал купол, пропускавший звёздное небо. Началась преждевременная рутина, все одевались, и Ричард последовал примеру других новобранцев.
— Что стряслось-то? — крикнул Рофастон Бирт, спускаясь с пристройки и на ходу натягивая рукава кителя.
Подпоручик со свистком на груди глотал нервно воздух, собираясь с последними силами.
— Чего взмылился, мальчик? — подошёл к нему сотник.
— Я всю башню уже оббежал, — доложил смотритель. — Приказ всех поднимать.
— Это мы поняли, — пробурчал Вальт, надевая сапог на портянку.
— Орды зверей подступают, ваше храбрейшество, — уже в пятый раз этим утром сказал подпоручик, отчего придать вести устрашающий шарм сразу не получилось, и слова прозвучали несколько тихо.
— Что?! — Рофастон взялся трусить паренька за плечо, не веря ушам своим. — Говори громче, поручик, не слышу тебя!
