Трон тени - Векслер Джанго (чтение книг .txt, .fb2) 📗
— Бог ты мой, — выдохнула Джейн, — я‑то представляла сорванцом себя, а ведь это ты истоптала весь чертов Хандар, питаясь обезьяньими мозгами!
— В Хандаре нет обезьян, — довольно невнятно отозвалась Винтер. Жуки есть. Хандараи обожают есть жуков. И еще змеи, которые живут в каналах. Их обмазывают глиной, запекают и…
— Хватит! — взмолилась Джейн. — Я нагуляла отменный аппетит и совсем не горю желанием его испортить. Надеюсь, говядину и свинину вы там тоже ели?
— Крайне редко, — ответила Винтер. — Как правило, нам доставалась баранина. Хотела бы я больше никогда в жизни не увидеть ни единого барана, все равно, живого или вареного.
— Ну так пойдем. Отведаешь неповторимый ворданайский деликатес, который я называю «свинина, недожаренная с одной стороны и обугленная с другой»: Нелли, что хозяйничает в кухне, еще только учится своему ремеслу, хотя и старается вовсю. — Джейн покачала головой. Представляю, как расскажу девчонкам, что ты служила в Хандаре. То–то они удивятся!
— Нет!
Винтер выкрикнула это с такой силой, что они обе опешили. Джейн умолкла.
— Никому об этом не говори, — продолжала Винтер, лишь сейчас осознав, чем рискует.
«Если пойдет слух, что в Первом колониальном служит женщина, переодетая мужчиной, я никогда больше не смогу туда вернуться». При одной мысли, что придется до конца дней носить платья, ее охватил панический ужас, и воротник вдруг сдавил шею, точно раскаленный обруч. Никогда прежде ей и в голову не приходило, что она может не доверять Джейн.
— Пожалуйста, — только и сумела выговорить она.
Вновь наступило натянутое молчание. Джейн кашлянула.
— Что ж, — сказала она, — твое право.
— Спасибо. — Невидимые тиски, сдавившие горло Винтер, разжались. — Прости. Мне нужно было… что–то сказать. Я потом объясню…
— Не бери в голову, — перебила Джейн. — У нас тут принято никого не расспрашивать о прошлом, если только сами не захотят рассказать. Меньше проливается слез.
Она улыбнулась:
— Пожалуй, придется развлечь девчонок рассказом о том, как ты спасла мою жизнь, не дав пасть от руки малютки Джима Беллоуза.
Ответная улыбка Винтер была слабой, но исполненной благодарности.
— Честно говоря, не уверена, что он вообще попал бы в тебя. Разве что по чистой случайности.
— Скорей всего, ты права, — согласилась Джейн, — но ведь им об этом знать незачем.
Ужин в доме Джейн — Винтер до сих пор не была уверена, как правильно именовать это место: резиденция, казарма, коммуна? — растягивался надолго. Соединенные проходом кухня и трапезная не могли разом вместить всех желающих, так что девушки являлись посменно, а повара суетились на кухне под не слишком уверенным командованием Нелли, «старавшейся вовсю».
В трапезной, которую устроили из нескольких смежных кабинетов, выломав лишние стены, толкались, ели, болтали и смеялись десятки юных особ женского пола в пестрых обносках. Еду подавали на разномастных глиняных и деревянных тарелках, столовые приборы были явно добыты в лавке старьевщика, причем не в одной, а то и на свалке. Насколько сумела понять Винтер, стайки девушек приходили ужинать, когда им вздумается, расправлялись со своей порцией и уходили, освобождая место другим страждущим.
Джейн царила над этой суетой, словно средневековый сюзерен, восседая за самым высоким столом в обществе нескольких девушек постарше. Винтер досталось место но правую руку от нее, что вызвало не один косой взгляд. Но Джейн тотчас принялась рассказывать о том, что произошло в лачуге Кривого Сэла, и ее слова разрядили напряженную обстановку. Абби, судя по всему, исполнявшая роль первого помощника Джейн, сидела слева от нее. Среди прочих Винтер узнала Бекку и Крис, с которыми познакомилась, когда ее захватили в плен; также ее представили невысокой, говорившей крайне тихо девушке по имени Мин и тощей, как палка, Винни, с виду немногим младше самой Винтер. Все четверо, похоже, тоже были помощницами Джейн, и присутствие Винтер за высоким столом явно значило, что и она добавлена к их числу.
Еда оказалась именно такой, как обещала — или грозилась — Джейн: простая, обильная, с таким количеством мяса и рыбы, какого Винтер никогда не приходилось видеть ни в приюте миссис Уилмор, ни в армии. Хлеб тоже имелся в избытке — горы свежеиспеченных, еще пышущих жаром буханок.
Винтер проглотила свою порцию и взяла добавку. Армейская жизнь приучила ее к тому, что обилие пищи — явление весьма недолгое, а потому, если уж подвернулся случай наесться впрок, лучше его не упускать. Джейн также с аппетитом набросилась на содержимое своей тарелки, хотя попутно умудрялась шепотом о чем–то беседовать с Абби. Винтер сдержала любопытство, однако заметила, что в самый разгар трапезы Абби поднялась и вышла, оставив на тарелке половину своей порции.
Когда первый голод был утолен, в голове у Винтер навязчиво завертелись кое–какие вопросы. Джейн увлеченно исполняла роль хозяйки дома, громко окликала то одну, то другую девушку и порой разражалась хохотом, услышав шутку в ответ. Мин доложила о сегодняшних трудах — на ней, судя по докладу, лежала забота о питании и прочих нуждах младших; Джейн слушала внимательно, время от времени давая какие-либо указания.
Откуда все это берется? Кормят здесь обильнее, чем ее когда–либо кормили в армии, и еда уж верно лучше безвкусных помоев, которые производила кухня миссис Уилмор. Каким образом Джейн оплачивает эту кормежку? И, раз уж на то пошло, откуда вообще взялись эти девчонки? Абби упоминала, что Джейн опекает сирот и бродяжек, но неужели все это ее подопечные?
Ужин продолжался, и беспокойство Винтер постепенно перерастало в нешуточную тревогу. «В конце концов, Янус не просто так послал меня именно сюда, а ведь он теперь министр юстиции. Неужели Джейн командует бандой грабителей?» Она, правда, с трудом представляла себе банду из двенадцатилетних беспечно щебечущих девиц — но, с другой стороны, что она знает о бандах? Среди беспризорных детей Эш–Катариона наверняка встречались и воры, и грабители, но Винтер трудно было представить, чтобы они вот так собирались за общим столом.
Тут у нее мелькнула другая мысль — и Винтер больно прикусила губу. Для девушек, собравшихся под одним кровом, всегда есть по меньшей мере один верный способ заработать на пропитание… Нет. Решительно нет. Джейн ни за что на свете не ввязалась бы в такое. Ее нравственные принципы всегда отличались некоторой избирательностью, однако были границы, которых она никогда бы не позволила себе перейти. Никогда.
К концу трапезы Винтер стало совсем неуютно. Вокруг болтали без умолку, но разговоры не задевали и не вовлекали ее — так бегущая вода равнодушно обходит камень, одиноко торчащий среди реки. Это было до отвращения похоже на те давние времена в роте Дэвиса, когда Святоша Винтер получала и торопливо съедала в одиночестве свою скудную порцию, покуда мужчины вокруг перебрасывались шутками и хвалились пьяными и постельными подвигами. Здесь шутки, конечно, были другие, но дух товарищества в людной трапезной товарищества, к которому Винтер не была причастна, — витал тот же самый. И она угрюмо ковырялась в давно остывших кусочках сала и овощей на дне тарелки.
Чья–то рука легла на ее плечо — и Винтер, подняв голову, увидела, что ей улыбается Джейн.
— Что–то я уже наелась, — сообщила она. — Пойдем наверх.
— Я хотела… — начала Винтер.
— Кое о чем спросить. — Джейн едва слышно вздохнула, и улыбка ее погасла. — Я знаю.
Спальня Джейн располагалась на самом верху, в одном из углов здания, где солнце светило в окна с двух сторон. У самой комнаты они обнаружили Абби, которая пыталась закрыть дверь, поддев ее одним пальцем, — нелегкое дело, когда несешь в руках внушительную охапку одежды.
— Прошу прощенья, — пробормотала она и попятилась к стене, чтобы дать им пройти.
Винтер заподозрила, что спальню Джейн в свое время увеличили тем же способом, что и трапезную — выломав несколько внутренних стен, — но здесь, по крайней мере, попытались это скрыть. Пол застилали, перекрывая друг друга, с полдюжины ковриков различного качества и возраста; массивный дубовый стол в углу был завален бумагами. Стены были завешены разноцветными тканями, чтобы скрыть осыпавшуюся штукатурку. Пара тяжелых сундуков с откинутыми крышками заменяла Джейн гардероб, а огромный матрас, изначально предназначенный для кровати с балдахином, попросту лежал на полу, прикрытый чистой, по изрядно потертой простыней.
