Лемминг Белого Склона (СИ) - Альварсон Хаген (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
Казалось, боги решили подшутить над старым и молодым беглецами: с юга шла буря. Весенний шторм застил звёзды, но ветер так ревел, что скрипели все деревья и ставни, словно мертвецам не лежалось в курганах. Тут уж лают собаки, не лают — не до сна.
— Эй! — окликнул Хагена один из хозяйских помощников. — Ты чего тут забыл? Идём со мной!
— Идём, — сказал Хаген — и превратил ударом кочерги лицо хусмана в кровавую кашу.
Зажигались огни. Домочадцы выходили из стабюра, из жилых сараев, оглядывались. Сновали сторожа. Хаген отбросил кочергу, закинул мешок за плечо и бросился к выходу.
— Стой! Стоять! Э, за ним!!!
Между тем Афи проковылял к южной калитке, кряхтя и покашливая. Сторож, который погрузился было в блаженный сон, разом подобрался, поднял факел:
— Кто тут бродит? А, это ты, старик? Вернулся? Тебя обыскались!
Афи только развёл руками:
— Пьяный я был, пива напился у мудрого Фьялара! Пусти меня, а?
— Ну тебе Торфи покажет, — посочувствовал страж, отмыкая калитку, — проходи.
Вдруг Афи нахмурился, наклонился к привратнику:
— Глянь-ка, только осторожно, за мной никто не идёт?
Хусман присмотрелся, пытаясь что-то разглядеть во мраке, и получил от смешного старикашки ребром ладони в горло. Афи разбил ему кадык. Затем подхватил бедолагу под мышки, опустил наземь, отобрал факел и атгейр — короткое толстое копьё с широким рубящим остриём.
Заглянул во двор.
И едва не проколол остриём подельника.
— Что это ты за переполох устроил? — спросил Афи, когда они неслись к лодочному сараю.
— Собаки, — буркнул Хаген.
— Воды набрал? Нет? Ладно, снега натопим. Держи ключи, отмыкай!
Хаген принял наследие Хаки, тыкая впотьмах мимо замка. Старик же сунул факел в кольцо на стене сарая, перехватил поудобнее атгейр и вышел против тех, с кем зимовал, с кем ел и пил за одним столом, с кем делил тяготы и невзгоды рабской жизни. Страшный орлиный клёкот вспорол ночь, буря подхватила боевой клич, и широкий косой удар положил сразу трёх челядинцев. Четвёртый зашёл справа, занося дубину, но в последний миг опешил, а старик полоснул его по шее. Пятого, ринувшегося слева с копьём наперевес, коротко ткнул под сердце. Прочие столпились, обходя беглецов с двух сторон, но нападать не спешили. Никто не ожидал подобной прыти от дряхлого деда.
Хаген обхватил за корму шестивёсельный фискебот, потянул, дерево со скрипом двинулось по сходням и скользнуло на прибрежный лёд, едва не пришибив парня. Беглецы бросились к лодке, развернули, принялись толкать от берега. Лёд не выдержал, проломился с хрустом, Афи с Хагеном искупались, но прытко влезли на борт. Их настигали по ломким льдинам, швыряли вдогон камни и копья, пускали стрелы, но всё без толку. Некий герой прыгнул на фискебот, вцепился в борт, но Афи отрубил ему обе руки разом. Затем оттолкнулся копьём от льдины:
— Садись на вёсла! Справишься?
— Выбор небогат, — пожал плечами Хаген. — Куда править?
— Сперва на Киль, — Афи шумно сплюнул за борт, — потом на Сурднес. А там уже разберёмся!
Рыбацкая лодка летела на юг. Против ветра, волны и льдин. Днём и ночью, сквозь шторма и туманы. Гребли в четыре руки: ни мачты, ни паруса на борту не оказалось. Отдыхали попарно. Работали вёслами размеренно, упорно и молча: берегли силы. Еды хватало, с водой было хуже. Вездесущие блохи заели: гадинам даже морская вода, холодная и солёная, была нипочём.
К вечеру третьего дня старик вдруг переменился в лице, прикрыл глаза ладонью от закатных отсветов, вгляделся в небокрай:
— Ага, знакомые места! Вороны вьются над Хергенесом. Не сильно сбились мы с пути! Теперь правим на юго-восток до Лингсхорна, потом — до Риксхорна, а там уже Хединсфьорд.
— Вечереет, — устало заметил Хаген, — не собьёмся?
— Ночь весело встретит, кто добрые сделал припасы, — бодро сказал мореход, — там есть шхеры, там и заночуем. Не грусти, морячок! Налегай на вёсла: раз-два, раз…
Скалистые мысы были видны даже в сумерках. С наступлением темноты старик и юнец уже вытащили лодку на пустынную шхеру, собрали плавник и развели костёр. Влажное дерево горело скверно и больше чадило, чем грело, но всё лучше, чем сидеть впотьмах.
— Эх, всё бы отдал за глоток акавиты [46] или горячего вина! — старик вздохнул и потянулся. Потом уставился на Хагена, склонив голову набок, словно орёл-рыболов, озирающий со скалы море, и кивнул, — ну, говори, кто ты да откуда родом. Только не надо рассказывать, — добавил викинг, — что ты с Дальних островов, что там, мол, голодно и холодно… Эту сагу оставь сердобольным девицам. Я знаю, какие люди живут на Фарейяр. Ты вовсе на них непохож, уж поверь. У тебя и выговор другой, и имя твоё больше похоже на те, что носят в Западных Фьордах или в Алмаре. Ты алмарец или из вестафритов? А может, из митфольдингов?
Хаген долго молчал, собираясь с мыслями. Не хотелось говорить всей правды, но и лгать было невозможно. Суровый старец трижды выручил юношу и не заслуживал в оплату лжи. Пусть бы он задумал коварство и предал бы доверие — что же, такова судьба.
— Ты слышал о скверной истории, которая случилась без малого пятнадцать зим назад в Сторборге с дочкой Арнкеля конунга и неким заезжим двергом?
— Краем уха. Вроде бы он сделал ей ребёнка, но самого дверга изгнали с большим позором, а ублюдка снесли на скалу.
— Я и есть тот ублюдок.
И рассказал онемевшему старику короткую сагу своей жизни. Рассказал нелживо, кроме одного лишь того, что Альвар из двергов, его отец, был сыном конунга под Круглой Горой. Этим Хаген хвастать уж никак не собирался. Сказал — мол, Альвар, мой батюшка, работал златокузнецом при дворе, был благородным человеком, а потому меня тоже воспитывали как этелинга.
Когда Хаген охрип и замолчал, глядя в огонь, старый мореход лишь покачал головой.
— Так ты, стало быть, желаешь ходить в викинги, Хаген сын Альвара?
Тот молча кивнул.
— Даже после того, как на твоих глазах люди Атли Ястреба разграбили тот хутор, а тебя продали в рабство?
Хаген пожал плечами:
— Трудно их винить. Срежь дуба верхушку — вырастет снова: всяк ищет себе.
— Ты тоже хочешь, — допытывался старик, — убивать, грабить, насиловать и брать людей в неволю? Хочешь быть таким, как Атли Ястреб?
— Я хочу ходить по морю, — невозмутимо пояснил Хаген, — а коли для этого надобно будет время от времени пустить кому-то брагу жизни иль красного петуха — что за беда. Все смертны. Но, думается мне, не все, кто ходит в викинги, суть одно. Хочу ли я быть таким, как Атли? Нет. Я хотел бы походить на тебя, Арнульф Седой, сын Ивара, коль доживу до твоих годов.
Старик сощурился и проворчал:
— Ты ещё больший недоумок, чем кажешься. Хочешь походить на человека, которого вовсе не знаешь. Впрочем, это твоё дело. Слушай совет, коль он тебе нужен: забудь свою дурацкую легенду о Дальних островах, от неё добра не будет. Тебе лучше называться, ну, скажем, Хагеном из Равенсфьорда. Ты спросишь: почему из Равенсфьорда? Я же отвечу: а почему бы и нет? Это длинный залив и тянется к самому Свартмарку. Там и не такие чудаки живут, и никто друг друга толком не знает. А ты, мол, жил в лесу. В дремучем лесу с волками да медведями. Тебя ж не просто так Леммингом прозвали? Вчера, мол, из чащи вышел, поглядел хоть, как люди живут!
Выдумка показалась Хагену дельной. Что же — Равенсфьорд так Равенсфьорд!
— А что, позволь спросить, ты делал в Эрвингарде? — с невинным видом спросил он.
Арнульф нахмурился:
— А вот об этом — помалкивай до поры. Лучше живётся тому, чьи знанья не слишком обширны! Теперь спи давай, потом сменишь.
Сквозь дрёму до Хагена донеслось бурчание Седого:
— И откуда в мире столько полудурков? Скоро, скоро Рагнарёк…
Вышли на рассвете, огибая рифы и плавучие льдины. Спешить было некуда. Хаген любовался отвесными скалами по обе стороны фьорда, вслушивался в шум фоссов — горных водопадов, изливавших в море серебристую пыль. Гранитные утёсы постепенно сменялись пологими склонами, под которыми на узкой полоске земли ютились хутора. Кое-где люди уже осмеливались выходить во фьорд на рыбный промысел. Жизнь на этих суровых берегах между горами и морем сбрасывала зимнее оцепенение, возрождалась из-под снега робкими эдельвейсами, но чаще — бессмертными мхами и лишайником.
