Провал аналитика (СИ) - Яковлев Геннадий Павлович (читать книги онлайн бесплатно полностью без .TXT) 📗
Немного напрягали косые взгляды разговорчивой парочки в нашу сторону. Преследовало меня стойкое ощущение, что в том числе и мои косточки перемываются там на бревнышках. Но до поры они нас не трогали.
***
Закончилась эта идиллия прошлой ночью, когда наши с Сигмундом побегушки-постригушки (это я так, к слову, на самом деле все пальцы были на месте) прервало приближение Краста и Темной. Торжественность появления намекала, что приняты серьезные решения, сделаны выводы, определены судьбы и всякое такое. Ящер проникся моментом и отправился рубить свои куличики. Краст передал право общения Темной, именно она встала напротив меня. Рискнул посмотреть в лицо, уфф, ничего страшного не произошло. В последний раз ее лицо представляло собой кровавую маску. А в предпоследний чуть не спалило мне голову к чертям. Сегодня обошлись без крайностей. Просто высокая и загадочная. Черные ослепляющие факелы глаз Темная притушила, на губах легкая полуулыбка. А что, вот так общаться вполне можно, никаких тебе капающих слюней и кровавых забрызгиваний.
— Здравствуй, Кирилл.
— Эмм, — я выпал в осадок, — и вам не хворать
— Кирилл, постарайся, пожалуйста, избегать в своей речи идиом, фразеологизмов, метафор и других амплификаций, амфиболий, анастроф, импликатур и эвфемизмов, иначе мне будет трудно тебя понимать.
— Эмм … попробую, — наверное, я еще не отошел от рубилова с Сигмундом, потому что этот странный разговор давался трудно. Что-то в лице собеседницы показалось подозрительным, да и Краст неодобрительно поглядывал на красавицу.
— Да ты издеваешься?!
— Аха-ха, видел бы свое лицо, — не стала запираться Темная, — но фразы и правда строй попроще, без неоднозначностей, мне трудно говорить словами твоего языка.
Нахмурился, пытаясь привести скачущие мысли в порядок, все никак не получалось подстроиться под ее стиль общения.
— Давай для начала представлюсь, — решила, слегка улыбнувшись, понизить планку разговора собеседница, — разумные ойкумены называют меня Ушхспрвий-Хатун. Или просто Ушх. Я покровительствую искусству и веселью этого мира.
— А что подразумевается под «покровительствую»?
— В твоем языке ближайшее подходящее слово — богиня, — в этот раз веселья в глазах не увидел, говорила Темная предельно серьезно.
Решил чуть потянуть время и вопросительно кивнул головой в сторону колдуна.
— А это Эйкрастилион, можно воззвать к нему по имени Краст, он не обидится.
— Тоже покровитель?
— Ага, всевозможные ремесла, — Ушх практически не скрывала своего веселья.
Я с сомнением оглядел заброшенное кострище с остатками порубленного столба.
— Похоже, этому миру не очень-то нужны ремесла?
— Это да, — в словах Темной сквозила ирония, — как и искусство, оно сейчас в ойкумене тоже не в особой чести.
— А Сигмунд? — я кивнул в сторону рептилоида.
— Молочный брат Краста, протектор и опора боевого крыла. Легендарный мастер полакса.
— Что, и даже не бог чего-нибудь?
— Нас мало. Редко можно встретить даже двух одновременно, — не приняла моего сарказма местная покровительница веселья.
— Язык, я так понимаю, ты у меня из головы вытащила? — решил не затягивать с волнующим меня проблемным вопросом.
Ушх нахмурилась и изобразила неловкий жест, — прости, это было достойно порицания. И нарушение Договора. Хотела понять, не хотела вреда!
— Несовместимы оказались? — решил пока не наседать и чуть сменить тему.
— Слишком много слов! Это плохо забирать воспоминания. И вредно. Хотела только маленькую часть памяти взять, лексикон. Чтобы можно было разговаривать. Ты выглядишь молодо, у таких пять сотен слов. Редко бывает тысяча. Есть несколько людей, которые знают пять тысяч. Я долго существую, очень много знаю, у меня в голове пятнадцать тысяч слов. С тебя получила тысячи тысяч. Много одинаковых и бесполезных. Больно. Могла прекратить существование. — От волнения Ушх стала сбиваться на короткие всхлипывающие фразы, конкретно ее тогда все-таки накрыло.
Тысячи тысяч — это миллион. Чего-то многовато. Лексикон взрослого прогрессивного грамотного человека типа меня — это тысяч двадцать. Хотя, если в голове остались детские перелистывания Большой Советской Энциклопедии (откуда-то она же вытащила эти анастрофы и импликатуры), да добавить слова иностранных языков, да терминология современная, да сленг интернетный в лексикон не входящий, но место в словарике занимающий… может миллион и наберется.
— Ну, зато теперь вот разговаривать можем, как и хотела, — попытка сгладить неловкость не прокатила, Ушх передернула плечами и замотала головой, — нет, надо было по-другому, надо было тебе учить тысячу слов. Торопилась неоправданно.
Вот же ж, божественной депрессии мне тут только не хватало. Красту в голову пришли те же мысли. Его короткая фраза оторвала Темную от размышлений и спровоцировала развернутую дискуссию.
Интересно, кстати, а почему она себя Темной Великой называла? Спросить не успел, фигуры спорящих стали размываться, и мне в ту ночь гостеприимно распахнула объятия родная казарма.
Весь суматошный день перебирал и сортировал в голове сонм всплывающих вопросов. И вот наконец ночь. Есть небезосновательная надежда, что смогу получить ответы на миллион придуманных и тщательно разложенных по полочкам непоняткам. Надо же пользоваться наличием говорящего по-русски знакомого божества.
Глава 8. Ученик
Брат Жером, Лойская пехотная академия
Брат Жером, непосвященный аколит бога истинного Кома благодарующего, не очень старательно, но все-таки делал вид, что молится. По привычке. В накрывших академию сумерках приглядывать за ним было некому. Коленопреклоненная сгорбленная фигура посреди крохотной комнаты смотрелось одиноко и немного жалко. Но только на первый взгляд. Присмотревшись чуть внимательнее можно было бы заметить, что служитель Кома находится в сильном расстройстве чувств и занят отнюдь не смирением духа.
По давно заведенной привычке аколит, приняв молитвенную позу, обсуждал с собою собственные же ближайшие планы, вслух комментируя особо яркие мысли и не всегда при этом воздерживаясь от брани и поминания проклятой Ушх. Не очень богоугодное времяпровождение. Даже для обычного разумного крайне предосудительно вел себя брат, а уж для служителя его поведение и вовсе находилось на грани святотатства, но Жерому было все равно.
Нет, он нисколько не сомневался в своем боге. Просто священник уже давно отчаялся заслужить вечность в чертогах Кома, так что не видел необходимости изображать особого рвения в служении. Давно уже затерялся в прошлом восторженный юноша, искренне стремившийся стать паладином своего бога и заслужить посмертное место в ряду таких же героев. Как и положено восторженным юношеским грезам они опали горстью перезрелых осенних листьев под суровой пятой жизни.
Открывшийся магический талант проверили еще в раннем детстве, и оказался этот талант весьма себе посредственным, по имперской классификации Ком-Целитель-Заяц. Не Медведь или хотя бы Рысь, а всего лишь Заяц. Для понимающего человека такая оценка полезности (ну, или бесполезности, как в случае брата Жерома) прозвучала как приговор. И что обидно, Целитель то он был достаточно сильный, посильнее многих процветающих в столице лекарей. Но к глубочайшему сожалению дар распространялся только на неразумных. И это сразу спустило его из потенциальных высших Целителей империи в завсегдатая конюшен и хлевов.
Нет, конечно же он не сдался. Чуть повзрослев деревенский парнишка Жильг сменил имя на благородное Жером и отправился на обучение в обитель Кома, куда его приписали сразу после магического исследования. Что и неудивительно, не у Ярра же окажешься с даром врачевать свиней и кобыл.
Поначалу все складывалось очень неплохо, Целителем он и правда оказался сильным. Даже после небольшого внимания священника домашняя скотина и птица не только излечивались от хворей, но и надолго становились по-особому бодрыми и жизнерадостными. А присутствие священника на процессе осеменения практически гарантировало появление двойного приплода, это в определенных кругах ценилось поболе боевой магии.
