Свет в глазах - Рудазов Александр (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .TXT) 📗
И еще нужно снова заглянуть в библиотеку. Мэтра Мазетти все это наверняка очень заинтересует.
В конце концов, именно он уже много веков охраняет Бурый Криабал.
Глава 11
– Восславим Солнце, брат.
– Восславим Солнце.
Массено приложил персты к переносице – и то же сделал другой солнечный монах. Хотя еще не монах, только послушник – его очи по-прежнему пребывали в глазницах. Он приветствовал Массено у входа, с почтением глядя на великосхимника.
Массено не был в монастыре Солнца уже много лет. Большинство солнечных монахов странствуют по всему миру, ибо стезя их требует не быть на одном месте. Постоянно в сей обители пребывают лишь самые старые иноки, коим уже невмоготу путешествовать каждодневно.
Мало кто приходит сюда из пустого любопытства. Монастырь Солнца находится на вершине одинокой горы, и подъем на нее воистину тягостен. Массено восходил по крутым ступеням два дня, а на середине пути провел ночь.
Но теперь он явился к этим вечным стенам и прозревал истинную красоту мироздания. С одной стороны – бескрайняя, колышущаяся ровным ковылем степь, с другой – необъятная синь великого океана.
И над сим простором царило всемогущее солнце.
Идя по залитой светом галерее, Массено приветствовал собратьев по ордену. Послушников и послушниц, только готовящихся принять посвящение. Молодых монахов, уже утративших земное зрение, но еще не обретших Солнечное. И приоров – древних, как сама гора.
Когда Массено оставлял монастырь, архимандритом ордена был отец Риссадель. Но он опочил уже давно, и сейчас солнцеглядами руководит мать Исатэлла. Массено ни разу еще не встречался с ней лично, но слышал только хорошее.
То оказалась женщина достойного вида. В свои восемьдесят семь лет она уже не могла нести свет Солары в миру, но твердой рукой вела к свершениям весь орден. Погрузившись в плетеное кресло, она пребывала на большом балконе без перил – и весь Парифат лежал перед нею.
При появлении Массено архимандритиса не шевельнулась, не повернулась к нему. Слепцам ни к чему устремляться друг к другу лицами. Разомкнув морщинистые губы, мать Исатэлла молвила:
– С возвращением, брат Массено. Сядь и помолись со мной.
Следующие десять минут они молча созерцали гору и простор, подняв точки зрения в заоблачную высь. Их никто не беспокоил, и они никого не беспокоили.
Потом молитва завершилась. Мать Исатэлла вздохнула и велела:
– Говори, брат. Что гнетет тебя?
Массено заговорил не сразу. Слишком многое произошло за последнее время, слишком многое на него навалилось. Но в конце концов он собрался с мыслями и стал излагать все по порядку. Начиная с кажущегося таким далеким дня, когда он вступил в поезд…
Архимандритиса ни разу его не прервала, ни разу не усомнилась в словах солнцегляда. Эта мудрая женщина повидала на своем веку такого, что не могло и присниться простому монаху вроде Массено.
– Я слышала об Антикатисто, – произнесла она, когда его разговор подошел к концу. – Это было воплощенное зло. Сама концентрация того, с чем мы боремся. Скверное дело, если он возродился.
– Очень скверное, – согласился Массено. – Можем ли мы сделать что-то, ваше высокопреподобие?
– Что-то сделать мы можем всегда, – рассеянно ответила мать Исатэлла. – Вопрос лишь в том, будет ли этого достаточно. Ты утверждаешь, что великий инквизитор не поверил тебе?
– Он сказал, что не верит. Но теперь мне кажется, что он верил и даже более того – желал Антикатисто успехов в начинаниях.
– Твои слова граничат с кощунством, брат. Ты обвиняешь главу Инквизитория в тяжелейшей ереси.
– И в преступлении, – дополнил Массено. – Я утверждаю, что он предпринял шаги, чтобы прервать мой бренный путь.
– Шкар, – кивнула архимандритиса. – Но она погибла. Ты абсолютно уверен, что она говорила правду?
– Ей ни к чему было осквернять уста ложью перед смертью.
– Но шкар не выдает имя пославшего его. Шкара можно медленно разрезать на куски – он не скажет ни слова. Их уста запечатаны печатью Савроморта.
– Эту печать растворила пайцза нунция. Шкары повинуются любому из прелатов.
– Никогда еще член нашего ордена не бывал нунцием, – задумчиво произнесла архимандритиса. – Покажи мне свою пайцзу, брат Массено.
Монах отвернул ворот рясы и извлек кулон с двойной спиралью. Он положил его на ладонь, чтобы глядящая сверху вниз архимандритиса могла хорошо рассмотреть.
– Сама Солара вручила тебе эту ношу, брат, – сказала мать Исатэлла. – Ты обязан исполнить ее волю.
– И я исполню ее, если хватит на то моих сил. Именно для этого я вступил под наши святые своды – просить о помощи. Я бился с Антикатисто, и он бежал от меня, но серьезного вреда я ему не причинил. Чтобы уничтожить сие зло, нужна мощь всего ордена.
Мать Исатэлла помолчала. Отпив крошечный глоток из стоящей рядом пиалы, она медленно молвила:
– Когда Антикатисто прежде был жив, орден не сражался с ним. Волшебники не позвали нас на помощь, а сами мы не стали навязываться. Тогдашний архимандрит… отчасти разделял взгляды нынешнего великого инквизитора. Он не испытывал ненависти к Мистерии, но полагал, что они сами должны расхлебывать ту кашу, которую заварили.
– Я далек от того, чтобы подвергать сомнениям решения отца архимандрита, – ответил Массено.
– И все же ты подвергаешь. Не словами своими, но действиями, но поступками – ты утверждаешь, что орден не поступил верно, оставшись тогда в стороне.
– Безусловно, великий инквизитор прав в том, что среди волшебников очень мало севигистов, а те, что есть – не слишком тверды в вере, – согласился Массено.
– Разве об этом я говорю? – приподняла брови мать Исатэлла. – Дар Лучезарной служит не для защиты одних лишь севигистов. Он вообще служит не для защиты. Мы призваны истреблять, брат. Истреблять то, чему не место в этом мире. То, что поганит лик мироздания самим своим существованием. Тьму и скверну. Мы изжигаем их, как солнце изжигает плесень.
– И нет большей скверны, чем Антикатисто. Он – Тьма в чистом виде.
– Безусловно, так. Но в Мистерии очень много и иной скверны. Не сами волшебники, но то, с чем они играют. Нечистые духи, восставшие трупы, даже пришельцы из Паргорона – все это есть в Мистерии, и есть в неподобно великом количестве. Причем мы не можем с этим сделать ровным счетом ничего, ибо в Мистерии нам не рады. Там не властен небесный закон, и мы не можем свободно там действовать, не начав войну.
– Не нам судить их, – возразил Массено.
– Не нам. И потому мы не судим. Мы истребляем любое зло, которое можем.
– Именно это я желаю сделать, – сказал Массено, сжимая пайцзу. – Ваше высокопреподобие, святая мать-архимандритиса, я официально прошу вашего содействия, как нунций Космодана.
– И только? – произнесла мать Исатэлла, не шевельнув даже головой.
– И еще как ваш брат по ордену. Я считаю, что это необходимо сделать, святая мать.
Архимандритиса еще некоторое время хранила молчание. Потом вздохнула и спросила:
– Что ты видишь вокруг, брат Массено?
– Море. Поле. Гору.
– Море и поле, – медленно повторила мать Исатэлла. – Задумывался ли ты, отчего мы возвели нашу обитель именно здесь?
– Задумывался, святая мать.
– И к какому ответу пришел?
– Честно говоря… – чуть улыбнулся Массено, – …честно говоря, я немного схитрил. Я прочел в архивах, при каких обстоятельствах был построен монастырь.
Архимандритиса рассмеялась, и на ее щеках появились ямочки. На какой-то миг вернулась та полная света дева, что сражала демонов еще до рождения Массено.
– Я помню тебя, брат, – ласково произнесла она. – Я видела тебя, когда тоже возвращалась в монастырь, чтобы испросить совета у отца Риссаделя.
– Боюсь, я не помню этого, – виновато ответил Массено.
– Конечно, не помнишь. Это произошло вскоре после твоего посвящения, когда ты сидел на галерее, обратив глазницы к солнцу. Помню, отец Риссадель еще сказал мне, что ты прочел половину монастырской библиотеки и ужасно сокрушен тем, что не можешь продолжать. Ты все перебирал свою Ктаву…
