Шипы Черного Ириса (СИ) - Фролова Машенька (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
- Амадей, - тихо, ласково позвал Стас. Он не двинулся с места, просто позвал.
Вампир медленно повернулся к нему. И я увидела, как его яркие зеленые глаза буквально проваливаются в череп. Кожа стремительно темнела, а черты лица заострялись. Оно быстро превращалось в череп с зеленым огнем в глазницах. Это было страшно! Очень!
Но в месте со страхом я отчетливо понимала, что происходит что-то крайне неправильное. Амадей не тот вампир или мужчина, который будет злиться на пустом месте. Но, что я сделала-то?!
Амадей перевел горящий взгляд на меня, потом на Николь, затем на дверь. А я отчетливо уловила панику от Стаса. Сероглазый был уверен, что выпускать моего Создателя нельзя! Он боялся того, что будет, если вампир выйдет из кабинета. Я еще раз посмотрела в сверкающие глаза. Создатель словно не видел меня вообще, был где-то далеко. В глубине зеленых огней была смерть. Я не сомневалась, что если он выйдет за дверь, то многие умрут.
Я заслонила собой вход в кабинет раньше, чем осознала, что двигаюсь. Амадей посмотрел на меня. К зеленому оттенку в провалах глазниц прибавился серый туман. Он попытался обойти меня, но я схватила его за руку. Вампир среагировал мгновенно - ударил меня наотмашь по лицу свободной рукой.
Наверное, будь я человеком, то у меня отлетела бы голова. Наверное, не имей я опыта таких ударов, я бы разжала пальцы, но опыт у меня был. А когда к чему-то привыкаешь, то и реагируешь на это иначе, чем в первые разы. Обычно человек получив неожиданный, пусть даже несильный удар, впадает в легкий ступор. Мозг не может сообразить, что делать, но если раз за разом ты тренируешь тело и сознание, как например: спортсмены, бойцы разных военных подразделений и прочие, то сознание привыкает реагировать иначе. Уже не шоком, а быстрым и решительным отпором. Здесь вопрос если не внутреннего стержня и характера, то тренировки точно.
У меня тренировки были, а потому на удар я среагировала спокойно. Пол головы и шеи онемело, но я хватки на его рукаве не ослабила. Медленно повернула к нему лицо и просто, уверенно сказала:
- Нет.
Серого тумана в его глазах стало больше. Он быстро заволакивал зрачок.
- Нужна кровь? - спокойно продолжала я. - Смерть?
Высокий вампир, которому я доставала макушкой только до середины груди, если не ниже. Он мог легко разорвать меня. Мог оттолкнуть. Да все что угодно мог, но он стоял и смотрел на меня. Внимательно смотрел. Хотя я уже не была уверена, что это был он. Что-то мне его поведение напомнило... а именно - меня когда моя суть брала верх.
Рэсэ тихо и неуверенно подсказала, что нужно сделать. Я внутренне содрогнулась, но решила не спорить со своей сутью. Если Амадей уверен, что эти существа защищают, значит фактический они единственные кому мы дороги. Не стоит оскорблять друзей недоверием.
Так как схватила я Амадея правой рукой, за левую, то пришлось поднять свою левую конечность. Я продолжала следить за темно-серым туманом, почти черным, в его глазах. Он клубился и двигался. Это не была статичная линза как в фильмах. Это была Суть, причем с большой буквы.
Я поднесла руку ко рту и выпустила клыки. В груди разливалась чужая убежденность в правильности действий, наверное, поэтому я еще не упала. В голове появился странный шум. Все равно, что поднести раковину к уху и услышать звуки прибоя. Похоже, мой создатель хорошо меня приложил.
Я выпустила клыки. И одним из них нанесла вертикальный порез. Небольшой от основания ладони к локтю, вдоль сухожилия. Яркая, почти человеческая кровь моментально залила руку и закапала на пол тонкой струйкой. К моему удивлению это не было больно. Амадей уверял, что отдавать свою кровь для носителей мучительно, но боли у меня не было.
Отдаленно я услышала, как вскрикнула Николь. Как застонал Стас. Но все это было так далеко от меня. А дымчатый туман так близко.
Я протянула вверх руку.
- Возьми, - попросила я. - Возьми, сколько хочешь, - задумалась и добавила: - или сколько нужно.
Я не предлагала кровь. Я именно просила, фактический умоляла Рэсэ Амадея принять мой дар. Почему-то моя суть была уверена, что только это вернет Амадея в реальность, без убийств и разрухи.
В тех же фильмах вампиры кусают, погружают клыки в плоть. Я не раз видела подобное не только в художественных лентах, но и на занятиях, и в архивах. Я знала, что будет. Но Амадей меня удивил, действительно удивил. Клики вытянулись настолько, что ему пришлось максимально открыть рот. Я увидела, что не только кожа вокруг глаз потемнела, но и верхнее небо и язык. Он опустился на колени, следя за мной, моим лицом. Я опустила руку вместе с ним. Вампир не стал хватать меня, не стал кусать. Он просто подставил рот под струйку крови.
Я смотрела на эту картину. Через пару минут тишины, в которой эхом разносились глотательные движения горла Амадея. Клыки уменьшились. Он прикрыл рот и припал холодными губами к коже около раны. Его глаза все еще смотрели на меня. А я не понимала, почему он не кусает? Резонно решила, что если с него хватит - он отлипнет от раны сам, поэтому просто стала ждать. Он пил. Я смотрела. Мне не было страшно. Сейчас я была ему нужна. Сейчас это не он пьет мою кровь, а существо, которое защищает его уже не один век. Этому существу нужна именно моя кровь, но оно не напало, не впилось клыками. А значит так действительно надо.
Сколько прошло времени, я не знала. Мира вокруг не было. Воздуха не было. Были только глаза со сверкающими изумрудами, на которые легла тень предрассветного тумана. Это было так красиво, что я перестала думать и что-то чувствовать. Я окончательно расслабилась. Ушли все страхи и опасения. Я не боялась, что моей Рэсэ не понравится, что ее пьют. Не боялась, что Амадей броситься. Не боялась, что теперь я вампир. Были только эти глаза, в которых за яркостью красок отражалась мудрость и боль тысячелетий.
Рука не немела, не затекала, только в голове все больше нарастал шум прибоя. Рана не затягивалась. Боль не появлялась. Наверное, я могла бы простоять так вечность.
Внезапно я заметила, что темнота в глазах вампира стала пропадать. Точнее уходить, впитываться в глубины рисунка глаза. Следом пропала и чернота на коже. Прибой в голове стал оглушительным.
Амадей моргнул. Веки дернулись вверх, как будто он только что меня увидел. Он отлетел от меня к противоположенной стене. Я молча опустила руку. Кровь застроилась по ладони, по пальцам теплым ручьем.
Вампир что-то сказал. Потом его лицо изменилось, стало злым, но иголок на коже я не ощутила, значит это была ложь. Он появился прямо перед носом, и я не увидела как. Схватил за руку, пережал пальцами рану и снова что-то сказал. Но я расслышала только шум волн. Посмотрела ему в глаза. Он снова что-то сказал, глаза блеснули. Я увидела, как напряглись мышцы на шее. Может быть, он кричал. А еще жилка слева, на шее пульсировала быстро, почти как у человека.
Он поднял мою руку вверх и кровь бежала между его пальцев. Яркая, красная, блестящая она смотрелась очень красиво на его серой руке. Он что-то говорил, но я никак не могла понять что... В поле зрения появился Стас. Он тоже что-то сказал, но я и его услышала. Амадей разжал захват на ране, и я опустила руку. Он что-то скомандовал Стасу, потому что тот куда-то ушел. Я не следила за ним. Амадей хватал меня за плечи, заглядывал в лицо и постоянно что-то говорил, но как я не старалась по губам так и не смогла разобрать ни слова.
Вампир усадил меня на стул. Кровь растекалась лужицей под рукой. Стас подал Николь какой-то ящик и, глянув на меня, быстро вышел. Я следила за Амадеем, который расхаживал по комнате, что-то говоря. Он сжимал и разжимал кулаки. Судя по лицу был очень зол и кричал, но по коже ничего не было, значит, он не злился. Это радовало. Наверное, я улыбнулась, потому что Амадей застыл статуей.
Передо мной появилась Николь. У нее были растрепанные волосы, красные глаза и распухший нос. В руках она что-то держала, но мне было не интересно. На моем запястье, там, где я сделала порез, сомкнулось что-то холодное. А через секунду обожгло, словно я схватилась за раскаленный металл. Я бы закричала, я бы дернулась, если бы шум прибоя, который теперь казался куда лучше глаз Амадея. Я прикрыла глаза, и сон быстро утянул в себя. Я и не сопротивлялась. Зачем, если в мире мне обжигают руку?
