Чёрная магия (Сборник) - Данкан Энди (книги онлайн бесплатно серия TXT) 📗

Кажется, я поняла, в чем дело, еще до того, как он успел ответить.

Илия же пожал плечами.

— Мало кому это дано, Ребекка. И еще меньше тех, кто способен скользнуть сквозь время вместе со мной.

— Сквозь время?

Теперь я огляделась по сторонам. Вокруг раскинулась плоская равнина без единого деревца, не столько серая, сколько какая-то безнадежная.

— Где мы? — снова поинтересовалась я.

Илия рассмеялся мне в волосы.

— Тебе скорее следует спросить «в когда мы».

Я сглотнула, пытаясь протолкнуть вглубь противный комок, решивший обосноваться у меня в горле.

— Я сошла с ума?

— Не больше, чем любой великий художник.

Он знает, что я рисую?

— Ты действительно очень хороший художник. Не забывай, Ребекка, я путешествую сквозь время. Прошлое, будущее — для меня без разницы.

Даже здесь, в этом сером мире, у меня затрепетало сердце, а щеки загорелись от удовольствия. Великий художник. Хороший художник. В будущем. Потом я встряхнула головой. Вот теперь я точно знала, что сплю. Выпила в седере слишком много разбавленного вина и, вероятно, уснула, положив голову на белую скатерть Нонни. И в этом сне я рисовала картину, на которой Илия стоял в дверном проеме, мрачный и голодный; губы его были слегка влажными, и с губ этих слетало приглашение, и язык был равно понятен как живым, так и мертвым.

— Ты нарисуешь эту картину, — сказал Илия, словно прочитав мои мысли. — И она заставит мир заметить тебя. Она заставит меня заметить тебя. Но не сейчас. Сейчас нам нужно сделать одно дело.

Илия взял меня за руку.

— Какое?

— Посмотри внимательней.

Мне сразу бросилось в глаза, что плоская равнина не пустует. По ней бродили люди — женщины и девочки, — все в сером. Серые юбки, серые блузки, серые шарфы на головах, серые сандалии или башмаки. Нет, я понимала, что их одежды не всегда были такого цвета, что они износились и постарели от ужаса, трагедий и безнадежности.

— Ты должна увести их отсюда, — продолжил Илия. — Тех, кто пойдет с тобой.

— Но это ты — путешественник во времени, волшебник, — запротестовала я. — Почему ты сам не сделаешь этого?

Длинное лицо Илии обратилось ко мне; взгляд темно-карих глаз смягчился.

— Они меня не видят.

— А меня? — спросила я.

Но уже знала ответ. Они шли ко мне, протягивая руки.

— Илия, — допытывалась я, — как я смогу говорить с ними?

Илия протянул руку и коснулся моих губ.

— Ты найдешь способ, Ребекка. А теперь иди. Мне большего нечем помочь тебе.

Он исчез, словно Чеширский кот, — остался только его рот, но вовсе не улыбающийся. Потом Илия скрылся окончательно.

Я повернулась к женщинам и позволила им столпиться вокруг себя.

Они пояснили мне, где мы находимся и как они сюда попали. Я читала их истории в книгах, и у меня не было причин им не верить. Мы были в лагере.

Нет, не в летнем лагере, где танцуют кадриль, плетут макраме и ходят купаться. В таких я бывала. Мои родители, а так же все их друзья считали, что лето — это такое время, когда можно наконец-то сплавить деточек в лагерь. Скаутский лагерь, лагерь для художников, лагерь для музыкантов. В одном — как в лагере для новобранцев, в другом — как на курорте.

Это же был Лагерь.

Я спросила этих женщин о том, о чем, по словам Илии, стоит спросить, — о нынешнем времени.

И когда они сообщили мне, что сейчас 1943 год, я даже не удивилась. Я уже видела призрак, существующий вне времени, путешествовала с ним в пространстве, которому место в научно-фантастическом фильме, внимала его рассказам о будущем. Теперь же он оставил меня в прошлом, подумаешь.

— Благодарю покорно, Илия, — прошептала я.

Тут у меня над ухом раздался голос:

— Благодарю покорно, Ребекка.

Мягкий выговор смягчил смысл слов.

— Я ничего не сделала, — добавила я.

— Сделаешь, — подбодрил он.

А женщины, которые слышали только меня, сказали:

— Никто из нас не совершил таких поступков, которые заслуживают попадания сюда.

Так началось мое время в Лагере. Это не был ни Аушвиц, ни Дахау, ни Собибор, ни Бухенвальд, ни Треблинка — эти названия я узнала бы сразу.

— Где мы?

— Неподалеку от Люблина, — ответила мне одна женщина. Ее поразительно голубые глаза выделялись на сером лице.

Это название было мне знакомо. Сощурившись, я напрягла память. Вспомнила! Моя прабабушка родилась в Люблине!

— А вы не знаете…

Я осеклась.

Я помнила только прабабушкину фамилию в замужестве — Моревиц. А толку-то? Кроме того, она в любом случае еще в детстве уехала в Америку и скончалась задолго до моего рождения. Я изменила фразу.

— А вы не знаете, как отсюда убежать?

Они рассмеялись, но и смех их был серым.

— Разве стали бы мы оставаться здесь, если бы знали? — произнесла женщина с голубыми глазами и очертила рукой круг, замыкающий их в этом сером месте.

Я проследила взглядом за ее жестом и увидела серое здание, серое от осевшего на него пепла. Пепел. Здесь что-то жгли. Много чего-то. Только теперь я на самом деле осознала, куда Илия меня завел.

— Так это — концентрационный лагерь? — уточнила я, хотя уже знала ответ сама.

— Здесь не на чем концентрироваться, разве что на том, как переставлять ноги, — вздохнула голубоглазая женщина.

— И как положить в рот еще кусочек картошки, — добавила другая.

— Не концентрационный, — поправила третья. — Лагерь смерти.

Голубоглазая женщина шикнула и оглянулась через плечо.

Я тоже туда посмотрела, но нас никто не подслушивал.

— Мне нужно выбраться отсюда, — начала я, но тут же прикусила губу. — Нам всем нужно выбраться отсюда.

Серая девочка с черными глазами-пуговками выглянула из-за юбок голубоглазой женщины. Она указала на одно из зданий с металлическими дверями зловещего вида, в тот момент они были распахнуты. «Как открытый рот, ожидающий картошку», — подумала я.

— Вот единственный способ выбраться отсюда, — сказала девочка. Лицо ее было детским, а голос — старушечьим.

Я глубоко вдохнула, набрав полную грудь пепла, и воскликнула:

— Мы выберемся иначе! Обещаю.

Женщины дружно двинулись прочь, уводя девочку за собой. Но одна, обернувшись, хрипло прошептала:

— Здесь место обманутых надежд. Если ты не поймешь этого, то не проживешь и мгновения.

Потом она обратилась к девочке:

— Маша, пора ложиться спать. Утро наступит слишком рано.

Но эти слова были предназначены и мне тоже.

Девочка незаметно протянула мне холодную серую ладошку.

— Я тебе верю. — Она посмотрела на меня и улыбнулась так, как будто улыбка была редким талантом, требующим упражнений.

Я улыбнулась ей в ответ и пожала руку. Но я была дурой, что обещала такое, а она была дурой, что поверила мне.

— Илия… — пробормотала я. — Илия нам поможет.

Но вся его помощь заключалась в том, что он втравил меня в эту жуткую историю, а сам слинял. Меня замутило — я осознала, что предоставлена здесь самой себе. Здесь и сейчас. Когда бы это «сейчас» ни происходило.

— Волшебник Илия? — Девочка уставилась на меня черными глазенками, позабыв, кажется, как дышать.

Я кивнула, думая при этом, какое же волшебство сможет унести нас из этого ужасного места и времени.

Следуя за женщинами, словно ягненок за овцами, девочка привела меня в здание, заполненное широкими трехъярусными нарами. На нарах не было ни простыней, ни подушек, ни одеял — лишь жесткие доски. Ночью можно было согреться только об тех, кто спал рядом. Я читала об этом и видела в фильмах. Какой еврейский ребенок не читал и не видел этого?

Было не холоднее, чем в походе, когда не везет с погодой. Спать на досках было примерно так же, как лежать на земле. Но запах! В этом здании теснились три сотни женщин, а ванну и душ заменяли ведра с холодной водой. Ни у кого не было возможности переодеться; некоторые ходили в одной и той же одежде месяцами. И это были счастливицы — ведь они оставались в живых на протяжении нескольких месяцев.