Тень Императора (СИ) - Мартьянов Андрей Леонидович (библиотека книг TXT) 📗
Высушенную айу - широколистую траву - местный кузнец добавлял в древесный уголь, для того чтобы выкованные им ножи и наконечники копий получались особенно прочными. После того как они сложили несколько стожков, Омира взяла его с компанией сверстников копать глину для горшков, а потом уже он попросил её показать ему, где водятся птицы с пестрым оперением, из перышек которых Семипалый изготовлял чудесные пояски и ожерелья, высоко ценившиеся женщинами диринов. Помогая ему плести и ставить силки, девчонка рассказала, что сама попала в это селение полгода назад и скоро её, наверно, выкупят. Вотсилимы обменивали или выкупали пленных на Торгу, происходившем в месте впадения в Мджингу Талалы - притока, в верховьях которого стояло селение диринов.
Начавшиеся дожди развели их по хижинам, но чуть только небо прояснилось и Вьябла послал Тар-тунга принести ему водяных орехов, тот отправился к дому вождя, дабы позвать с собой Омиру. К тому времени он уже знал, что самые крупные водяные орехи - излюбленное лакомство Семипалого - растут в самой мелкой, хорошо прогреваемой солнцем заводи, и к ней-то они с Омирой и направились.
Местность вокруг поселка неузнаваемо изменилась после прошедших дождей. Пыльные и жухлые кроны деревьев засияли свежей зеленью, ломкая колючая трава превратилась в пушистый ковер, желтый и сухой приречный тростник зазеленел и украсился перистыми кисточками, а в нем на все лады распевали крохотные пестрые пичуги - тка-чики, вившие гнезда в виде бутылок. Самцы выделялись яркой раскраской: желтогрудые, красно-головые, с золотистыми крапинками на черной блестящей спинке - они не принимали участия в плетении гнезд, и Омира с осуждением назвала их дармоедами.
- Только и, могут чирикать - советы давать и командовать!
- Они не командуют, а развлекают своих подруг пением, - заступился за ткачиков Тартунг, которому тоже хотелось распустить несуществующий хвост, взъерошить перышки и огласить воздух пронзительной радостной трелью.
Добраться до заводи с водяными орехами оказалось не так-то просто. Лужайки превратились в болотца, которые надобно было обходить, выписывая огромные петли, и Омира усомнилась в том, что им вообще удастся подойти к Талале в намеченном Тартунгом месте.
- Уж как-нибудь да подберусь! - заверил он её, не желая признавать, что разумнее было бы попытаться отыскать водяные орехи у высокого берега. Попадались они там реже и вырастали мельче, но зато не пришлось бы тащиться в такую даль и выслушивать насмешки Омиры.
В конце концов он ухитрился отыскать подход к заводи по сухой косе, поросшей густой травой и похожим на папоротник кустарником. Обойдя несколько луж и бочаг стоячей воды, затянутой мелкой водной растительностью ярко-зеленого цвета, они подобрались к облюбованному Тартунгом заливчику.
- Ну, видишь? А ты сомневалась! - гордо изрек он, скидывая сандалии и готовясь лезть в воду. - Сейчас наполним корзины орехами и...
- Смотри не поскользнись! - Омира сделала вид, что хочет столкнуть его в воду, он отшатнулся. Ноги разъехались на предательски-скользкой, влажной земле, и Тартунг позорнейшим образом плюхнулся в заливчик, подняв фонтан брызг.
- Ах так! Ну погоди же! - завопил он и, выбравшись на берег, бросился за Омирой, которая, догадываясь, что мальчишка не преминет обвинить её в собственной неуклюжести, кинулась наутек.
В несколько прыжков он догнал её, и они оба бултыхнулись в лужу. Тартунг отвесил насмешнице звонкий шлепок, она рванула его за ухо, и они покатились по грязи, самозабвенно тузя друг друга, ругаясь и смеясь от избытка чувств. Омира была сильной девчонкой, и ей поначалу удалось даже оседлать Тартунга, но тот вывернулся из-под нее, прижал коленом её ноги, навалился...
Их лица оказались совсем рядом. Выбившиеся из высокой, похожей на гнездо прически волосы прилипли к щеке, закрыв вытатуированную красную спираль, которой калхоги защищают девочек от сглаза. Дыхание её было прерывистым, за полураскрытыми, влажно поблескивавшими полными губами светились белые зерна зубов... Омира вдруг перестала брыкаться, в глазах застыло ожидание, она замерла в предвкушении чего-то особенного, и Тартунг, которому мгновение назад хотелось наподдать ей, неожиданно для себя бережно накрыл её губы своими.
Они целовались страстно и неумело, его руки жадно блуждали по её ставшему вдруг близким и доступным телу: по маленьким упругим грудям, плоскому, трепещущему животу, плотно сжатым ногам и едва прикрытым мокрой и грязной травяной юбочкой бедрам. Омира то отталкивала его, то снова притягивала к себе; её пальцы то больно впивались в его шевелюру, то гладили; царапали, подобно когтям, плечи; перехватывали его запястья и вновь начинали скользить по спине Тартунга, выводя на ней грязью неведомые узоры. Потом густые ресницы прикрыли бездонные, черные, мерцавшие таинственным светом глаза, руки бессильно раскинулись, и Тартунг почувствовал, как колени поднимаются и раздвигаются навстречу его прикосновениям... Она слабо ахнула, когда он дернул завязки травяной юбочки, но не остановила его руку, когда та легла на поросший курчавым мехом холмик, только задышала чаще, короче, и бисеринки пота выступили на её верхней губе...
Резкий крик коршуна-рыболова заставил их вздрогнуть. Омира отдернула руки, силившиеся размотать набедренную повязку Тартунга, одним сильным движением оттолкнула его, вскочила на ноги и бросилась бежать. Он кинулся за ней, и, хотя догнать быстроногую девчонку, ежели она того не желала; было почти невозможно, все же настиг её. Попытался остановить и получил тяжкую, полновесную оплеуху, сопровождаемую яростным, негодующим взглядом...
Годом позже, уже в Мванааке, он пытался расспросить охочую до мужских ласк тридцатилетнюю рабыню из племени бенну, почему Омира возненавидела его в тот самый миг, когда души и тела их, казалось, вот-вот сольются в единое целое, но та лишь таинственно улыбнулась и предложила обучить его новой позе, известной почитателям Эрентаты-искусницы под названием "цапли-затейницы". Любвеобильная женщина научила его многим премудростям, однако порывы собственного тела занимали её не в пример больше душевных порывов неведомой дикарки, и единственное, чем она могла помочь Тартунгу, - это посочувствовать, сказав, что только подлая, неблагодарная тварь способна сбежать от распаленного ею мужчины, не удовлетворив его.
Кто-кто, а уж Омира-то подлой тварью не была, и Тартунга до сих пор мучил вопрос, что же он сделал не так, чем обидел, рассердил или прогневил её. Ибо с того памятного дня она старалась всячески избегать своего бывшего товарища и, несмотря на его горячее желание объясниться и готовность в случае нужды покаяться в чем угодно, ни разу не позволила ему переговорить с ней наедине. Сторониться его ей, впрочем, пришлось недолго - как только погода установилась, Тартунга взяли на охоту за слонами, а вернувшись, он узнал, что Омиру увезли на Торг, где калхоги заплатили за неё требуемый выкуп.
Дирины, в отличие от калхоги, приручавших слонов и использовавших их в хозяйстве, предпочитали охотиться на исполинов ради бивней и мяса.
Отправляясь на запад, к Длинному озеру, они рыли на слоновьих тропах воронкообразно сужающиеся книзу ямы, прикрывая их дерном и ветками столь искусно, что осторожные и весьма подозрительные гиганты не могли обнаружить ловушку. Этот способ ловли слонов можно было считать совершенно безопасным, но юноши-дирины, желавшие показать свою удаль, вступали, случалось, с ними и в открытый бой.
Тартунгу посчастливилось наблюдать, как две дюжины молодых мужчин, вооруженных длинными копьями с тяжелыми, свободно отделяющимися от древка наконечниками, сражались со старым могучим самцом. Метнув нацеленные в слоновий живот копья, они, если им удалось попасть, резко дергали за привязанную к древку бечеву. Яд, которым был смазан наконечник, проникал в кровь слона, но действовал так медленно, что каждый охотник успевал бросить копье с новой насадкой пять или шесть раз. За это время разъяренный великан мог разнести в щепы целую деревню и растоптать всех своих мучителей, если бы они не были исключительно ловкими и хладнокровными. Охота, безусловно, стала бы безопаснее и в ней могло бы принимать участие меньше народу, если бы наконечники копий были смазаны хирлой, которую варили пепонго...
