Дойти до неба - Абакумов Игорь (читать полную версию книги .TXT) 📗

Пустую.

Пустую…

Пустую…

Какой-то внутренний толчок заставил Сергея открыть глаза. Он полторы секунды смотрел в потолок, пытаясь ухватить за хвост неясное, ускользающее ощущение чего-то неправильного. Где это проскользнуло? В воздухе, под кушеткой, за окном? На потолке?…

Сергей резко поднял руки к голове и ощупал лоб. Потолок… Шлем! Засыпая, он повалился на постель в шлеме, наощупь. Еще подумать тогда успел, что спать будет неудобно, а просыпаться — темно.

Он резко сел и огляделся.

— Мама? — Сергей вскочил и в два шага обогнул стол. — Что за?…

Он случайно слегка толкнул кресло, и голова Ирины безвольно качнулась, упав на грудь.

— Мама?! — Сергей чуть приподнял забрало шлема, заглянув матери в глаза. — Черт…

Его руки осторожно потянулись к шлему, но тут же отдернулись.

— Нет, нельзя… Если идет пересчет карты, а она там…

Сергей бросился к компьютеру. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять — мама вошла в программу в одной из точек останова, запустив тем самым дальнейший пересчет текущей карты. До следующей программной точки. Но, к великому сожалению, достичь этой точки программа могла только при участии Вячеслава Соломоновича.

Ситуация сложилась тупиковая. Сергей не знал точно, что может произойти с мамой, если попытаться просто снять с нее шлем. Или выключить компьютер. Где-то в голове, в районе правого уха зудело смутное ощущение, что та может и не выйти из транса. Рисковать не хотелось. А самое противное заключалось в том, что он не мог использовать сейчас свои административные права, не мог вмешаться в работу программы.

Пересчет должен дойти до следующей точки.

Но дойти он до нее не может…

Н-да…

Ситуевина…

Выход виделся только один. Сергей обулся, накинул ветровку и выбежал из квартиры.

Просыпаться не хотелось. Ира чувствовала себя совершенно разбитой и абсолютно не готовой к новому дню, солнечному свету и жизни вообще. А жизнь втекала в сознание звуками за окном, солнечным зайчиком сквозь опущенные веки и больничными запахами. Вероятно, больничными. Только присутствовала в них какая-то лишняя составляющая, что-то сладковатое… Что-то знакомое и, вроде бы, давно забытое.

Ирина, не открывая глаз, потянулась, выгнув спину, и чуть не вскрикнула от давящей боли в районе сосков. Задержав дыхание, она поднесла руку к груди и наткнулась на мокрую ткань.

Она, наконец, узнала этот запах. Запах грудного молока.

Ирина резко открыла глаза и села на возмущенно скрипнувшей кровати. Непривычно тяжелые, распираемые изнутри, груди качнулись, и под больничной распашонкой по ее животу скатились две вязкие теплые капли.

Где-то под костями черепа бегал гудящий комок, перекатываясь от переносицы к затылку и от одного уха до другого. Этот сгусток мешал думать, и Ирина просто водила взглядом по палате, даже не пытаясь давать определения увиденному. Впрочем, слово «палата» где-то на задворках мозга прозвучало. От тупого, фотографического созерцания ее отвлек звук шаркающих шагов за закрытой дверью. Ирин взгляд остановился на неровно закрашенном дверном стекле. Хозяин шаркающей походки миновал дверь, не останавливаясь, и звук шагов постепенно затих.

«Сижу как дура с открытым ртом и пялюсь в дверь».

Мотнув головой, Ирина сбросила оцепенение и принялась за осмотр палаты уже осмысленно.

С носика крана умывальника в углу методично и почти беззвучно падают капли.

«Юнит Косенко… О'кей… мап…»

Окрашенная белой масляной краской металлическая вешалка на изогнутых ножках. Белый халат с полуоторванным карманом на одной из дужек.

«…среда, 11 мая… 1988…»

Стол для пеленания младенцев, застеленный светло-коричневой клеенкой и брошенной поверх маленькой пеленкой…

«Восемьдесят восьмой! Май!»

Ире стало даже интересно. Получается, что Сережкина программа отправила ее в виртуальное путешествие почти в день его собственного рождения. Вот только отдельной палаты Ирина что-то не припоминала. «Тогда» она лежала в общей… Отдельную можно было, но очень за деньги и не очень легально. А денег…

Рядом со столом пластиковая корзина с грязными пеленками…

«А реалистично. Даже очень, даже запахи…» — она осторожно коснулась груди.

Это что же получается? Ей хотелось только посмотреть, что происходит в мозгу ее коматозника, а на деле — она сама подопытная? Или экскурсантка?

Потрепанный стул и когда-то бывший темной полировки стол. Пустой. Тумбочка.

«И где только Сережка набрался этой реалистичности?»

Окно. И тут Ирин взгляд остановился, наконец, на предмете, до сих пор находившемся за ее спиной.

Не отрывая взгляда от казенной белой люльки на колесиках, Ирина осторожно спустила ноги с кровати. Встала, поморщившись от выстрела боли в промежности, и сделала шаг.

— Сергунька?…

Она заглянула в люльку, бережно отодвинула край одеяльца и улыбнулась, увидев шелушащееся, чуть перекошенное и такое прекрасное личико.

— Сергунька…

Ирина нежно провела пальцами по щеке сына.

Твердый холод, скользнув по фалангам, пробежался по ее кистям, предплечьям и плечам, сдавил шею и прыгнул в мозг, вытолкнув оттуда все разумные мысли.

— Не-е-ет!!!

Крик выскочил сквозь закрытую дверь в коридор, ударился в потолок и понесся от палаты к палате. Он бесцеремонно бил по ушам спящих и заставлял хвататься за сердце уже бодрствующих. Мгновение пометавшись в поисках главной цели, крик, наконец, разбился о голову дремавшей на посту медсестры.

Дежурная распрямилась, потирая заспанные глаза, и тревожно заозиралась в поисках источника звука, ее разбудившего. Взгляд скользнул по закрытой двери палаты с больным младенцем, побежал было дальше, но повторный, более длинный и пронзительный крик прервал ее беспорядочные поиски.

Павел Ильич упорно дослушал одиннадцатый длинный гудок и только после этого положил трубку. Все еще с сомнением посмотрел на нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу Сергея.

— Бред какой-то.

— Ну, Пал-Ильич… — снова заканючил коллегин сын. — Ну, что я вам врать, что ли, буду?

— Взглянуть бы самому, — Павел в задумчивости размышлял вслух, уже не обращая внимания на Сергея. — Да сегодня это не получится. Никак… А если — правда?

Косенко-сын скорчил скорбно-просительную гримасу и чуть ли не затрясся.

— Ну, Пал…

— Ладно, — Павел решительно развернулся и широко зашагал по коридору. — Пошли. Под мою, так и быть, ответственность. Сергей подхватил полы великоватого ему больничного халата и засеменил следом.

— Я только подключу его к сетке. И все, — он пытался на ходу заглянуть доктору в лицо. — Только подключу. К той же самой программе, с которой и мама работала.

— Мать! Мать!! Мать!!! — Димон орал в голос, вцепившись обеими руками в пристяжные ремни.

Слава молча сжимал зубы, резонно опасаясь потерять парочку из них в этой дикой болтанке. Челнок врезался в атмосферу с тангажом градусов в сорок, изнутри казалось — чуть ли не кормой вперед. Теперь он стремительно утюжил разреженный на такой высоте воздух, одевшись в слабо светящийся кокон. Маневровые двигатели, натужно ругаясь между собой, кидали аппарат то на одно крыло, то на другое. Один из движков победил, радостно завизжал, и теперь челнок падал правым крылом вниз. Вид трясущейся планеты, вздыбившейся почти отвесной стеной, сопровождаемый какафонией из скрежета, свиста и скрипа, оказывал весьма неприятное давление на психику.