Мрак остаeтся - Энтони Марк (читаем книги .txt) 📗
Вероятно, у Иволейны не оставалось иного выбора — разумеется, если она хотела остаться Матроной. Таким способом Иволейна могла приобрести какое-то влияние в группе Лиэндры. По крайней мере именно на это надеялась Эйрин. Тем не менее со времени шабаша она не видела ни Трессу, ни королеву.
Не видела она и Сенраэль. Старших сестер несправедливо отвергли. Хотя их голоса звучали просто ужасно, но ведь в них заключалась великая мудрость. Красота не имеет ничего общего с истинной силой. Увы, старух отшвырнули к самой бахроме узора, и если бы не вступилась Мирда, колдуньи поклялись бы в чем угодно, даже в кровопролитии, чтобы уничтожить Разбивателя Рун. Поэтому Эйрин обрадовалась, что Тревис Уайлдер далеко отсюда. И несмотря на свое желание встретиться с ним, она все же надеялась, что он не покинет свой дом. Ради него же самого. И, может быть, ради Зеи.
Эйрин решила воздержаться от завтрака и направиться прямо в покои Лирит. Наверное, та уже пробудилась. Как можно спать в такую ночь?
Если принести ей в комнату чашечку мэддока, Лирит не сможет устоять и обязательно поднимется. Она любит этот напиток, как пчела — мед.
Эйрин закончила застегивать платье и стала прятать правую руку в складках платья. Это движение она инстинктивно выполняла каждый день, сколько себя помнила.
Но неожиданно замешкалась и медленно закинула складку обратно на плечо, обнажая висящую в льняной повязке правую руку.
Она внимательно вгляделась в свое отражение. В собственном воображении девушка никогда раньше не изображала себя с сухой рукой. Она всегда представляла себе, что ее скрывает одежда. Теперь, глядя на бледную скрюченную руку, Эйрин не могла и вообразить ее по-другому. Рука выглядела странно, это так, но ведь это ее собственная рука.
Тепло разлилось по телу Эйрин, подобно легкому головокружению. Раньше она постоянно испытывала страх при мысли о том, что люди увидят ее руку; теперь она ждала этого практически с нетерпением. Пусть смотрят, пусть насмехаются над ней, как Белира. Это лишь придаст ей силы.
Улыбаясь, она уложила руку в повязку и двинулась к двери.
Сестра, ты слышишь меня? Эйрин, если слышишь, то немедленно явись в покои леди Мелии.
Это Лирит. Эйрин собрала всю волю и попыталась ответить. Вчера ночью, перед шабашом, она наконец обнаружила, что способна по собственному желанию общаться через Паутину жизни. Подобно многим другим вещам, это оказалось легче, чем она думала. Умение просто скрывалось внутри нее. Однако ей еще так многому предстоит научиться, опыта не хватало. Она не видела нить Лирит. Та находилась слишком Далеко.
Я уже иду!
Она откликнулась, хотя знала, что Лирит не слышит ее.
Эйрин выскочила из комнаты. Что могло сделать обычно спокойный голос Лирит таким пронзительным? Быть может, снова заболела Мелия? Лирит упоминала о том, что последнее время Мелия как-то странно себя ведет.
Эйрин уже почти добралась до комнаты Мелии и Фолкена, как вдруг из алькова выпрыгнула худощавая фигура. Из горла Эйрин вырвался приглушенный вскрик. Существо выпрямилось, принимая человеческий образ. Раздался звон колокольцев.
— Таркис, — вздохнула Эйрин с некоторой долей облегчения, хотя задержка не входила в ее планы. — Что тебе нужно?
— Что? — возмутился шут. — Разве ты забыла, милая? Мы еще не завершили стихотворное состязание.
Она подтянула руку к груди.
— О чем ты?
С шутовского костюма свисали клочья паутины и хлопья пыли. Где он прятался, если так сильно выпачкался?
— Ты из имени моего сложила стихотворение. И теперь я проделаю то же с твоим.
В его голосе слышалось что-то странное. Он звучал тише обычного и более шепеляво. В косых глазах вспыхнул лукавый огонек. Эйрин ничего не оставалось делать, как задержаться.
Шут взмахнул руками и заговорил низким монотонным голосом:
Кровь застыла в жилах Эйрин и превратилась в лед. Неужели шут видел, что она проделала с Белирой и остальными колдуньями? Но заключительная часть стиха была еще более тревожной, напомнив о карте, которую она вытащила из колоды старухи-гадалки. А об этом шут никак не мог узнать. Это просто невозможно… или возможно?
Таркис улыбнулся, обнажая острые желтые зубы:
— По твоим глазам видно, что я победил. Теперь, моя дорогая, ты должна наградить меня.
Шут подошел ближе, и в нос ударил отвратительный кислый запах. Улыбка шута сделалась шире, растягивая лицо в нелепую бугристую и морщинистую маску. Зазвенели бубенчики, но он приглушил их звон голубой материей ее платья, прижавшись к девушке всем телом.
Эйрин охватило бешенство.
— Убери от меня руки, пес! — выкрикнула она не своим голосом. Словно по собственной воле правая рука поднялась из повязки.
Таркис отпрянул. Улыбка исчезла с лица шута, и на нем появилось выражение страха. Глаза перестали косить и, казалось, смотрели сквозь нее.
— Не говори так, дорогая, — прохрипел он. — Он суров и холоден, твой голос. Как у нее. Очень похож. И глаза твои… так пронзительны. Они буравят меня, прямо как ее глаза.
Эйрин позабыла о гневе. Таркис съежился, обхватил себя руками и захныкал.
— О ком ты говоришь?
— Тень среди деревьев! У нее много глаз. Она все видит. Я не могу спрятаться… даже когда сплю, она находит меня. Но она — не единственная, кто видит. — Таркис рассмеялся, и эти звуки слетели с его губ, как осколки стекла. — Я тоже кое-что видел.
Эйрин, поколебавшись, протянула к нему левую руку.
— Все хорошо, всего лишь…
Она умолкла, когда он уставился на нее безумными глазами.
— Она придет и за тобой. Тебе не убежать. Она прядет паутину для прях… и поймает всех.
