Восточная Империя - Сейберхэген Фред (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
— Смотри на сатрапа! — Кулак охранника ударил Рольфа в лицо; Рольф повернулся обратно. Каким-то образом видение расширенных глаз седого колдуна не исчезло и наложилось на лицо Экумена.
— И тебя хорошо кормили? — заботливо спросил Экумен.
— Да.
Один из мужчин с накидками на головах, стоявших у носилок, повернул голову, и Рольф с внезапным ужасом увидел, что на плече колдуна, наполовину скрытое его плащом, скорчилось существо, бывшее и жабой, и чем-то большим.
— Господин, я теперь уверен, что этот человек, который проиграл поединок, был истощен и ослаблен. И долго был без отдыха. Признаки совершенно очевидны.
После этого на какое-то время Рольф утратил способность слышать. При всем владевшем им страхе и ненависти он ощутил почти жалость к этим людям, озлобившимся настолько, что могли играть в подобные игры с беспомощными рабами. Но он поверил им — что ему представится шанс сразиться с Чапом — он хотел поверить в это. Он почувствовал, как колени под ним подогнулись. Но и теперь он не мог повернуть лицо к Саре, даже ради спасения своей жизни. Своей жизни? Нет, поворачиваться не стоило. Если бы только не он убил Нильса, а Нильс убил его!
Когда к нему вернулась ясность мысли, когда отвращение к самому себе обратилось на тех, кто так провел его и использовал для своих целей, тогда он увидел, что его инструктор стоит на коленях рядом с ним. Старый солдат, запинаясь, проговорил:
— Пощадите, господин. — Но он не поднимал глаз, чтобы взглянуть на Экумена.
— Скажи мне, мой верный сержант, — кто отдал приказ так готовить этих двух гладиаторов?
В ту же секунду старый солдат захрипел. Его голова повернулась, глаза расширились, словно он хотел увидеть что-то невидимое, набросившееся на него сзади. В следующее мгновение он повалился вперед, почти так же, как Нильс на арене. Но этот человек не был сражен клинком, а только парализован каким-то припадком; он продолжал стонать, не в силах произнести ни слова.
Экумен вскочил на ноги, сердито отдавая приказания. Человек с жабой осмотрел солдата и, хмурясь, поднял голову. К ним величественным шагом подходил тот, что был в глубине помещения, высокий и седой.
Экумен протянул ему почерневший металлический ящичек и произнес:
— Элслуд. Быстро ответь мне, что ты можешь извлечь из этого?
Нахмурясь, Элслуд принял вещицу, взвесил ее в руке, побормотал над ней, затем поднял резную крышку. Все, кто был рядом, попятились. Он уставился на почерневший камень, который лежал внутри.
— Я не могу сразу ничего ответить вам, господин, кроме того, что эта вещь обладает какой-то реальной силой.
— Это я и сам знаю. Положи ее в какое-нибудь безопасное место, а затем приходи ко мне сюда. Я хочу добраться до истоков того представления, что было разыграно сегодня на арене.
Элслуд со щелчком захлопнул крышку. Он — с кажущимся безразличием — глянул на упавшего солдата, который продолжал слабо корчиться на полу, пока ему пытались оказать помощь, и посмотрел на Рольфа. И снова, еще ярче прежнего, видение его глаз запечатлелось в мозгу у юноши. Затем он вручил ящичек человеку с жабой, одновременно показывая кивком в дальний угол помещения. Человек с жабообразным существом взял ящичек и отправился с ним на другой комнаты, где находилась ширма, возможно, скрывавшая нишу или отдельное помещение.
За ближайшим к нему окном Рольф услышал шум дождя, внезапно забарабанившего по плоской крыше террасы. Слуги как раз закончили зажигать факелы, и те сильно дымили. У Рольфа появилось ощущение, что небо, словно плоская крышка какого-то огромного сундука, опускается на башню.
— Ну-с, деревенщина! — снова обратился к нему Экумен. Но на этот раз голос сатрапа, казалось, делался то громче, то тише, словно доносился из-за перегородки, а затем, словно бы отразившись издалека эхом, звучал снова. Рольф, похоже, был не в состоянии отвечать. Образ глаз Элслуда, разрастающихся и грозящих, оставался в его мозгу, словно разрастающееся растение, туманя мысли и зрение. Высокий седой колдун стоял рядом, но Рольф не отваживался посмотреть на него снова. — Отвечай мне, деревенщина! — Экумен почти кричал. — Правдивый ответ спасет тебя от наказания, когда тебя снова отведут вниз!
То ли отупение, то ли полное отчаяние, охватившие теперь Рольфа, то ли какая-то внешняя сила пришли ему на помощь, и он смог преодолеть и ужас, который старался внушить ему Экумен, и навязчивое видение глаз колдуна, призывающее его хранить молчание. Лицо сатрапа яснее проступило перед Рольфом, и юноша встал с колен.
В повисшей тягостной тишине зазвучал, сливаясь со стуком дождя, голос Экумена — снова внятный и обычный.
— Скажи мне, искусный фехтовальщик, кому ты служишь?
Несмотря на свой страх, Рольф улыбнулся.
— Я? Я — Арднех…
В этот миг ночь, опустившаяся на Замок, неожиданно разорвала молния, такая же пугающая, как та, что ударила из Слона, и в тысячу, в миллион раз более яркая. Грохот, последовавший за ней, невозможно было сравнить ни с каким звуком.
Рольф почувствовал только, как что-то ударило в него с силой, достаточной, чтобы вбить в землю — нет, даже вывернуть наизнанку. Другие, похоже, ощущали то же самое, так как снова и снова раздавался какой-то вскрик. Нет, это был не один голос. Некоторые из женских голосов охрипли, а какой-то мужчина кричал тонко, словно ребенок.
Каким-то образом, как именно — Рольф сперва не понял, ближайшее к нему окно оказалось распахнуто, и дождь лил внутрь, туда, где он лежал на полу среди выпавших камней и расщепленного дерева. Может, это кричала Сара под плетью Чапа?
Когда Рольф поднял голову, шаровая молния все еще плавала посреди комнаты. Он наблюдал, как она пляшет, сияющая и дрожащая, словно, прежде чем раствориться в стене или исчезнуть в дымоходе, высматривала, не упустила ли она какую-нибудь возможность для разрушения.
Посреди зала высилась груда обломков. От ближайшего к Рольфу выбитого окна до охваченной пламенем дальней ниши лежали тела и обломки мебели, словно в мышином гнезде, развороченном чьей-то лапой. На дереве паркета виднелся почерневший след, дымящийся и смердящий. Заливающийся в башню дождь шипел на этом шраме, но больше никуда не попадал.
Дым, поднимающийся от пола, собирался вверху в густое облако, так что Рольф не сразу попробовал встать. В данный момент лучше было ползти. Где Сара? Она исчезла, как его сестра и родители. Ошеломленный Рольф на четвереньках полз по обломкам, равнодушно глядя на мертвых и раненых, слыша потрескивание голодного разгорающегося пламени.
Не находя Сары, он, оглушенный, полз вдоль почерневшего следа молнии. Там, где след обрывался, он наткнулся на неподвижное тело Зарфа; от него исходил запах жареного мяса. После смерти лицо колдуна утратило странную заурядность, а мертвое существо на его плече больше не было жабой, а превратилось в странную, ужасающую маленькую тварь, похожую на бородатого младенца. Тут же потрескивал в огне чудовищный паук, но все это выглядело не более странно, чем остальное, раскиданное по полу среди обрушившихся полок и упавших, горящих занавесей.
Не находя Сары, Рольф снова повернул обратно. Теперь он заметил, что в комнате появились новые люди, свободно передвигающиеся по ней, и заставил себя встать на ноги. Ничего больше он сделать не мог. Теперь в помещение со стороны лестницы и с террасы на крыше врывались солдаты и слуги.
Сам Экумен тоже был на ногах. Его богатые одежды были изорваны, лицо — бледно, но решительность его движений свидетельствовала о том, что он серьезно не пострадал. Теперь он держал в руках один из предметов Старого Мира, который раньше Рольф заметил на стене позади трона, — один из двух красных цилиндров, чей близнец все еще висел там на тесьме. У цилиндра был черный наконечник, который Экумен нацелил на горящий пол. Второй рукой сатрап ухватился за рукоятку, напомнившую Рольфу одну из рукояток внутри Слона.
Из черного наконечника вырвалась белая струя, которая казалась не плотнее дыма, но оставалась направленной и непрозрачной и была при этом достаточно тяжелой, чтобы осесть на полу. Там она расплылась. Словно какая-то магическая сила заставила белую массу саму по себе растечься по горящему полу; пламя и дымящееся дерево исчезли под ней. Раненые, лежащие на полу, поднимали головы над белым покрывалом, чтобы иметь возможность дышать — но при этом могли уже больше не вопить истошно от страха сгореть заживо. Пламя быстро угасало.
