Зимнее серебро - Новик Наоми (онлайн книга без txt) 📗
— Аххх, — выдохнул он.
Огонь, только что бушевавший в камине, улегся.
— Дай мне ее, дай… — трескуче нашептывал он, но уже еле слышным, тлеющим голосом. — Я голодаю, я жажду… — Огонь померк и стих, в золе остались только горячие угли.
Мирнатиус повернулся к спальне. Он смотрел из-под полуприкрытых век и слегка улыбался. Подняв руку, он повел ею в небрежном широком жесте, и все обломки и щепки от мебели устремились на прежние места, все разорванные нити соткались в прежние покровы и занавески. Все это плясало в воздухе, послушное руке царя. А он смотрел и улыбался — той же самой улыбкой, с которой теребил в грязи мертвых белочек.
Наконец он опустил руку — неторопливо, плавно, словно играл на сцене перед публикой. Комната выглядела так, точно к ней никто не прикасался, разве что какой-то искусный мастер: резьба на спинке кровати сделалась более замысловатой, на покрывале появилась вышивка зеленой, серебряной и золотой нитями, и такая же вышивка украсила занавески. Мирнатиус удовлетворенно оглядел спальню и удалился, что-то напевая себе под нос. Он поглаживал кончики пальцев, как будто все еще ощущал ту силу, что вселилась в него.
Он ушел, и комната сделалась пустой и тихой. Лютое пламя улеглось, остались только самые обыкновенные угольки; их тлеющий свет казался таким теплым и уютным, хоть от камина все еще веяло ужасом. Мне не хотелось назад. Откуда мне знать: вдруг этот огненный демон притаился где-то в золе? Но ноги у меня совсем застыли в сапогах, да и вся я застыла. Только большой палец правой руки, на котором сидело кольцо, холод не тронул. Меня всю трясло, и долго мне так не протянуть, я это понимала. А идти мне здесь было некуда. Нужно вернуться, пусть и ненадолго, согреться хотя бы чуть-чуть.
Я твердила себе все это, но руки мои дрожали, когда я опустилась на колени и дотронулась до гладкого льда. Рука погрузилась в лед как в ванну с водой и показалась в спальне с другой стороны. Я замерла с просунутой сквозь лед рукой и пристально поглядела на огонь. Но долго так держать руку было невозможно. Руке стало тепло, так тепло, что остальному телу тут же сделалось в тысячу раз холоднее. Пламя в камине не ярилось и, кажется, не собиралось кидаться на меня. И тогда я решилась нырнуть в лед целиком.
Я неуклюже вывалилась из зеркала на пол прямо в дивное, дивное тепло. И тут же вскочила на ноги, одной рукой держась за зеркало, чтобы в случае опасности немедленно прыгнуть назад. Но огонь не потрескивал, не шипел. Что бы за тварь ни жила в нем, сейчас ее там не было. Осторожно подкравшись к камину и выждав еще несколько мгновений, задубевшими трясущимися руками я стащила с себя промороженные меха и впустила в себя тепло. Но мои драгоценности, мое серебро я снимать не стала, какой бы озноб меня ни пробирал. Я дрожала от страха, не только от холода. От царя ничего хорошего ждать не приходилось, это с самого начала было ясно, но такого я не предвидела. Я как-то не рассчитывала, что Баба-яга изжарит меня в печке и съест, а косточки по ветру развеет. И укрыться я, выходит, могу лишь в ледяной избушке.
Наконец дрожь унялась, и мне стало даже немного жарко в моем тонком платье. Прижав все еще холодные ладони к щекам, я велела себе успокоиться и рассуждать здраво. Я окинула взглядом комнату. Она пугала своей опрятной безупречностью: еще одна ложь, которую Мирнатиус и его демон поведают миру, под нарядной облицовкой скрыв правду о сломанной мебели и разорванных тканях. Царь забрал ключ с собой, но я подставила спинку кресла под дверную ручку, так что, если кто-то попытается войти, у меня будет немного времени. А потом я снова подошла к зеркалу.
Сняв корону, я аккуратно положила ее на пол. То место, где я только что побывала, никуда не делось: тот же стылый речной берег; небольшое вытоптанное мною пятно уже заметало свежим снегом. Я коснулась стекла. Зеркало подалось с некоторым трудом, как тяжелые портьеры, однако стоило мне вытянуть руки — они оказались по ту сторону. И это только с кольцом и ожерельем. Значит, двух драгоценностей достаточно. Я попробовала еще раз, уже без ожерелья. Но теперь мои пальцы наткнулись на стекло, хотя я по-прежнему видела снег и чувствовала, как холод проникает в кончики пальцев. Поверхность зеркала не была кристально неуязвимой, она мягко прогибалась под моими руками, но не пропускала. Я перепробовала все драгоценности по очереди — по одной они не работали, только по две. С кольцом проще всего: его я могу носить не снимая круглые сутки, и даже спать в нем, и никого это не удивит, но ожерелье и корону с утра до ночи носить не будешь. И если Мирнатиус догадается, как я ускользнула от него, второй раз он мне этого сделать не даст.
Я снова посмотрела в зеркало, на заснеженный берег. Я уже достаточно согрелась. Можно надеть все нижние юбки, все три новых платья, одно на другое, все чулки, и самые толстые, шерстяные, натянуть поверх сапог. В моем ларце с драгоценностями лежит горсть безделушек — разные свадебные подарки. Их можно рассовать по карманам и попробовать заплатить ими за ночлег — если, конечно, найдется кому платить в этих дебрях. Не знаю уж, как действует все это волшебство, но я готова замерзнуть насмерть в лесу, лишь бы очутиться подальше от демона из камина.
Но поутру царь пошлет за Магретой. И она откликнется на его зов без колебаний. Она будет только рада, да что там — просто счастлива. Ее простодушное сердце охотно подскажет ей, что я сумела убедить Мирнатиуса позвать-таки старую няньку, что супруг мой, в конце концов, не такой уж и злой и что, конечно же, он уже полюбил меня всей душой и готов явить свою доброту. А он возьмет и отдаст ее на растерзание демону, чтобы тот выпытал у нее нечто ей неведомое. Чтобы демон дознался, куда я подевалась.
Сани Зимояра стремительно несли нас по серебряной дороге. Мы ехали меж двух рядов высоких белых деревьев с пепельно-серой корой, светлеющей от корня к кроне. Молочно-белые листья были испещрены полупрозрачными прожилками. Маленькие цветки с шестью лепестками сыпались нам на плечи и на колени, впереди олени гремели копытами по дороге, гладкой, как замерзший пруд. Только зима окружала меня, больше ничего. Я несколько раз пыталась нарушить молчание — но с тем же успехом я могла беседовать с оленем. Зимояр не удостаивал меня даже взглядом.
Теперь впереди высилась гора. Я ее не сразу разглядела: все-таки сначала мы были слишком далеко, да и туман мешал. Гора быстро надвигалась и росла, но все равно оставалась какой-то неясной. Свет пронизывал ее. Мимоходом сверкнув на хребте, он устремлялся на склоны, выхватывал из темноты то одну часть, то другую. Она была точно целиком хрустальная, эта гора. Будто вовсе не земля и камень дали ей жизнь. Дорога вела вверх по склону, к высоким серебряным воротам.
Едва показалась гора, бег наших саней замедлился. Копыта стучали по льду все так же бойко, деревья мелькали по обе стороны все так же быстро, но гора не становилась ближе. Ее вершина заслоняла прежний кусок неба. Мы как будто стояли на месте. Зимояр сидел подле меня неподвижно, глядя прямо перед собой. Возничий чуть повернулся к нам — вернее, даже не повернулся, а лишь легонько качнул головой в нашу сторону. Зимояр едва заметно сжал губы. Он ничего не сказал, не пошевелился, но гора внезапно снова начала надвигаться на нас, словно лишь воля Зимояра удерживала ее.
Сани выехали из-под белых крон. Зимоярова дорога вела нас теперь против течения реки, что сбегала с горы. Реку покрывал ломкий лед. В темной воде проступали большие льдины; их медленно влекло вдаль течением. Когда мы подъехали ближе, я разглядела небольшой водопад. С хрустального склона тонкая водяная пелена низвергалась вниз, в озерцо, окутанное туманом: из него-то и вытекала река. Я так и не разобралась, откуда взялся этот водопад: его не мог питать талый снег, потому что на этих диковинных хрустальных косогорах снег не задерживался. И земли, из-под которой бил бы ключ, тут тоже не было. Но водопад был настоящий — мы проехали довольно близко, и мое лицо обдало мелкими брызгами. Сани уносили нас все выше и выше — и вот перед нами распахнулись серебряные ворота.
