Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью - Кууне Янис (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Правда, рожала Торхова жена долго. Ее муж и свекор, не говоря уже о родителях, изрядно помучались от волнения. Возможно, не помогай в родах самая умелая волхова всего южного Приладожья, роды могли бы закончиться прискорбно, но Лада никогда не оставила бы свою племянницу без вспоможения. Торхович родился здоровенький и синеглазенький. Глядя на него и на роженицу даже трудно было поверить, что эдакий богатырь народился из такой хрупкой женщины.
В этой тревожной суматохе Хорс все-таки успел столковаться с Годиной о его помощи в сватовстве Ольгерда к Кайе. Толмач лишь немного удивился тому, что его застольные догадки оказались неверными, и согласился, даже не потрудившись вникнуть, о сватовстве к кому именно идет речь, тем более, что это дело условились обговорить чуток попозже.
Сватовство
И самоземцев захороводила Рюинькая [160] круговерть. Жатва. Молотьба. Уборка репы и свеклы. Трепка льна. И еще груда всяких трудов и забот почти до конца Листопада, [161] который в тот удивительный год почти весь простоял если уж не теплый, то ведренный. [162]
В день, когда на лужах слюдой застыл ледок от первого утреннего заморозка, в Ладонь приплыл княжий человек и передал всем самоземцам городца привет от князя и приглашение на Груденьскую [163] ярмарку. Гостомысл обещал, что пошлины на торжище в этом году будут, как и прежде, обещал, что воровства и разбоя на торжище не допустит, меру обещал для всех одну блюсти, будь то варяг, гость или простой купец. Године служилый передавал особо, чтобы прибыл тот загодя и помог торговые ряды рядить да гостей по лавкам [164] рассаживать.
Отплыл Година на княжеской ладье, а в Ладони настала веселая пора. Девки да бабы по углам шушукались – подарочки загадывали. У мужиков напротив шумное вече – кто в этом году на ярмарку товар повезет. На осеннее торжище от городца обычно ехали человек десять-двенадцать «купцов» посметливее. Должны они были товары на ярмарку отвезти и сторговать их там на то, что им будет заказано. Купечество – промысел заморочный, хлопотный, но веселый. Купца, буде он дела справно сладил, после ярмарки все соседи наперебой привечают, потчуют да байки ярмарочные выспрашивают: что за гости на торжище были, во что одеты, какие диковины заморские торговали. На таких застольях не зазорно было «купцу» и приврать чуток. Красное словцо да добрый хмель – без этого душевного застолья не бывает.
Было в Ладони трое завзятых купцов. Торговались они – как песню пели, широко, красиво, задорно. Надежнее и смекалистее во всей Гардарике не найти. Все товары продадут, все заказанные подарочки купят, да еще и серебра с золотом за излишки привезут. Но нужны им были помощники: на веслах сидеть, товар грузить-выгружать, а на торжище еще и сторожить его.
В эти-то помощники и напрашивался Хорс той осенью.
– Так ведь ноне у всех в Ладони жита с избытком, – излагал он: – То есть лодки пойдут на торжище перегруженные. Тяжелые. Тут те, кто похилей меня, противу течения могут и не сдюжить. Я ж один совладаю с двумя плоскодонками.
– Так-то оно так, – отвечал один из купцов: – только надо вам всем в разум взять, что в нонешнем году по всей Гардарике, как есть, переизбыток жита вышел. Лето вон какое отстояло. Так что надо везти на торжище столько же товару, как и в прежние годы, но только самого отборного. А излишки до Масляной седмицы приберечь. Тогда за них настоящую цену взять можно будет.
– А ты чего, Хорс, так в помощники набиваешься? – спросил ягна другой купец: – Или думаешь, мы разучились наказы на бересте писать, или дело какое имеешь, которое нельзя на носу зарубить. [165]
Хорс стрельнул глазами и в полголоса молвил:
– Твоя правда. Есть такое дельце. Придет время, расскажу, – упредил он вопрос купца.
Не взять такого могучего помощника было бы глупостью, так что вскоре Хорс начал приобщаться к купеческой доле.
Отправкой товаров на торжище от рода Годиновичей уже больше пяти лет занимался Торх, а с недавних пор ему помогал еще и Кунт, так что Волькше оставалось либо толкаться вокруг, что он и делал в прежние годы, либо гулять восвояси, как он и поступил на этот раз.
Ни мало не сумляше, Волкан двинулся по тропинке, которую за лето изучил так, что смог бы пройти по ней с закрытыми глазами. Однако добраться до дома Кайи оказалось не так-то просто. Каким бы сухим ни был Листопад, но в последнюю седмицу зарядили обложные дожди. Болотины всплыли, и там, где летом мох под ногами едва слышно чавкал, ныне вода проступала при легком нажатии палкой. Пришлось по-заячьи скакать с кочки на кочку.
Но поболтать с Кайей Волькше не удалось. Возле ее дома было непривычно многолюдно. Сразу два купца, сумь и карела, ссорились между собой, а заодно и с охотницей из-за шкур, которые та отдавала им для продажи. Узрев скопом все меха, что девушка добыла за лето, Волкан в который раз подумал о Давне, божественной деве-охотнице. Купцы напрасно бранились и тягались. Если только они не разделят шкуры поровну, то взявший большую часть надорвет живот, пока будет тащить товар к своей лодке. Пожалуй, столько зверья все Ладонинские охотники не убивали и за два года. При этом шкуры, которые Кайя посылала на торжище, были самыми лучшими из когда-либо виденных Волькшей.
С появлением венеда спор возле дома Кайи прекратился. Сумь и карел с недоверием и опаской косились на парнишку. Девушка виновато поджала губы, дескать, видишь как некстати, но торг есть торг, так что приходи как-нибудь в другой день. Волкан все понял без слов. Что ни говори, а на Груденьскую ярмарку в исток Волхова съезжались гости и купцы чуть ли не со всего света. Там за день можно было продать больше мехов, чем за год тасканий по всем деревням и городцам округи. Был бы купец расторопен. Ни сумь, ни карела Волкану такими не показались, и потому, уходя, он громко сказал по-сумьски:
– Кайя, если не сторгуетесь, только кликни, мои братья все в лучшем виде на торги свезут, Готтин-толмач им лучшие места в пушном ряду даст, так они тебе вдвое больше гостинцев да прибыли привезут.
Слова эти были, конечно, хитростью, но стоило венеду скрыться из вида, крики возле дома на деревьях возобновились, однако прежних поношений хозяйки и ее товара Волькша больше не слышал…
Грудень навалился дождями. Раскисли даже сухие тропки, – дальше пашен из Ладони не уйти. Так что в гости к Кайе Волькша добрался только через месяц, когда морозы сковали Ладожку льдом, а низкие тучи присыпали ледок первым снегом. К тому времени Ладонинские купцы уже вернулись с торжища. С почестями и подарками приплыл на княжеской ладье Година. Все гостинцы были розданы, были и небылицы о заморских диковинах рассказаны, и даже сыграно две свадьбы.
Странное томление угнетало Годиновича в эти седмицы. Какие-то неясные предчувствия, тревожные сны преследовали его и днем, и ночью. Он нигде не находил себе места. Родная Ладонь начала казаться ему клеткой, узким стойлом. Чтобы хоть как-то заглушить эту душевную немочь, он из кожи вон лез, придумывая себе занятия. Он брался даже за женскую работу, вызывая недоумение Ятвы и насмешки Ласти.
Когда маяться по хозяйству становилось невмоготу, Волкан уходил из городца на берег Волхова. Темная река несла мимо него лодки купцов. Люди в них махали ему руками и что-то кричали на разных языках Гардарики. Было приятно, что всем им Годинович мог ответить на их же наречии.
Иногда, обгоняя и почти расталкивая мелкие нерасторопные суденышки, мимо на веслах и под парусами проплывали варяжские ладьи. Безобразные деревянные морды щерились на носах этих удивительных, быстрых и красивых кораблей, точно летевших над водами большой реки. Никто из варяжских гостей не приветствовал парнишку. Только однажды пьяный данн, поблевав предварительно за борт, прокричал ему какие-то ругательства, после чего вскинул лук. От стрелы Волкан увернулся, опрокинувшись за ствол упавшего дерева, на котором сидел. Его падение вызвало смех на драккаре. Кто так разозлил варяга, что он был готов убить ни в чем неповинного венеда? Именно убить, а не попугать, потому что даже нетвердой рукой данн послал стрелу точно в цель. Окажись на месте Волькши кто-нибудь не такой верткий, нашли бы его потом на берегу с варяжской стрелой в сердце. А самого стрелка, поди, найди его, как ветера в море…
