Последний кольценосец - Еськов Кирилл Юрьевич (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Результаты повергли его в полное изумление. Хаддами соткал из ломких завитков рунического письма образ человека в высшей степени благородного и симпатичного, может быть, излишне мечтательного и открытого до беззащитности. Халаддин возражал – графолог стоял на своем: он проанализировал и другие записи Элоара, его топографические и хозяйственные заметки – результат тот же, ошибка исключена.
– Значит, цена всем вашим измышлениям, маэстро, – ломаный грош! – вышел из себя Халаддин и поведал опешившему эксперту, что он сам застал в Тэшголе, не скупясь на медицинские подробности.
– Послушайте, доктор, – вымолвил после некоторого молчания как-то даже осунувшийся Хаддами, – и все-таки я настаиваю – там, в этом вашем Тэшголе, был не он…
– Что значит «не он»?! Может, и не он сам изнасиловал восьмилетнюю девочку перед тем, как перерезать ей горло, но это сделали те, кем он командовал!..
– Да нет же, Халаддин, я вовсе не об этом! Понимаете, это глубокое, немыслимо – для нас, людей, – глубокое раздвоение личности. Представьте себе, что вам пришлось – ну, так уж сложилось, – участвовать в чем-то подобном Тэшголу. У вас есть мать, которую вы нежно любите, а у эльфов иначе и быть не может: дети наперечет, каждый член социума поистине бесценен… Так вы, надо думать, сделаете все, чтобы избавить ее от знания об этом кошмаре, а при эльфийской проницательности тут не обойдешься враньем или примитивным умолчанием, вам надо и вправду перевоплотиться в иного человека. Две совершенно разные личности в одном существе – так сказать, «для внешнего и для внутреннего потребления»… Вы меня не понимаете?
– Признаться, не совсем… Раздвоение личности – это не по моей части.
Странно, но похоже, что именно этот разговор и натолкнул Халаддина на решение той самой, главной, задачи, над которой он бился, и решение это ужаснуло его своей примитивностью. Оно лежало прямо на поверхности, и ему теперь казалось, будто он все эти дни старательно отводил глаза в сторону, делая вид, что не замечает его… В тот вечер доктор добрался до башни, куда их определили на постой, затемно; хозяева уже легли, но очаг еще не погас, и он теперь сидел перед ним в полной неподвижности, глядя на оранжевую россыпь угольев остановившимся взглядом. Он даже не заметил, как рядом с ним появился барон.
– Послушайте, Халаддин, на вас лица нет. Может, выпьете?
– Да, пожалуй, не откажусь…
Местная водка обожгла рот и прокатилась тягучей судорогой вдоль хребта; он отер выступившие слезы и поискал глазами, куда бы сплюнуть сивушную слюну. Полегчать не полегчало, но какая-то отрешенность и вправду пришла. Тангорн тем временем сходил куда-то в темноту за вторым табуретом.
– Еще?..
– Нет, благодарю.
– Что-то случилось?..
– Случилось. Я нашел решение – как подкинуть эльфам наш подарочек.
– Ну и?..
– Ну и вот – размышляю на вечную тему: оправдывает ли цель средства…
– Гм… Бывает и так, а бывает и эдак – «по обстановке»…
– Вот именно; математик сказал бы: «Задача в общем виде нерешаема». И Единый – в своей неизреченной мудрости – вместо однозначной инструкции решил снабдить нас таким капризным и ненадежным прибором, как Совесть.
– И что же сейчас говорит ваша совесть, доктор? – Тангорн глядел на него с чуть насмешливым интересом.
– Совесть – вполне недвусмысленно – говорит: нельзя. А Долг отвечает: надо. Такие вот дела… Славно жить по рыцарскому девизу: «Делай, что должно – и будь что будет», – верно, барон? Особенно если тебе уже доверительно шепнули на ушко – что именно должно…
– Боюсь, в этом выборе вам никто не помощник.
– А я и не нуждаюсь в чьей-то помощи. Более того, – он отвернулся и, зябко поежившись, протянул руки к остывающим угольям, – я хочу освободить вас от всех обязательств по участию в нашем походе. Если даже мы и победим – следуя моему плану, – это, поверьте, будет не та победа, которой можно гордиться.
– Вот как? – Лицо Тангорна окаменело, и взгляд его внезапно обрел тяжесть горного обвала. – Значит, ваш замысел таких достоинств, что участвовать в нем большее бесчестье, чем бросить в беде своего друга – ведь я до сих пор считал вас за такового? Я весьма ценю вашу заботу о чистоте моей совести, доктор, но, может, вы все же дозволите мне принять решение самому?
– Как угодно, – равнодушно пожал плечами Халаддин. – Можете сперва выслушать мои соображения – и отказаться потом. Это довольно сложная комбинация, и начать тут придется издалека… Как вы полагаете, барон, какие отношения связывают Арагорна с эльфами?
– Арагорна с эльфами? Вы имеете в виду – сейчас, после того как они усадили его на гондорский престол?
– Разумеется. Вы вроде говорили, будто неплохо знаете восходную мифологию: не помните ли, часом, историю про Цепь гномов?
– Признаться, запамятовал…
– Ну, как же… Весьма назидательная история. Когда-то давным-давно боги пытались усмирить Хахти – голодного демона Ада, могущего пожрать весь Мир. Дважды они сажали его на цепь, изготовленную божественным Кузнецом – сперва из стали, потом из мифрила, – и дважды Хахти рвал ее, как паутинку. Когда же у богов осталась последняя – третья – попытка, они унизились до того, что обратились за помощью к гномам. Те не подвели и изготовили по-настоящему несокрушимую цепь – из голоса рыб и звука кошачьих шагов…
– Голос рыб и звук кошачьих шагов?
– Ну да. Ни того, ни другого больше не существует именно потому, что все это – сколько его было в Мире – целиком пошло на ту самую цепь. Только, как мне сдается, на нее потратили и еще некоторые вещи, которых теперь в Мире тоже не сыскать; к примеру, благодарность владык – одна из таких вещей… А кстати: как, по-вашему, боги расплатились с теми гномами?
– Надо думать, ликвидировали их. А какие тут еще могут быть варианты?
– Именно так! Вернее сказать – собирались ликвидировать, но гномы были тоже не лыком шиты… Впрочем, это уже отдельная история. Так вот, возвращаясь к Арагорну и эльфам…
Рассказ его был долог и обстоятелен – он и сам проверял сейчас на прочность свои логические конструкции. Затем наступило молчание, нарушаемое лишь завыванием ветра за стенами башни.
– А вы страшный человек, Халаддин. Кто бы мог подумать… – задумчиво произнес Тангорн; он оглядел доктора с каким-то новым интересом и, пожалуй что, с уважением. – В работе, за которую мы взялись, всякого рода карамельные сопли неуместны, однако если нам и вправду суждено победить так, как вы задумали… Словом, не думаю, чтобы у меня когда-нибудь возникло желание вспоминать с вами эту историю за кубком доброго вина.
– Если нам суждено победить так, как я задумал, – эхом откликнулся Халаддин, – не думаю, чтобы у меня возникло желание видеть свое отражение в зеркале. (А про себя добавил: «И уж во всяком случае, я никогда не посмею взглянуть в глаза Соне».)
– Впрочем, – усмехнулся барон, – я позволю себе вернуть вас на грешную землю: эти разговоры удивительно напоминают скандальный дележ ненайденного сокровища. Вы еще сперва выиграйте этот бой, а уж потом предавайтесь душевным терзаниям… Пока что у нас появился свет в конце тоннеля – и не более того. Не думаю, чтобы наши шансы остаться в живых были выше, чем один к пяти, так что это по-своему честная игра.
– Наши шансы? Значит, вы все-таки остаетесь?
– Куда ж я денусь… Уж не думаете ли вы, что сумеете обойтись без меня? Как вы, к примеру, собрались общаться с Фарамиром? А ведь без его участия, пусть даже и пассивного, вся ваша комбинация окончится не начавшись. Ладно… Теперь вот что. Я полагаю, придуманную вами наживку следует забрасывать не где-нибудь, а именно в Умбаре; эту часть работы я возьму на себя – там вы с Цэрлэгом будете мне только обузой. Давайте ложиться, а детали я продумаю завтра.
Назавтра, однако, возникли дела иного рода: появился наконец долгожданный проводник, Матун, и они двинулись покорять Хотонт. Стояла вторая неделя мая, но перевал еще не открылся. Отряд трижды попадал под снежные заряды – их тогда спасли только спальные мешки из шкуры толсторога; как-то раз, проведя полтора суток в хижине-иглу, сооруженной Матуном из наскоро нарезанных кирпичей плотного фирна, они едва сумели потом прокопаться наружу. В воспоминаниях Халаддина весь этот маршрут слипся в какой-то вязкий тягучий кошмар. Кислородное голодание соткало вокруг него сплошную завесу из крохотных хрустальных колокольцев – после любого движения неодолимо хотелось опуститься в снег и блаженно вслушиваться в их убаюкивающий звон; похоже, не врут, что замерзнуть – самая лучшая смерть… Из этого полузабытья его вывел один лишь эпизод: когда примерно в полумиле от них, по другую сторону ущелья, появилась неведомо откуда огромная мохнатая фигура – не то обезьяна, не то вставший на задние лапы медведь; существо это двигалось вроде бы неуклюже, но невероятно быстро, и, не обратив на них внимания, бесследно растворилось в каменных россыпях на дне троговой долины. Вот тогда-то он впервые увидал напуганного тролля – никогда бы не подумал, что такое вообще возможно. «Кто это был, Матун?» Но тот только рукой махнул, будто отгоняя Нечистого: мол, пронесло, и ладно… Так что они-то теперь идут по торной тропке меж раскидистых итилиенских дубов, наслаждаясь пением птичек, а Матун тем временем возвращается в одиночку через все эти «живые» осыпи и фирновые поля.
