Бык из моря - Джеллис Роберта (бесплатные версии книг txt) 📗
Ариадна сжала зубы, чтобы они не стучали. Больше всего ей хотелось сейчас убежать назад в святилище, укрыться там и позабыть обо всем. Вина терзала ее. Она понимала: стоит только Федре и служанкам сообразить, что она не вернется, как они тут же сбегут. Ариадна повернулась к сестре.
— Ну, видишь теперь: это только младенец, а не мировое зло...
— Зачем ты с ним нянчилась? — прошипела Федра. — Мы думали — ты его удавишь...
— Федра! — поразилась Ариадна. — Он — несчастное беспомощное дитя. Как ты могла подумать, что я причиню ему вред? И что это вообще за глупости? Нет никаких сомнений, что он — сын Колебателя Земли. Можешь ты представить себе, что сделает он с Кноссом, со всем Критом, если его сыну будет причинен серьезный вред?
Федра подошла вплотную и прошептала Ариадне в самое ухо:
— А что, если его убьет человек, которого охраняет другой бог? Может, тогда...
— НЕТ! — выдохнула Ариадна, отталкивая Федру. — Это все куда более серьезно, чем принимать на себя положенные тебе розги, как я когда-то делала. Не думаю, чтобы Посейдон утруждал себя различиями между смертными. Он обвинит нас всех, причини мы его семени хоть какой-нибудь вред. Его семени... Младенцу дали имя?
— Дали, — поморщилась Федра, и рот ее плаксиво кривился.
— Это единственное, что мать сделала. Его зовут Астерион.
При упоминании о матери Ариадна бросила взгляд на младенца. Эти роды вряд ли были легкими, хотя Пасифая и родила до того восьмерых.
— Как царица? — спросила она. — Роды, должно быть, были трудными?
— Детей у нее больше не будет, — опустила глаза федра, — Но она выжила.
Холодок пробежал по спине Ариадны. Могла ли Федра желать матери смерти?.. Но когда сестра подняла взгляд, в нем не было злобы. Ариадна вздохнула с облегчением.
Федра разразилась слезами.
— Это нечестно. Если с мамой все в порядке — пусть сама и возится со своим «божонком». А я не могу!
— Не говори ерунды. Судя по тому, что говорили наши старшие сестры, царица никогда не смотрит за своими детьми. Пока она не вышла замуж, делом Эвриалы было надзирать за служанками, ходившими за младшими детьми, потом за младшими смотрела Прокрис. Я теперь — жрица Диониса, так что пришел твой черед.
— Я не могу. — Федра обхватила себя руками и содрогнулась.
Ариадна крепко обняла сестру.
— Ну, успокойся же, успокойся. Я знаю: месячные уже пришли к тебе. Ты теперь женщина. Это всего лишь очень уродливый младенец. Ты же видела, он ничего мне не сделал. Он ведет себя, как любой ребенок. Подумай, что сотворит Посейдон, если его сын не выживет. Ты рискнешь причинить вред Астериону, зная, что тогда Посейдон разорвет Крит на куски?
— Я не женщина, есть у меня месячные или нет, — рыдала Федра. — Я всего только маленькая девочка. Служанки меня совершенно не слушаются. Ты же сама видела, как они сбежали.
Ариадна бросила взгляд на съежившихся женщин.
— Если не сбежишь ты — не сбегут и они. А если все же сбегут — пожалуешься царице, и она с ними разберется. Когда двух-трех запорют до смерти, другие начнут слушаться. — Слова ее были совершеннейшей правдой. Но кое-кто из этих женщин прислуживал еще ей — и Ариадне вовсе не хотелось, чтобы их забивали до смерти. Она вздохнула.
— Я хочу помочь вам нянчить Астериона, но сперва мне надо дать наставления жрецам и жрицам — что делать с дарами и насчет еще кое-каких храмовых дел. Я вернусь, как только смогу. Пока пусть Астерион спит. Когда проснется — покормите его, как кормила я, и если понадобится — вымойте.
Она быстро вышла, провожаемая довольным посапыванием ребенка и неприязненными взглядами женщин. Ариадна надеялась, что, называя его по имени, она сделала младенца в их глазах более подобным человеку. Страшно подумать — Федра прибежала к ней в надежде, что она убьет беспомощное дитя! Спускаясь по лестницам и проходя коридорами, что выводили из дворца, Ариадна еще раз все обдумала — и, поднимаясь на Гипсовую Гору, уже почти улыбалась.
«А я ведь не умнее их», — думала Ариадна. Теперь, когда не нужно было убегать от собственного страха, она шла медленнее. Как и сказала Федра, несмотря на месячные, сестра все еще оставалась почти ребенком, в основном потому, что была самой младшей и очень мало за что отвечала. Скорее всего Астерион для нее что-то вроде куклы.
В те дни, когда Ариадна еще не знала, что ей никогда не сидеть меж священных рогов и не толковать бычьих танцев, в далеком детстве, она играла в жрицу Змеиной Богини. Ей вспомнилось, как она пронзала куклу игрушечными рогами, изображая ужас и восторг гибели в танце. Без малейшего колебания она приносила куклу в жертву. Вырастая на попечении Федры, Астерион будет становиться для нее все более настоящим, и она научится любить его.
— Его никто не научится любить, — услышала она.
Ариадна вскинула голову, на миг перестав дышать от потрясения, споткнулась и едва не расшибла плечо о дверной проем: она как раз входила в свои покои. Дионис стоял прямо за дверью, и Ариадна подумала, что никогда не видела его в худшем состоянии. Лицо его избороздили морщины, оно было бледным и все покрыто мелкими бурыми пятнышками; туника была замарана и местами влажна, и Ариадна поняла, что это — кровь. Еще больше крови было на его руках, ногти почернели от нее, засохшие потеки змеились по плечам и ногам.
Делая вид, что не замечает этого, Ариадна воскликнула:
— Ты долго ждал, господин? Мне так жаль...
— Я вообще не ждал, — усмехнулся Дионис. — Я был с тобой с первого твоего вскрика о помощи. Когда ты только увидела быкоголового. Ты позвала — я пришел.
Он был совершенно бесстрастен, синие глаза смотрели на нее — но как будто бы мимо.
— Я звала на помощь?.. — прошептала Ариадна — но тут же вспомнила ужасающее потрясение и едва осознаваемую мольбу, что заняла ее мысли в тот миг, прогнав прочь все другие... — Как это — ты пришел, а я не увидела? — добавила она.
— Я могу быть невидим, если захочу. Тебе это известно. Почему ты меня не увидела — не важно. Важно то, Ариадна, что ты ошибаешься. Этот ребенок принесет смерть и скорбь твоей семье, бесчестие и позор — твоему народу. И еще — Посейдону наплевать на него. Он о нем не знает и не хочет знать. Если он умрет — Посейдон решит, что заклинание не сработало, и удовлетворится наставлением рогов Миносу и тем, что по его воле царица произвела на свет чудище. А потом, если его снова не оскорбят, забудет об этом. Но если не забудет — обвинения падут на меня.
До этих последних его слов Ариадна молчала — но тут не выдержала.
— Что значит — обвинения падут на тебя? — побледнев от страха, спросила она.
— Дитя должно умереть, и ты сможешь объяснить это моим пророчеством.
— Нет! — вскрикнула Ариадна, и слезы вновь покатились по ее щекам. — Он же маленький и беспомощный. Он так боролся за жизнь, все кричал и кричал, когда никто не желал помочь ему, — любой другой ребенок давно бы сдался. Почему ты говоришь, что он принесет смерть и скорбь? Он сильный, да — но как может младенец учинить столько бед?
Дионис взглянул на нее в упор.
— Избранница, ты рассуждаешь, как дура. Младенец не остается младенцем навек. Он растет. А этот вырастет в такую чудовищную тварь...
— Нет, нет! Во всем виновата я. Я не пророчица. Я просто хотела удержать тебя рядом, вот и рассказала историю про быка с человеческой головой. А это — не бык с человеческой головой. Это младенец, маленькое беспомощное создание. Он уродлив, но вреда от него никакого.
Дионис покачал головой.
— Хочешь ты того или нет, но ты — истинная пророчица. Я уверен в этом потому, что боль от Видений покинула меня, когда ты истолковала их.
— Это не так. Я знаю, что сделала. Я свалила на маленького мальчика, и без того уродливого, весь ужас, который почувствовала, когда поняла, что мать собирается предать отца и переспать с Посейдоном — только лишь потому, что ты пришел на мой Призыв. Я не причиню больше вреда малышу Астериону, я и так навредила ему — когда вынудила всех чураться его, как проклятия.
